— Ты можешь сказать ей сам.
И тут из столовой пентхауса донесся царственный женский голос:
— Привет, дорогой.
Глава 34
Миссис Темплтон вошла в комнату так, словно вышла на сцену бродвейской драмы.
Она была худой и высокой — во всяком случае, выше меня, хотя это мало о чем говорит. Она была «женщиной определенного возраста» и отчаянно боролась с этим. Лицо у нее было слегка натянутое, как у человека, перенесшего пластическую операцию, хотя, надо сказать, операция была сделана хорошо. Ее шея была гладкой, почти без морщин, а лоб — безупречным. Либо она родила Коннора, когда ей было шестнадцать (я собираюсь сказать «нет»), либо хирург сотворил с ней чудеса. Как и ее стилист: ни одной седой пряди в поле зрения, только матовые светлые волосы, подстриженные в длинном боб в стиле Анны Винтур.
Как и от ее мужа, от нее разило деньгами и престижем. Ее аристократический тон, без сомнения, был выкован лучшими подготовительными школами и колледжами, которые можно купить за большие деньги. На ней было серое деловое платье и жакет в тон. Достаточно консервативно, чтобы соответствовать ее положению в жизни, но, очевидно, дизайнерская марка, чтобы похвастаться своими деньгами. Она носила на шее красивую двойную нитку жемчуга, показную, но без излишеств. На руках у нее было всего несколько колец, но бриллиант на обручальном мог соперничать по размеру с кубиком льда. (Ладно, маленьким кубиком льда.) В отличие от мужа, она подошла прямо к Коннору и поцеловала его.
Ну, во всяком случае, воздушный поцелуй, по одному с каждой стороны лица.
— Боже мой, Коннор, ты совсем вспотел. Что ты делал, бегал марафон? Не отвечай, я не хочу знать.
— Ты была здесь все это время? — раздраженно спросил Коннор.
— Я решила сначала дать вам с отцом все обсудить. Хотя это не сработало так что сейчас самое подходящее время вступить в бой.
— Замечательно. Все, что нам сейчас нужно, — это Винсент, чтобы завершить счастливое воссоединение семьи. Где Винс?
— Он уже в пути, — сказал мистер Темплтон.
— Конечно же.
— Его самолет приземлился как раз перед твоим прибытием.
— Ты имеешь в виду свой частный самолет?
— То, что принадлежит нам, принадлежит и ему, и тебе тоже, — отрезала миссис Темплтон, — если не будешь стараться нас предать. Что это за глупость — сдавать в аренду десять тысяч квадратных миль федеральной и государственной земли?
— Если тебе известны квадратные метры, ты, вероятно, знаешь и причину.
— Правда, Коннор, почему ты так стараешься нам помешать?
— Если я не преклоняюсь перед каждым твоим желанием, не значит, что я воюю с тобой. Или предаю.
— Нет, это просто «побочное преимущество», — едко сказала она.
— Одно из многих. — В голосе Коннора слышалось озорное восхищение.
Мистер Темплтон снова бросился в атаку.
— Я приказываю тебе прекратить эту глупость.
— Ну… в ТАКОМ случае…
— Как мой сын, ты обязан…
— Ты пытаешься играть на моей «сыновьей преданности»? Ты лишился этой привилегии, когда я вытащил твою жалкую задницу из Мексики.
Старик стиснул зубы.
Но миссис Темплтон разразилась театральной тирадой, всплеснув руками и закатив глаза.
— О, ради Бога, неужели тебе обязательно вспоминать эту тему? Ты бьешь его ножом в спину. — «Но я спас тебя в Мексике». Заставляешь наши акции падать на двадцать процентов — «Но я спас тебя в Мексике». Замышляешь уничтожить нас… «Но я спас тебя в Мексике». Ты думаешь, что твоя маленькая мексиканская болтовня имеет для меня хоть какой-то вес? «Я родила тебя» — это немного больше, чем все, что ты можешь предложить.
— Спасибо, мама, что родила меня. — Голос Коннора сочился сарказмом. — А потом быстро навязала мне бесконечную череду нянь и интернатов.
— Возможно, мне следовало постоянно держать тебя рядом. Может быть, тогда ты не стал бы таким садистским, мстительным ребенком.
— Да, ты забыла первое правило воспитания: «держи друзей близко, а врагов — еще ближе».
— Острее змеиного укуса… — пробормотала она.
— Ну, посмотри на это с другой стороны: у тебя есть по крайней мере один благодарный сын, — усмехнулся Коннор. — В конце концов, он обязан вам обоим всем.
— И ты считаешь, что ничего нам не должен.
— Десять миллионов долларов, насколько я помню, — сказал мистер Темплтон.
— О, но разве ты не слышал, Август? — ответила миссис Темплтон. — Он спас тебя в Мексике.
Мои глаза расширились.
По сравнению с этим «Дорогая мамочка» начинала походить на шоу Донны Рид.
К сожалению, я думаю, что мое выражение лица привлекло ее внимание.
Она посмотрела на меня и слегка прищурилась.
Я заметила, что, как и ее муж, она совершенно не обращала внимания на Джонни. Просто смотрела сквозь него. Единственный раз, когда мистер Темплтон признал его существование, — назвал его в третьем лице «мистер Инаба».
Может, поэтому Джонни так удивился, когда я попрощалась с ним в воскресенье вечером, когда Коннор отвез меня домой…
Коннор заметил, что она смотрит на меня.
— Лили, познакомься с моей матерью, Ленорой. Мама, Лили Росс.
— «Миссис Темплтон» подойдет.
Она сверкнула фальшивой улыбкой, которая умерла быстрой смертью, затем подошла ближе и оглядела меня с ног до головы.
У нее были высокие, изогнутые брови, застывшие в вечном выражении надменного неодобрения — вот и все, что она дала мне в эту секунду.
Ну, это и неприкрытую враждебность.
Я чувствовала себя детенышем тюленя, на которого смотрит огромная белая акула.
— Иди по благородной дороге, Лили, — сказала я себе.
Я протянула руку.
— Очень приятно познакомиться…
Она прервала хотя и не для того, чтобы заговорить со мной. Конечно нет.
— Милая маленькая штучка, Коннор. Где ты ее подобрал? — спросила она с презрением в голосе. — В баре? Трейлерном парке? Дисконтной корзине в Волмарте?
Я увидела, как у Джонни от удивления отвисла челюсть.
Лицо Коннора исказилось от ярости.
— Мама…
Но на этот раз я опередила его.
Тем не менее, все еще пытаясь сохранять спокойствие.
— Там, откуда я родом, вы ведете себя очень грубо, — тихо сказала я, глядя ей прямо в глаза.
— О, не обижайся, дорогая, — улыбнулась она. — Там, откуда я родом, мы так относимся к людям вроде тебя.
Когда кто-то оскорбляет тебя, идеальный ответ приходит в голову только несколько часов спустя.
Я как-то слышала, что у французов есть такое выражение. Я не могу вспомнить настоящий перевод, но это что-то вроде «лестничная шутка». Это означает, что вы не думаете об этом до тех пор, пока не спуститесь по лестнице, чтобы уйти.
Я никогда не придумываю идеального ответа.
За исключением этого единственного яркого и сияющего момента.
Не знаю, что на меня нашло, но как только она сказала: «Там, откуда я родом, мы так относимся к таким людям, как ты», я просто скромно улыбнулась.
— И где же это, собственно? В Стерваленде?
Коннор разразился хохотом.
Джонни пришлось спрятать улыбку за ладонью.
Четверо агентов Секретной службы крепко сжали челюсти и уставились в пол.
Даже Август Темплтон фыркнул.
Его жена резко обернулась и кинула на него острый, как кинжал, взгляд.
Он быстро отвернулся, как будто что-то в углу сильно его заинтересовало.
Потом она снова повернулась ко мне.
— Вульгарная девчонка, вульгарный язык, — прошипела она.
И во второй раз что-то пришло мне на помощь.
— Злая старуха…
Я помолчала, потом пожала плечами.
— …это все, что я хотела сказать. Подлая и старая, не важно, сколько пластических операций перенесла.
Кажется, у нее чуть не случился сердечный приступ. Единственная жилка начала биться у нее на виске, пока она смотрела на меня сверху вниз убийственным взглядом.
— О-о-о! — Коннор захохотал.
Джонни поднял брови, словно не мог поверить, что я только что это сказала.
