– Я его уже приняла, – бурчит себе под нос, думая, что я не слышу, но я, конечно же, слышу.
И раздражаюсь. Не понимаю, откуда у нее это упрямство взялось насчет жилплощади, но подозреваю, что отец надоумил. Я-то о подарке не знал, а вот Киру он вполне мог поставить в известность.
Пока ходим по дому, и я исполняю роль гида, Кира только молчит и морщит нос. Не знаю, что ей здесь не нравится, по мне – так идеально спланированный особняк. Не слишком большой, конечно. У Арбатовых, да и у моих родителей побольше, но я никогда не понимал необходимости покупать дворец. Оставлять ночевать друзей и родственников в мои планы обычно не входит, а жить там одному жутковато. Да и с семьей тоже…
– Нет, это не кухня! – возмущенно произносит Кира. – Это ужас. Как я здесь буду готовить?
Прислуга, надо заметить, смотрит на это все с ужасом. Не помнят, чтобы кто-то так со мной разговаривал, и мне это не нравится. Даже не то, что она говорит, а ее тон…
– Ты умеешь готовить? – спрашиваю с интересом.
Кира замолкает, взгляд на меня гневный бросает. И смотрит с вызовом. Затем замечает прислугу и улыбается.
– Познакомишь меня?
– Не вижу необходимости, если ты откажешься здесь жить. Ирина, Валентина, Галина, можете быть свободны.
Прислуги тут же след простыл. Только что стояли – и нет их. Ретируются, понимая, что в хозяйский спор лучше не влезать и не слушать, потом они же виноватыми и останутся. Тем более, что споров у меня при них никогда и ни с кем не было.
– Мне не нравится! – говорит Кира.
Ей бы еще ногой топнуть – и точь-в-точь капризный ребенок. Не понимаю я, почему она себя так ведет. Дом хороший, современный, кухня отличная. Ирина, которая постоянно здесь готовит, ни разу не жаловалась. Закрадывается мысль, что все же Арбатов постарался и приказал дочери настаивать на проживании в том доме, что он купил. Этому, конечно же, не бывать.
– Мы все? – спрашивает Кира. – Если да, то поехали в мой дом.
– В твой, – хмыкаю.
– Ну да… по документам он мой. Папа же на меня дарственную сделал.
– Ну конечно.
Мне на самом деле наплевать, на кого именно Арбатов выписал дарственную. И на дом тоже… с большой колокольни…
Но Кире отказать не могу. Едем. По дороге у нее поднимается настроение, и она садится ко мне поближе, кладет голову мне на плечо, что-то рассказывает. Я же не могу понять, откуда у нее такие перепады настроения. Если так беременность сказывается, то представляю, что будет дальше, когда гормональный фон станет еще более нестабильным.
– Ты уже видела дом? – спрашиваю по пути.
– Нет, – выдает слишком резко.
Вижу, что врет, и качаю головой, даю понять, что все прекрасно осознаю.
– Я его выбирала, – говорит. – Папа сказал, что подарит, и сказал выбирать любой. Я самый крутой выбрала, Кирилл… он такой…
Она так мечтательно это говорит, что мне становится неудобно. Я ведь понимаю, что каким бы замечательным он ни был, а жить мы в нем не будем. Не хочу давать Арбатову повод тыкать в то, что я живу на его хлебах, потому что, блядь, это нихера не так. Я любой дом для нас с Кирой купить могу. Не сейчас, правда, у меня все деньги вложены в закупку высококачественного оборудования. Через два-три месяца мы возобновим строительство и получим вложения обратно.
– Тебе обязательно понравится.
Всю дорогу, что мы едем к дому, я стараюсь подобрать правильные слова, которые ее не обидят. Не хочу говорить истинную причину, потому что жаловаться на наши отношения с ее отцом считаю низшим делом. Мы как-нибудь сами разберемся, тем более понимаю ведь, что она в делах совсем ничего не смыслит. Арбатов хоть и видел ее преемницей, но в курс явно не вводил. Мы с ним разберемся, а ей лучше не знать. Пусть наши с ним истинные отношения останутся для нее тайной.
– Ну вот, – восклицает Кира, едва мы заезжаем на территорию.
Дом находится в другом поселке, чуть дальше нашего. Удаленность от родителей, безусловно, плюс. Мы ни Арбатовых, ни моих родителей часто видеть не будем, впрочем, мои и так лезть без спросу не будут. В остальном же… обычный дом, но Кире, конечно, кажется иначе.
– Здесь даже воздух другой, Кирилл. Для ребенка – идеально. Ты представь, как маленькие ножки малыша будут топтать этот газон.
Киваю. Обычный газон на самом деле, у моего дома такой же.
– На кухню обрати внимание… А это спальня… Гостиная с огромным окном… Лестница безопасная…
Кире нужно отдать должное. Если бы я был покупателем, а она риелтором, мы бы остановились еще на газоне, и я бы купил дом, не заглядывая внутрь. Я вижу, что ей нравится, понимаю, что это не столько потому, что дом идеальный, сколько из-за того, что выбирала его именно она. И выбирала с учетом семейного удобства. Здесь даже детская для ребенка имеется. Все, как надо.
– Ну что? – спрашивает, когда мы с ней идем по небольшой тропинке к беседке. – Что скажешь?
– Хороший дом.
– Хороший? Он замечательный, Кирилл! И удобный.
Соглашаюсь и, набрав в легкие побольше воздуха, говорю спокойно:
– Жить мы здесь не будем.
Каким бы спокойным я ни был, Кира все равно вспыхивает. Останавливается и, сделав пару шагов вперед, оборачивается ко мне лицом.
– Это почему?
– Я хочу, чтобы ты жила со мной в моем доме, Кира.
Спокойно, хотя у самого внутри буря поднимается, когда вижу, что она не согласна. У нее во взгляде огонь вспыхивает ярким пламенем. Не хочет соглашаться.
– А я хочу жить здесь! – заявляет.
Конечно же, я не думал, что будет просто. Не надеялся, что она сходу согласится и откажется от своей идеи жить в доме, который выбирала сама. Но, черт возьми, я думал, что она хотя бы говорить будет на несколько тонов ниже. Не нравится, когда женщина, тем более моя жена, поднимает на меня голос. И язвит… мать
