меня сверху вниз, и фокус его глаз словно заостряется, будто ослепляющий гнев, охвативший его, немного рассеялся, и он впервые замечает меня. Он сужает глаза, и я понимаю, на чем сосредоточен его взгляд. Поднимает правую руку к моему лицу, кончиками пальцев прикасаясь к разбитой нижней губе.
— Что случилось с твоим лицом, Слоан? — А затем, шепчет: — Что, бл*дь, случилось с твоим ртом?
Плохо. Очень плохо. Не хочу говорить ему, но он должен знать.
— Это сделал Чарли.
— Как Чарли это сделал? — Голова Зета склоняется набок, хмурый взгляд становится еще интенсивней. — Он ударил тебя?
Я собираюсь сказать «да»… отвратительно себя чувствую, не рассказывая Зету о том, что сделал Чарли, но Пиппа меня опережает:
— Он поцеловал ее. Засунул свой отвратительный язык ей в рот, а мне пришлось смотреть, как он это делает, больной ублюдок. А теперь кто-нибудь может меня развязать?
Комната погружается в гробовую тишину. Зет смотрит на мои губы, его тело дрожит, и я чувствую себя еще более оскверненной, чем раньше. Зет в ужасе смотрит на меня. О боже, теперь он думает, что я запятнана. Он думает, что я запачкана или что-то в этом роде. Я втягиваю нижнюю губу в рот, пытаясь скрыть улику. Он вздрагивает и, шатаясь, отступает на три шага. В этот момент появляется Майкл. Он задыхается, пыхтит, на нем нет пиджака.
— Куда они отправились?
— В больницу, — тихо говорит Пиппа.
Судя по выражению ее лица, она осознает, что натворила, открыв свой огромный рот. Зет отступает от меня еще на несколько шагов. Он выглядит оцепеневшим: лезет в карман и бросает связку ключей Майклу.
— Машина, которую я угнал прошлой ночью, все еще на подземной парковке. Избавься от нее. Возьми Ребела и приведи Медину. Помоги ему вернуть Кейда.
— Что ты…
— Просто сделай это.
Майкл больше не задает вопросов. Ребел бросает на Зета суровый взгляд и вслед за кузеном выходит из квартиры. У меня такое ощущение, будто в груди пробили дыру, и Зет смотрит сквозь меня на пол с другой стороны. Я делаю шаг вперед, но он поднимает руку.
— Мне… мне нужна минутка, — говорит он, его голос странно спокойный.
Он опускает нож, который держал в руке, поворачивается и медленно идет по коридору прочь от меня.
— Извини, — говорит Пиппа. — Я не хотела создавать еще больше проблем.
Я беру нож и подхожу к ней, без особой нежности освобождаю ее от стяжек.
— Все в порядке, это не твоя вина. Ты не сказала ничего кроме правды.
«Если это правда, то почему ты чувствуешь себя полным дерьмом?» — спрашивает голос Пиппы в моей голове. В то время как я должна иметь дело с реальным человеком, неодобрительно смотрящим на меня, у меня в голове звучит ее голос, что я считаю оскорбительным.
— Если ты собираешься прочитать лекцию о том, что я могу уйти и избавить себя от всего этого, пожалуйста, помолчи, — огрызаюсь я.
— Вообще-то, я собиралась спросить, какого черта ты стоишь и пялишься на меня, когда должна быть с ним? — спрашивает она.
— Что?
Не может быть, чтобы я правильно ее расслышала. Ни за что.
Она вздыхает, с трудом поднимаясь на ноги.
— Ты нужна ему. Я видела много людей, которые вот так закрывались, и… ты нужна ему сейчас. Может, мне это и не нравится, но это правда. Иди.
СЛОАН
Зет сидит на кровати, на которой я спала, обхватив голову руками. В тот момент, когда вижу его, перестаю паниковать. Я нервничала, беспокоилась о том, что, придя сюда, потревожу его, ведь он сказал, что ему нужно время, но как только вижу его, то понимаю, что Пиппа была права. С ним не все в порядке.
С вызволением Лэйси придется подождать. То, что происходит в этот момент, нельзя просто отложить. С этим необходимо разобраться немедленно. Захожу в комнату и сажусь рядом с ним на край кровати, наклоняюсь вперед, опираясь локтями на колени.
— Это из-за…
— Слоан, я не могу.
Его голос тихий, словно шепот. За все время нашего знакомства, у Зета всегда был глубокий баритон, грохочущий тембр голоса, потрясающий меня до глубины души, но сейчас его голос звучит так, словно он признает поражение. Я не привыкла к этому, он звучит так, словно побежден, и теперь именно это поражает меня до глубины души.
— Можешь, — говорю я. — Ты должен объяснить, в чем дело, Зет. Должен. Возможно, тебе все еще кажется, что ты одиночка и все контролируешь, но это не так. Теперь у тебя есть я. Не знаю, заметил ты или нет, но я не из тех, кто во всем подчиняется своему мужчине. У меня есть мнение, чувства, и я отлично справляюсь с дерьмовыми ситуациями. Теперь я член этой команды, и ты должен мне доверять. Я доверяла тебе, даже, возможно, когда и не следовало. Ты должен сделать то же самое.
Удивительно, насколько уверенно звучит мой голос. Но это правда. Все, что я сказала, правда, и Зет должен это видеть.
Он поворачивает голову и смотрит на меня потемневшими глазами. Они наполнены гневом, сомнением и болью.
— Я не из тех, кто может это сделать, Слоан. Я не такой.
— Ты уже делаешь это. Просто еще не признался в этом самому себе. То, что ты никогда раньше не был в таком положении, не означает, что ничего не получится. Все, что тебе нужно сделать, это честно со мной поговорить. Рассказать, почему ты сейчас так взволнован. Тебе ведь известно, что я не хотела целовать Чарли?
Он не весело рассмеялся.
— Да. Ты должна быть не в себе, чтобы захотеть поцеловать Чарли, — он вдыхает, а затем проводит руками по лицу. — Мне трудно справиться с этим дерьмом, потому что ты этого не хотела. Потому что он заставил тебя. — Он смотрит на меня, и я вижу боль, поглощающую его. Вдыхает через нос, его глаза такие темные и суровые, что я практически чувствую ненависть, исходящую от него. Это ощутимо. Его гнев не имеет никакого отношения к тому, что забрали Лэйси, это все из-за меня и того, что со мной сделали. — Он причинил тебе боль. Я убью его, Слоан. Я. Нахр*н. Убью. Его.
Не знаю, что на это ответить. Никогда не была девушкой, которая упивается чрезмерной заботой парня, но солгу, если скажу, что сейчас не испытываю огромного облегчения. Он снова смотрит в пол, прожигая дыры в полированных половицах между ногами.
— Я не… это нелегко. Но
