— Я вижу, что в том, от чего дети берутся, ты разбираешься. Мать твоей девки в курсе ее беременности? И от кого, кстати, она беременна?
— Ну не знаю, не знаю я! — повысил голос Вадим и тут же получил затрещину.
— Не кричи на мать! В общем, иди звони своей… иди звони этой Кате, и чтобы через полчаса она была здесь. Ясно?
— Не совсем, — озадаченно ответил сыночек, тем не менее послушно встав с места.
— Зато мне ясно. Иди звони.
Из коридора вскоре донесся его неуверенный, запинающийся голос:
— Катя? Привет. Слушай, Кать, давай-ка приходи ко мне. Да, прямо сейчас. Ну так надо, придешь — увидишь. Нет, я по телефону не буду объяснять. В общем, я тебя жду, и побыстрее. Ах, да — адрес…
Вадик продиктовал девушке адрес и повесил трубку. Вернувшись в кухню, он уставился на мать непонимающими глазами.
— Ну, позвонил. Скоро она явится. Что теперь?
— Что теперь — это уже мое дело. А твое — помалкивать и не говорить глупостей. Сядь пока и доешь свой ужин.
Вадик вяло поковырял вилкой остывшее пюре, съел рыбу и только было хотел налить себе чаю, как раздался короткий отрывистый звонок в дверь, как будто звонивший сам не был уверен в том, что ему следует войти.
Он вскочил с места, грохнув стулом, однако Лидия Эдуардовна, опередив сына, властно отстранила его:
— Иди в комнату. Я сама открою.
Он послушно поплелся в комнату и напряженно застыл на краешке глубокого кресла, прислушиваясь к тому, что делалось в коридоре.
— Я… здравствуйте… а Вадик дома? — пролепетал робкий девичий голосок. Катя явно не ожидала, что дверь ей откроет не Вадим, а элегантная дама с безупречной прической и неприязненным выражением холеного лица.
— Вадим дома. Но, собственно говоря, вас хотел видеть не он, а я. Проходите.
Лидия Эдуардовна ввела в комнату испуганную, ничего не понимающую тоненькую невысокую девочку. Своей хрупкой полудетской фигуркой, огромными глазами и тонким личиком, нежным, как будто фарфоровым, Катя всегда напоминала Вадику сказочного эльфа. Сейчас в этих широко распахнутых глазах стояли слезы — Катя была очень застенчива со старшими, а Лидия Эдуардовна способна была привести в замешательство своим ледяным взглядом и не такую девчушку.
Вадим молча кивнул своей подружке, не сделав ни малейшей попытки помочь ей успокоиться и освоиться в незнакомой обстановке. Лидия Эдуардовна величественным кивком указала Кате, куда ей следует сесть, и девочка примостилась в кресле в точно такой же неудобной позе, как и Вадик. Казалось, что она готова вспорхнуть с места и убежать.
— Меня зовут Лидия Эдуардовна, — холодно произнесла хозяйка, продолжая стоять. — А вы, насколько я понимаю, Катя?..
Девушка попыталась ответить, но лишь что-то пискнула и замолчала. Собственно говоря, никакого ответа от нее и не требовалось. Сначала, как только она вошла, Вадику было жаль ее. Он прекрасно знал, на что способна его мать и как трудно выдерживать ее натиск. Однако теперь он лишь хотел, чтобы вся эта сцена поскорее закончилась, а Катя вызывала у него сейчас только чувство неловкости и какой-то брезгливости. Рядом с изысканной, уверенной в себе матерью она показалась ему просто какой-то дурочкой.
— Так вот, Катя. Я не собираюсь вступать с вами в длительные беседы, поэтому сразу перейдем к делу. Какой у вас срок?
Катя вспыхнула и опустила голову. Однако Лидия Эдуардовна продолжала настаивать на ответе, пока не добилась едва слышного, дрожащего:
— Около четырех недель.
— И что, вы были у гинеколога, который подтвердил это, или просто полагаетесь на результаты теста?
— Бы… была, — всхлипнула Катя.
— Ну что ж, четыре недели — срок небольшой. Я дам вам денег на аборт, и мы все забудем об этой неприглядной истории.
Неожиданно Катя сумела собрать остатки самообладания и тихо, но твердо заявить:
— Я не буду делать аборт. Я не хочу.
— Вот как? — с презрением взглянула на нее Лидия Эдуардовна. — Вы что же, милая моя, полагаете, что мой сын на вас женится? И вообще, откуда мы можем знать, что это его ребенок?
— Вадим! — почти закричала Катя, умоляюще глядя на того, кто казался ей таким уверенным в себе, сильным и независимым. — Вадик, ну скажи! Скажи сам!
Вадим молча отвернулся от нее, внимательно разглядывая давно знакомый узор ковра. Катя, поняв, что поддержки от него она не добьется, сникла и тихо заплакала, закрывая лицо руками. Сквозь всхлипывания она продолжала повторять:
— Я все равно рожу этого ребенка! И не нужен мне никто, я сама его выращу, сама!
— В общем, так. Разговаривать с вами я не собираюсь, вы слишком истеричны и неразумны. Сейчас мы все соберемся и пойдем поговорим с вашей матерью. Она, кстати, в курсе событий?
Катя лишь помотала головой.
— Так я и думала. Посидите тут минутку.
Лидия Эдуардовна удалилась к себе в комнату, а Вадим отправился за ней, чтобы не оставаться наедине с плачущей девушкой.
— Мать, ну зачем ты так с ней?
— Вот ты бы лучше помолчал — сам во всем виноват. И вообще, иначе нельзя. Она присосется к нам, и это будет продолжаться до бесконечности. Нет, такие вопросы нужно решать быстро и радикально.
— А может, пусть она этого ребенка рожает, раз ей уж так хочется? Она же говорит, что ей никакой помощи не нужно.
— Это она сейчас так говорит, а потом поймет, какую прорву денег и заботы требует ребенок. Кстати, родив его, она вполне может установить отцовство, и ты окажешься в таком возрасте связанным по рукам и ногам. Все, я не собираюсь больше толочь воду в ступе. Выйди, мне нужно переодеться.
Вадик вышел в кухню. Он понял, что мать действительно не собирается принимать во внимание его мнение. Ему стало обидно — что он, в самом деле, совсем сопляк или дебил какой-то? Потом, немного подумав, понял, что маман во многом права. Ну в самом деле, как можно говорить сейчас о том, чтобы оставить этого ребенка? При одной мысли о том, что Катя беременна и в ней теперь растет нечто, зародившееся при его собственном участии, Вадима затошнило. Ему было неприятно думать об этом, просто противно. Нет, Катька решительно дура! И он не собирается поддерживать эту глупость.
И вообще, может, он тут и вовсе ни при чем. Откуда ему знать, с кем еще она могла переспать. С виду и на словах все они ангелочки, а на самом деле прекрасно известно, что уговорить можно практически любую девчонку. Если ему это легко удается, то почему не удастся кому-то еще? В общем, мать — умная баба, она, как всегда, права и уж точно своему сыну желает только добра. Она эту ситуацию сама разрулит, и нечего ему действительно лезть. Сам дураком был, это точно. Катьку ему, конечно, жалко, но это вовсе не означает, что он должен забывать про себя самого.
