глаза, чтобы посмотреть на кафельный потолок душевой, затем закрываю и отворачиваюсь, чтобы смыть шампунь с волос.
Женщины. Я никогда не пойму, чего они хотят от меня, особенно когда им, похоже, не нужны мои деньги. Купить карточку у Миранды — это одно; я понимаю, у неё есть то, что мне нужно. Быть использованным, потому что я знаменит — это совсем другое.
Выключаю воду и тянусь за полотенцем, висящим на ближайшем крючке, вытираю ноги, руки и туловище, затем оборачиваю его вокруг талии. Подхожу к своему шкафчику и роюсь в сумке в поисках чистой футболки.
Нюхаю её.
Она может быть чистой, но пахнет спортивной сумкой, так что, похоже, я иду прямо домой, а не в продуктовый магазин. Я не могу выходить на публику, воняя влажными грязными носками.
Внизу на скамейке перед моим шкафчиком, загорается экран моего мобильного, привлекая моё внимание, и я смотрю на него, натягивая шорты.
Миранда. И предварительный просмотр текста гласит: «Да. Я думаю, это было бы…»
Что?
Да, она думает, что это было бы что?
Я хватаю телефон и набираю пароль, чтобы разблокировать его, быстро открывая сообщение.
Миранда: Да. Я думаю, это было бы весело.
Мои глаза блуждают, углубляясь в переписку, а затем, чуть не вылезают из орбит.
Очевидно, пять минут назад я написал ей сообщение и пригласил на настоящее свидание.
И она сказала «да», обменявшись примерно такими словами:
Я: Это будет звучать супер-странно, но мне было интересно, могу ли я пригласить тебя куда-нибудь сходить?
Миранда: Куда-нибудь сходить?
Я: Да, как свидание или что-то в этом роде.
Миранда: Или что-то в этом роде? Ха-ха.
Я: Я буду паинькой, обещаю.
Миранда: Ну, если ты собираешься быть паинькой, то как я могу сказать «нет»?
Я: Так и что ты скажешь?
Миранда: Да. Я думаю, это было бы весело.
Ужасающие слова и грамматика бросаются в глаза: Супер-странно? Я буду паинькой? Или что-то в этом роде?
Что. За. Хрень?
Кто, вообще, так говорит!
Боже, я хочу, чтобы пол под ногами разошёлся и поглотил меня целиком. Пожалуйста, Боже, просто сделай это — я не могу снова разговаривать с ней или смотреть ей в глаза, зная, что девушка думает, что я сказал бы подобную глупость.
Чертовски неловко.
Я поднимаю свой телефон и протягиваю его в сторону остальной части раздевалки, призывая кого-нибудь взять на себя ответственность за переписку с Мирандой.
— Кто, блядь, залез в мой телефон и… — Я сглатываю, не в силах закончить предложение.
Уоллес поднимает руку.
— Да, это был я. Я сделал это, пока ты был в душе. — Его голос такой скучающий.
— Какого хрена?
— Он просто лежал здесь. — Он завязывает шнурки, небрежно поставив одну ногу на скамейку, игнорируя гнев в моём голосе.
— Он запаролен!
— Да, и придумай новый пароль — твой старый отстой. — Он поднимает руку и даёт пять Эспинозе. — Я догадался с первой попытки. Бум и полный успех!
С силой сжимаю кулаки.
Помните все те приятные вещи, которые я говорил ранее о том, что он прикрывает мою спину? Я отказываюсь от всего этого, потому что такое ощущение, будто Базз только что воткнул нож в ту самую спину и повернул его.
— Как, чёрт возьми, ты узнал мой пароль?
— Ты серьёзно? — Он вздыхает, устав от моих вопросов. — Нельзя использовать номера домов в качестве пароля, придурок. Все это знают.
Разве?
Вот дерьмо.
— Не в этом дело, чувак. Ты не можешь просто взломать чей-то телефон и… и… — Я даже не могу говорить, так чертовски зол на него.
— И что? Сделать тебе одолжение?
Да!
— Ты пригласил девушку на свидание от моего имени. А я не собирался приглашать её на свидание!
— Не за что! — Теперь он оглядывается и стоит, приподняв брови.
— Я не благодарил тебя!
Вся команда выглядит удивлённой, наблюдая и ухмыляясь, пока мы с Уоллесом препираемся, как пожилая супружеская пара.
— Что она ответила, Бейсмен? — спрашивает кто-то с другой стороны комнаты, но я не могу сказать, кто именно, потому что они тут же разбегаются, как крысы.
Плотно сжимаю губы — я отказываюсь доставлять им удовольствие от осознания того, что Базз Уоллес добился успеха.
— Что она ответила, братан? Не заставляй нас валить тебя на землю из-за этого телефона, потому что Бог мне свидетель, мы, чёрт возьми, сделаем это.
По всей комнате парни бормочут своё согласие.
— Это для твоего же блага, амиго, — говорит Эспиноза, кивая. — Что сказала чика?
Мне нужно, чтобы они оба замолчали, чтобы я мог понять, что, чёрт возьми, делать.
Я не могу сказать Миранде, что не я пригласил её на свидание, не после того, как солгал о том, что Уоллес — это я, и послал его за той карточкой, и что же мне теперь делать?
— Я ненавижу тебя прямо сейчас.
Парень невозмутим.
— Ты говоришь это, по крайней мере, раз в неделю.
— На этот раз я говорю серьёзно.
— Она сказала «да», не так ли? Не лги нам.
Я ненавижу его ещё больше теперь, когда вся команда на его стороне.
— Ты должен начать встречаться, братан. Тебе нужна хорошая женщина в жизни, — говорит наш третий бейсмен, потому что внезапно все стали чёртовыми экспертами в том, что мне нужно.
— Спасибо, но, если бы я хотел с кем-то встречаться, мне было бы нетрудно найти кого-нибудь.
Парни качают головами.
— Он говорит не о поклонницах, вытащи голову из задницы. Он имеет в виду кого-то, кого ты привел бы домой к своей маме. — Даррен Дафке прав, но я и этого не признаю.
— Ты не можешь игнорировать её. — Уоллес проходит мимо меня. — Рано или поздно тебе придётся ответить ей.
