Я всегда получаю то, что хочу. Не стоит тебе быть такой наивной и принимать мою доброту за слабость.
– Похищать людей – мерзко, – стою на своём. – Папа как раз и работает для того, чтобы такие, как ты гнили за решеткой.
– Твоя слепая любовь делает тебя идиоткой, – безразлично произносит мой муж.
Но мне даже не обидно. Что бы он там не говорил про папу – я ему не верю. Да, отец был взбешен, когда мы разговаривали, но его тоже можно понять. Наверное. Я хочу это сделать.
– Я мог бы сделать с тобой что угодно. У меня хватило бы сил, средств, причин. Но я не сделал. Ношусь здесь с тобой. В этой халупе задницу морожу.
– Так не носись! Отпусти!
– Нет! – рявкает он. – Теперь точно нет.
– Я тебя ненавижу! – слезы давят на глаза. – Ты слил отцу то видео. Ты выставил меня в глазах родителей… – не могу произнести это слово.
– Кем? – злобно ухмыляется. – Кем, Аля?
Надуваю губы от обиды. Слезы катятся по щекам, потому что Демьян прав. Я такая и есть. И на видео запечатлено именно это. Не то, как я брыкаюсь, кусаюсь, вырываюсь со всех сил, а то, как наслаждаюсь процессом своего унижения.
– Знаешь, что сделал твой хваленый отец, когда получил от меня этот скромный презент? Думаешь, он побежал спасать тебя с удвоенной силой?
К чему он клонит? Нехорошее предчувствие скручивает живот.
– Знаешь? – снова повторяет.
Я мотаю головой.
– Он сказал, что я могу трахать тебя сколько душе угодно.
Сердце разрывается от болезненной вспышки. Горло перехватывает. Такого просто не может быть! Я в эту чушь никогда-никогда не поверю!
– Ты врешь! Врешь! Скажешь что угодно, чтобы очернить моих родителей! Бросай меня в свой подвал! Голодом мори! Но больше я не позволю к себе прикасаться!
Он сатанеет. Вижу, как темнеют серые глаза. Это плохой знак. Зная его нечеловеческую силу, я рискую отправиться на тот свет с одного удара.
Темная поволока застилает серебристые радужки. Но потом отступает. Понадобилось буквально несколько секунд, для того, чтобы Демьян смог побороть ярость.
– Ладно… Хочешь доказательств?
Мужчина тянется в карман и достает смартфон.
Не знаю, что он собрался делать. Мне тоже видео покажет? Или снимет новое?
Но ни того, ни другого не происходит. Демьян включает аудиозапись, на которой слышится его голос:
– Как вам мое кино, Александр Иванович? – он говорит спокойно, немного насмешливо, но очень уверенно.
Понимаю, что речь о моем отце, это его имя. Становится еще больше не по себе. Ничего хорошего мне эта запись не сулит, уже поняла.
– Твое место в тюрьме, Логинов! И я костьми лягу, но ты там окажешься! Я обещаю тебе, падла, что ты сгниешь за решёткой за все, что сделал.
– Значит, сделки не будет? – теперь в голосе мужа проскальзывают саркастичные нотки.
– Можешь трахать ее сколько хочешь! – сердце пропускает болезненный удар. Слова отца набатом звучат в голове. Мне же не послышалось? Он пожертвовал мной? – Но когда я доберусь до тебя, а я уже близко, ты, мразь, ответишь за все, что сделал с ней. Я клянусь тебе!
Утешают ли меня отцовские обещания? Нет. Нет! Он просто… просто отдал меня. Сложил руки. Ничего не сделал. Но почему?
Папа всегда был потов грызть за меня глотки. Да родители из дома то меня лишний раз выпускать боялись! Часто отец лично возил меня к подружкам и забирал тоже сам. Так что изменилось?
Разговор между мужчинами продолжается, но я уже не могу уловить его сути. Все погружается в густой туман. Есть только я и информация, которая тупым ножом кромсает мое сердце на части.
Демьян
Алевтина обессилено оседает на диван. Она роняет лицо на руки. Плачет.
Не знаю, чего хотел добиться этой записью. Просто ее поведение порядком достало. Надо как-то прекратить эти безрассудные выходки и пустые претензии.
И кому? Мне, сука. Мне!
Иду в душ. Надеюсь, нагретой бойлером воды хватит.
А когда-то у нас горячей воды вовсе не было. Хорошо еще, что холодную не отключали. Я грел воду в чайнике, потом разводил в тазу. Еле теплую, потому что кипятить ее несколько раз не хотелось.
Сначала мыл брата, потом мылся сам. К тому времени, вода становилась комнатной температуры, и зубы после клацали, как сейчас помню.
Горячие струи немного отвлекают. Меня не пугает этот нищий домишка, старая ванная, печь.
Несмотря на то, что живу я в огромном доме, я – дитя улицы, и этого невозможно выкинуть. Я привык ко всему. И это «все» дало мне отличный опыт.
Ночью я не мог заснуть. Сначала думал, что к херам разнесу эту хибару. Сучка Попова решила, что может делать мне одолжения, предоставляя возможность иметь себя, а ее отец, тем временем, оказался мудилой, каких свет не видывал, и просто забил на собственную дочь, спутав мне все карты.
Вот и что теперь с ней делать?
Член до боли напрягается. Дает однозначный ответ на мой вопрос. Использовать по прямому назначению, папуля же разрешил.
Сука!
Кулак летит в стену, и из-под запекшейся бурой корки проступает кровь.
В ближайшее время я не планировал выходить на ринг, хотя в клубе через пару дней запланирована бойня. Но сейчас очень захотелось. Агрессию нужно выплеснуть. И, желательно, не на окружающих.
Но в данный момент мутузить противников некогда. Если транспортную компанию еще можно оставить на замдиректора, что зачастую отлично справляется и без моего участия, то наркоту…
Позавчера Попов устроил набег на один из моих складов. Маленький, но, сука, со слишком дорогим товаром.
Да, доказать, что помещение принадлежит мне он никогда не сможет, но сам факт того, что узнал про него бесит даже больше.
Уверен, полковник не врет, и его осведомители делятся информацией довольно охотно. Интересно, что он обещал им взамен?
Когда выхожу из ванной, Аля так и сидит на диване.
– Зачем я тебе? – снова спрашивает она, как и вчера.
Раскрасневшиеся большие глаза до сих пор светятся влажным блеском.
Я молчу. Собственно, теперь я не верну ее домой из принципа. Да и всегда есть опасность того, что противник блефует.
– Ты хотел шантажировать отца? – Аля не отстает.
– Чай или кофе?
– Отвечай! – девушка несильно повышает голос.
– Значит,
