С одной стороны, ну и Бог бы с ними. Сами женятся, сами разводятся. Он-то при чем? Но все же голос совести скрипел потихоньку, что жалко такую семью, что что-то неправильно было им – Семеном Львовичем – исполнено, раз к таким плачевным результатам привело.
И если уж быть абсолютно честным перед самим собой, то боялся Семен Львович, естественно, не голоса своей совести, а совсем-совсем другого.
Боялся лишиться столь легкого дохода. Ведь это что же получается? Когда Лола была в любовницах, деньги она ему платила исправно. Конечно, он не мог знать доподлинно, сколько именно дает ей Иван и, соответственно, вычислить свой процент досконально он тоже не мог… И тем не менее… Регулярные суммы оседали в кармане, и Семен Львович был этому рад. Один ручеек здесь, другой – в другом месте. Там поддержат, сям отстегнут. Глядишь, месяц закрыл неплохо. Плюс пенсия, которая годами скапливалась на счету. Его и Элеоноры. Они не заглядывали в свои сберегательные книжки по нескольку лет. Спроси их, они бы даже сумму своей пенсии не смогли назвать. Ну сколько бы ни было, а зарабатывать надо было, по разумению Семена Львовича, еще и еще. Такой или подобный лозунг он все время декламировал своей Эльке. Она не возражала, в дела мужа не лезла, вопросов лишних не задавала. Зато бриллианты в подарок от мужа принимала как должное и по курортам продолжала ездить по нескольку раз в год.
Правда, Иру жалела.
– Семен, признавайся! Твоих рук дело?
– Элечка, ты о чем? – невинно вопрошал он.
– Я про Ивана и Ирину!
– Что ты? Как можно? Да и зачем бы мне это? Сама подумай.
– А нечего мне думать! Это ты у нас мыслитель. Это ты все какие-то схемы многоступенчатые придумываешь. Кто тебя поймет, зачем?
– Мне тоже эту семью жалко.
– Слушай, а ведь, правда, некрасиво получилось… Как будто мы невольно виноваты.
– В чем виноваты? Эля, ты что? – он в праведном недоумении вскидывал брови.
– Ну… через нас же Иван с Лолой познакомились…
– И что?
– Получается, будто мы их… свели… – виновато произнесла Элеонора.
– Какие глупости! Ты выбрось это из головы и никому никогда ничего подобного не повторяй! Да через нас сотни людей знакомятся друг с другом. Так что? Мы должны теперь отвечать за все связи, которые сложились в нашей общей компании?
– Не передергивай, Сеня! Ты прекрасно понимаешь, что семья у Ивана была замечательная. И до знакомства с Лолой жили они прекрасно и счастливо, детей растили, бизнес вели… А потом все пошло наперекосяк.
– Ну а мы-то при чем? Я никак тебя не пойму! – Семен Львович начинал сердиться. Эля почувствовала это и немного сбавила тон.
– Да вроде бы и ни при чем… Только лично я ощущаю себя виноватой.
– Это ты напрасно, Элечка! Напрасно! Они зрелые люди, разберутся без нас. Главное, ты не волнуйся. А то, не дай Бог, давление поднимется. Мне твое здоровье дороже… Ты лучше отдохни, – посоветовал он.
– Да, пойду прилягу. Что-то и вправду слабость какая-то вдруг…
Разговор этот Семену Львовичу не понравился. Однако он извлек из него некоторые выводы и в беседе с Ириной как-то вставил:
– Ирочка! Деточка! Я тут… вот что… хотел сказать тебе… Вернее даже, прощения попросить…
Ирина, уже будучи в разводе, пошла как-то с Семеном Львовичем и Элеонорой в театр. Дома было настолько тошно и скучно одной, что решила она принять приглашение пожилой пары и отправиться с ними на спектакль. В антракте в буфете Семен Львович разлил дамам шампанское, себе взял коньяк и сказал:
– Мы с Элеонорой невольно, видимо, виноваты перед тобой…
– В чем это?
– Ну… вроде бы… так получилось, что через нас Иван познакомился с Лолой… – виновато произнес он.
– Ой, – Ирина с досадой махнула рукой. – Бросьте, Семен Львович! Чему быть, того не миновать. Вы-то тут при чем?
– Ну все-таки… все-таки… Так что ты, Ирочка, зла на нас с Элеонорой не держи! И прости… Эля очень переживает, – голос стелился мягко и тихо.
– Давайте оставим эту тему. Ладно? Все, что ни делается, к лучшему. Тяжело мне, правда, пока… Но, думаю, пройдет. Успокоится все, уляжется по своим местам…
– А детки как? – вставила Эля.
– Марина со мной. И няня наша осталась. Так что справляемся. С мальчиками вижусь по выходным. Переживают они, конечно, но вида не показывают. Я-то чувствую, как им тяжело…
– С работой что решила? – голос Семена Львовича вновь обрел уверенность.
– С работой? Скучаю я по нашему делу. Очень скучаю. Но… Иван мне работать там запретил. Поэтому буду искать что-то. Сейчас немного приду в себя и начну заниматься собственным трудоустройством.
– Подожди! А как же это получается, что ты не можешь работать в своем же бизнесе?
– Семен Львович! Мы с Иваном так договорились…
– Но это же неправильно! Давай я с ним побеседую, хочешь?
– О чем?
– Ну, чтобы ты вернулась на работу к нему…
– Спасибо, Семен Львович! Только ни к чему все это… Я справлюсь сама… Никого ни о чем не надо просить…
Прошло два с половиной года.
Ирина устроилась работать директором по развитию в крупную торговую фирму. Прошла несколько проверок, блестяще выдержала испытательный срок и спустя три месяца была зачислена на высокую должность. Оклад ее вполне устраивал, правда, уставала она очень, особенно первое время. Но это обстоятельство, скорее, явилось плюсом, чем минусом. За постоянной занятостью, за решением множества вопросов, за усталостью забывались собственные проблемы. Боль отступала, пропадала, пока однажды вдруг Ирина не почувствовала себя совсем свободной. Свободной от печали, от обиды, от тоски. Больше не тянуло, не болело, не саднило. Прошло. Она с интересом рассматривала себя в зеркало. Глаза заблестели, на губах все чаще стала появляться улыбка. Сначала робкая, несмелая, а потом все более явная, яркая. Захотелось отрастить волосы, укоротить юбку… Захотелось каблук повыше и маникюр поярче! Что там Валька говорила про какие-то нововведения в косметологии? Татуаж губ? Наращивание ресниц? Почему нет? Конечно, да!
Жизнь закрутилась в новом ритме, появилась своя компания, замелькали мысли об отпуске.
Старший сын успешно поступил в институт, переехал к ней. Денису становилось скучно без брата. И он частенько наведывался к матери, оставался ночевать. Конечно, места в квартире было немного, тем более что дети уже привыкли к просторным помещениям большого дома, но, как говорится, в тесноте, да не в обиде.
Маришка пошла в садик. Няня по-прежнему помогала. Жизненные устои поменялись, но новая колея уже становилась привычной и комфортной.
Иван женился на Лоле. Она переехала в дом, уволилась из своего театра. Иван приложил неимоверные усилия, чтобы ее взяли в один из столичных театров. Взяли. Ролей, правда, давали мало, все больше эпизоды и второго плана. Ну это и неудивительно. Артистов-то гораздо больше, чем ролей…
Как уж они жили своей семейной жизнью, Ира не знала, да и не интересовалась особенно. Иван виделся с маленькой дочкой регулярно: няня каждую неделю возила ее к отцу. Деньги на детей перечислял исправно и даже обещал Ире купить большую квартиру, понимая, что вчетвером им жить в старом помещении уже тесно. А то, что и средний сын через год переедет жить к матери, сомнений не вызывало.
Однажды Ирина с Валей пошли в театр и попали на спектакль, в котором была занята Лола. Роль у нее была небольшая, но характерная. И Ирина, наблюдая за ней, поймала себя на мысли, что не испытывает к этой женщине никаких отрицательных эмоций. Скорее, наоборот, благодарность. Сначала не поняла: за что мне быть ей благодарной? А потом подумала: а ведь именно благодаря ей я ощутила свою силу. Именно из-за всей этой тяжелой ситуации я знаю, чего я стою. Оказывается, я могу быть сильной, умею работать, меня высоко ценят окружающие.
Раньше я была только женой и все, что делала, было в тени мужа. Поскольку муж – всегда на первом месте, всегда лидер, а я – за его спиной, на вторых ролях. Это правильно, конечно. Это абсолютно правильно, когда женщина замужем. Но тогда я не знала себя истинную, не осознавала собственную силу, значимость, уверенность. Не осознавала собственную роль в собственной жизни. Не навязанную мужем, не придуманную извне, а свою – внутреннюю, глубинную…
