я обычно храню на заднем сиденье, не пахнет раздевалкой.
Они исчезли.
Сегодня у меня свидание.
Дьявол, это звучит так странно. Я продолжаю думать об этом всю дорогу до входной двери Миранды.
Мы выиграли нашу игру в прошлые выходные, нашу первую схватку в том, что, как мы надеемся, будет успешным сезоном, поэтому я планирую отпраздновать это сегодня вечером с алкоголем. Жидкое мужество, празднование — одно и то же. Мне это понадобится, если хочу пережить ночь, не выставляя себя дураком.
Дверь открывается, и я поражаюсь тому, как Миранда прекрасна.
Я помню, как девушка выглядела в ту ночь в «Плате». Её тогдашний образ по сравнению с сегодняшним образом не поддаётся сравнению.
Неудивительно, что Уоллес клеился к ней. Миранда…
Я не хочу говорить «очаровательная». Она прекрасна в хорошем смысле, а не в смысле секс-бомбы, и это, вероятно, тоже ужасный способ описать её образ, и я бы никогда не сказал этого дерьма вслух, потому что она, вероятно, оскорбилась бы.
Девушки такие забавные.
Прелестная. Великолепная.
Красивая.
— Привет. — Она рукой придерживает дверь открытой, её взгляд пробегает по мне сверху вниз, оценивая мою внешность — так же, как я рассматриваю её.
Это странный момент. Немного неловко, что она так пристально смотрит на меня, и я вспоминаю, что это обычное поведение на свиданиях, а не критика. Она встречалась со мной всего дважды, для неё нормально рассматривать меня.
Миранда мысленно рисует тебя в своём воображении, а не отмечает всё, что ей в тебе не нравится.
Или, может быть, так оно и есть?
Нежный взгляд её глаз говорит мне, что если это моё предположение, то я ошибаюсь.
— Холодно на улице? — спрашивает она, приоткрывая дверь ещё немного, чтобы я мог переступить порог.
Оглядываюсь вокруг, подмечая все мелочи. Абсолютно белые стены, белая отделка из дерева, белые двери. Диван? Белый.
Всё, что прибито гвоздями, привинчено или пристёгнуто, белое. Всё остальное выдержано в ярких тонах, например, подушки на диване. Буфет на кухне? Серое дерево, разительный контраст с его стерильным фоном.
Осматриваюсь вокруг, и что касается квартиры, то она очень простая, но стильная. Мне нравится.
Засовываю руки в карманы отглаженных брюк и пожимаю плечами, желая, чтобы они не сутулились.
— Не очень, но всё равно захвати куртку. На потом.
Миранда кивает. Я смотрю, как она уходит — предположительно, в свою спальню — ноги выглядят гладкими, загорелыми и свежевыбритыми, если бы я был человеком, делающим ставки.
Её волосы ниспадают на спину, прямые, а я всегда был помешан на брюнетках, хотя на самом деле никогда ни с одной не встречался.
Платье на ней короткое, но и Миранда небольшого роста, демонстрирует красивые ноги и попку. Это один из тех нарядов, которые перекрещиваются спереди, давая мне прекрасный вид на грудь, не будучи пошлым или вульгарным.
Консервативно, но сексуально.
Классически, но модно.
Миранда возвращается через минуту из задней комнаты с джинсовой курткой, перекинутой через руку, в туфлях на танкетке телесного цвета, которые я бы не заметил, если бы не смотрел вниз.
Ярко-розовые ногти на ногах.
Боже. Она прекрасно выглядит.
— Готов? — Девушка бодра и, кажется, взволнована, её улыбающиеся губы блестящего светло-розового цвета. Она выключает свет, пока я стою у двери, разинув рот, как дурак.
Я выхожу в коридор, пока Миранда закрывает дверь, прислушиваясь, защёлкнется ли замок, дверь оснащена одним из тех высокотехнологичных замков, которым не нужен ключ.
Я позволяю ей вести меня всю дорогу до улицы, быстрая поездка на лифте проходит в молчании, и боюсь, что поездка на машине будет такой же.
Миранда смотрит налево. Направо.
— Вон там. Чёрный грузовик.
Миранда следует за мной, и я открываю пассажирскую дверь, изо всех сил стараясь не пялиться, когда она проскальзывает внутрь, сразу же пристегивая ремень безопасности. Закрываю дверь.
Забираюсь внутрь и завожу двигатель.
— Мило, — вежливо говорит она. — Я чувствую себя намного безопаснее в больших автомобилях.
— Да, я тоже. — Я прочищаю горло. Ломаю голову, что ещё сказать. — Гм.
Гм?
«Молодец, Эйнштейн».
Я собираюсь убить Уоллеса. Буквально обхватить пальцами его мускулистую шею и…
— Я с нетерпением ждала этого всю неделю.
Ладно, хорошо. Может быть, не совсем убить.
Не уверен, лгу я или нет, когда говорю: «Я тоже», но, чёрт возьми, я не могу сказать, что совсем не нервничал. Какой парень захочет признаться в этом? Неуверенность была движущей силой всю неделю. Слава Богу, у меня была эта игра в субботу, чтобы отвлечься. Предигровой нервоз был далеко не так плох, как от нервов, скопившихся сейчас у меня в животе.
— Куда мы направляемся? — спрашивает она, наблюдая за пейзажем, когда мы выезжаем на автостраду, и я вижу её отражение в окне, недавно вымытом и хорошо отражающим свет.
— «Мейсон».
Миранда поворачивается ко мне лицом, широко раскрыв глаза.
— «Мейсон»? — У неё плохо получается сохранить бесстрастное лицо; столик в этом ресторане, как известно, невозможно забронировать. Всё, что потребовалось — это позвонить моему помощнику, и у нас есть столик на двоих менее чем за пять минут. — Я никогда там не была.
Не так уж много людей там бывало.
Однако я бываю там достаточно часто, чтобы несколько официантов и хостес знали меня по имени. С другой стороны, я блестящий новый член «Стим» — их работа состоит в том, чтобы знать вип-клиентов, которые могут войти в дверь.
— Надеюсь, ты любишь стейк.
— Да. И морепродукты, и салат, и хлеб, и десерт.
— А фаст-фуд?
— Да! Нет ничего, чего бы я не съела, кроме… — Её голос затихает. — Лук и чеснок. Фу. — Её рот кривится. — Ты точно не захочешь, чтобы я ела ни то, ни другое. Никогда.
— Почему?
— Э-эм… — Она поворачивает голову, чтобы посмотреть в окно. — Давай просто скажем, что я пахну не мило, когда ем лук
