укором посмотрела на него и взяла за руку. — Я рассказала сейчас. И посмотри, куда это меня привело. Ты почти не оставляешь меня одну. Серьезно, тебе надо заботиться и о себе, знаешь ли.
— За меня не беспокойся, юная леди. Мы должны думать о тебе. Как ты себя чувствуешь сегодня утром?
— Лучше. — По ночам все еще было тяжело, сон нарушали видения, которые она не могла контролировать. Сегодня может выдаться спокойным, но она все еще жила в страхе перед завтрашним днем. В животе заурчало, и она почти улыбнулась. — Интересно, Сара сделает для меня свои знаменитые французские тосты? Кажется, мне и правда пора поесть.
Эта мысль вызвала глупый восторг.
— Конечно сделает. — Дедушка наморщил лоб. — Мне кажется или твои волосы... какие-то неровные?
— Не кажется.
Натали вспомнила, как жалко выглядит. Вчера ночью, проснувшись после очередного кошмара в холодном поту, она увидела свое отражение в зеркале и отшатнулась. Она выглядела слишком худой. А на голове словно крысы устроили гнездо.
Разозлившись на себя, она, не думая, схватила ножницы, а когда пришла в себя, осознала, что натворила и теперь напоминает Энн Хэтэуэй в роли Фантины из «Отверженных». Она откинулась на плитки пола, закрыла глаза и заплакала. Доползла до кровати и пообещала себе все исправить утром.
Тряхнув головой, Натали прогнала воспоминание.
— У тебя случайно нет набора для домашней стрижки?
— Где-то на кухне было что-то похожее. Сара время от времени стрижет меня. Лучше попроси ее привести тебя в порядок. Или найди что-нибудь в городе, если хочешь. — Он подмигнул ей и встал. — Мы поможем тебе, Натали Грейс. Через год ты уже и не вспомнишь об этом.
— Или так, или я окажусь в психушке.
Она увернулась от шлепка, и дедушка вышел, ворча себе под нос. Натали пошевелила пальцами ног, теплые лучи солнца поднялись по одеялу и щекотали лицо. Она слышала детей и собак на улице.
Возможно, надежда все-таки есть. Возможно, Бог не счел нужным наказывать ее. Возможно, Он ответил на ее вялые мольбы о милосердии.
Натали не была уверена.
Кто она такая, чтобы просить что-либо у Бога, которого едва знает? И с чего бы Ему отвечать на ее молитвы? Религию придумали люди, чтобы им было легче. По крайней мере, именно так она считала большую часть своей жизни. Но в последнее время начала сомневаться, задумываться о том, что есть нечто большее, чем она знала или готова была принять до сих пор. Время от времени она листала подаренную Лаурой Библию. Раздумывала над словами «вера», «прощение», «милосердие».
Все это хорошо и прекрасно для людей вроде Лауры — людей, которым нечего скрывать.
Натали этого не нужно.
Ну разве что чуть-чуть.
Но она уж точно не заслужила.
* * *
Таннер сидел за кухонным столом и сверлил взглядом муху, жужжащую вокруг его кофе. Первая нерабочая суббота за много недель. Сегодня у работников заслуженный отдых. Наконец-то урожай собран. Вечером они будут праздновать, а потом дело за вином. Если повезет, этот год вытащит их из долгов.
За исключением потери тех цистерн и инцидента с Натали во вторник — пришлось объяснять Хэлу, почему ее машина прицеплена к его внедорожнику, а сама она сидит на переднем сиденье смертельно бледная, — неделя прошла неплохо.
Он заключил удачную сделку с двумя новыми ресторанами в городе, и они согласились включить в меню вино из «Майлиос». Один даже запланировал вечер дегустации, чтобы представить «Майлиос» постоянным клиентам. Таннер ненавидел такие мероприятия так же, как и Хэл, но согласился присутствовать. Он убедит Хэла пойти с ним. Старик практически настоящая легенда. Хотя он этого никогда не признавал. И может быть — Таннер едва усмехнулся — может быть, он даже пригласит Натали.
— Все закончилось?
Мама вошла в кухню с несколькими большими фотоальбомами.
— Наконец-то. — Таннер откинулся на спинку стула, вымотанный, но еще взвинченный из-за адреналина и кофеина. — Сейчас прибирают. Готовятся к вечеринке. Хотелось бы еще выяснить, из-за чего испортилось вино. Но, полагаю, тут ничего не поделаешь.
— Да. Нет смысла жаловаться на судьбу. — Она с глухим ударом водрузила стопку альбомов на стол. — Я еду в больницу. Джейсон и Джени у Хэла, на качелях.
При упоминании о племяннике Таннер застонал.
— Он сильно злится?
— Из-за того, что ты пропустил еще одну игру? А сам как думаешь?
Он надеялся успеть на футбольное поле к девяти утра, но задержался в сортировочной, наблюдая за последними корзинами.
— Знаю. Я был безумно занят утром и не успел вовремя.
— Это ты не мне говори. Скажи ему. И не забудь приехать на следующей неделе.
— Как они сыграли?
— Проиграли. Но Джейс забил два гола. Я сняла видео.
Таннер устало улыбнулся:
— Не говори, что ты наконец разобралась, как пользоваться камерой, которую я подарил на прошлое Рождество.
— Нет, я снимала на свой айфон.
— Вот как. Может, у тебя и «Инстаграм» есть?
— Конечно. Ты что, думаешь, я слишком старая? — Она налила ему еще кофе и слегка шлепнула по затылку по дороге к выходу. — Когда закончишь, последи за детьми и отнеси это Натали. Я нашла их в своем сундуке с приданым и подумала, может, ей захочется взглянуть.
Таннер взял первый альбом, перевернул несколько страниц и закатил глаза:
— Мам. Серьезно? Я не понесу ей это.
Последнее, что ему хотелось, это предаваться воспоминаниям вместе с Натали. Боже. О чем он только думал, отращивая волосы? И что за пух у него над верхней губой?
— Таннер.
Мама вернулась к столу, уперлась ладонями в столешницу и одарила его взглядом «я знаю тебя лучше, чем ты сам».
— Что?
— Смирись.
Он отпихнул альбомы, в желудке забурчал кофе.
— Эти фотографии просто стыдобища. Я не собираюсь стоять там и смотреть, как Натали смеется надо мной.
— Дело совсем не в фотографиях, и ты это знаешь. У Натали ПТСР, Таннер. Это не заразно. Я тебя знаю. Ты ничем не можешь это исправить, и тебе это ненавистно. Ты избегаешь ее так же, как избегаешь Марни.
— Не надо.
Он поднял ладонь, заморгав от внезапного жжения в глазах.
— Таннер, дай мне сказать, тебе надо это услышать. — Ее тон говорил сам за себя. — Марни не поправится. Мы это знаем. Ее жизнь поддерживают аппараты. Доктор Блэйр говорит, что она уйдет быстро.
