– Спасибо.
Скотт на мгновение крепче сжал ее руки, отпустил их и встал:
– Оставайся сколько хочешь. Увидимся завтра после работы.
Ночью Клео лежала в темноте, вдыхая мужские запахи, царившие в комнате, и прислушиваясь к телевизору, висевшему на стене напротив.
Ее мир распался на части. Взгляды на семью, жизнь и любовь были повержены. Глаза открылись. Наивное представление о мире навсегда изменилось.
Но Джек… Сердце Клео сжалось так сильно, что чуть не раскрошилось. Много лет назад с его представлениями о жизни обошлись еще более жестоко и несправедливо.
Неудивительно, что он не верит в семью.
Неудивительно, что он не хочет любви.
Для того чтобы успокоиться, она устроила в квартире Скотта генеральную уборку, просмотрела вакансии. Когда дом вернется к Джеку, ей понадобится работа. По идее Клео должна была устать, но последние несколько ночей в ее сны врывались фрагменты реальности. Образы Джека, покрытого синяками, не давали спать и заставляли мерить шагами комнату.
Любовь, доверие и семья не выдумки, и она должна как-то доказать это ему. В своем новом мире она уверена лишь в своих чувствах к нему, поэтому во всем остальном собиралась отталкиваться от них.
Это не означало, что она не злится на него за скрытность. Перед тем как разобраться тем или иным способом в их отношениях, Клео собиралась четко дать понять: он должен быть с ней откровенен, и это не обсуждается.
На третий день, когда рассвет озарил небо, она принимала душ, долго наслаждалась струями, массировавшими тело, не надевая бюстгальтера, накинула удобную фланелевую рубашку Скотта.
Часы показывали пять тридцать, когда Клео тихонечко пробралась на кухню, заварила успокаивающего чая с ромашкой и отправилась с ним обратно в постель.
Длинные узкие полосы розового и фиолетового цвета расчертили небо, она наконец вытянулась на кровати и пожелала себе крепкого сна.
Когда самолет нырнул под облака на подлете к Мельбурну, Джек перевел взгляд с утренней дымки на фотографию, которую держал в руке. Это был маленький портрет с загнутым уголком. Смотревшего в камеру мужчину вполне можно было принять за Джека – те же темные волосы, оливковая кожа и ямочка на подбородке. Его звали Стив Джексон.
Отец Джека.
Джек жалел о том, что не был с ним знаком. Стива Джексона убили еще до его рождения, и мать назвала сына в его честь. Она не удосужилась сообщить об этом ни самому Джеку, ни Джерри, и Джек теперь ему даже почти сочувствовал. Почти.
Мать выглядела болезненной и хрупкой после многих лет работы на открытом воздухе, поэтому он не сказал, с чем ему пришлось столкнуться после ее ухода. Джек крепче сжал фотографию. Встреча с матерью взбаламутила странные чувства в его сердце, что-то похожее промелькнуло и в ее взгляде, когда он, повинуясь представлениям о долге, поцеловал ее на прощание.
Она выбрала свою дорогу, пусть идет по ней. А Джеку Девлину пора выбрать свою. Решительность преисполнила его, когда он подумал о Клео. Она, наверное, еще будет спать, когда он вернется, а значит, можно тихонько прокрасться в дом и разбудить ее.
Пульс ускорился, когда Джек представил себе, что будет потом. Джинсы стали слишком тесны, когда он подумал о длинных ресницах Клео и ее хриплом со сна голосе. О том, как она соблазнительно, по-кошачьи выгибает спину, словно ждет, что ее приласкают, как тем утром, когда они проснулись вместе.
Сердце в груди трепетало, когда он думал об этой женщине. О женщине, которая идеально ему подходит. Лучше и лучше узнавая ее, Джек открывал что-то новое или хорошо забытое старое. От оригинального способа складывать немытые тарелки до нежности, которую Клео скрывала глубоко внутри себя.
Одним взглядом она могла превратить его в лед или растопить. В ней чувствовался характер. Она упряма, и уж если чего-то хотела, сбить ее с пути было невозможно. Ей не чуждо сострадание и сочувствие, она забывала о себе, помогая другим. Да взять хотя бы его самого и Джерри.
Джеку нужно было все в комплекте.
«Семья, Джек. Но ты ничего об этом не знаешь».
Он еще раз посмотрел на фотографию и засунул ее в карман. Может, теперь и знает. По крайней мере, точно уверен в том, что будет стараться.
Клео ужасно злилась, когда Джек уезжал, и он ее понимал, зная, что такое боль. Она всегда была вспыльчивой и прямолинейной, и это тоже нравилось Джеку. Скотти с ней отлично ладит. Он верный друг и сможет ее переубедить.
Она знает, что Джек к ней чувствует. Они ведь всего несколько дней назад занимались любовью, страстно, упоительно. Он вернется, хотя не рассказал о причинах отъезда, не хотел усложнять. Клео, не понимая ситуации, слишком бурно отреагировала. Любая другая женщина на ее месте повела бы себя так же.
Клео ждет. Она ведь сказала, что любит его. Точнее, прошипела. На губах Джека заиграла улыбка, он откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза. Тело трепетало. Все будет хорошо, когда он объяснится.
Шасси глухо ударилось о бетон, самолет заревел, тормозя, и стал подруливать к терминалу, на стеклянных стенах которого играло бронзовое солнце.
Через невероятно долгий час Джек расплатился с таксистом и взглянул на окна спальни Клео. Как обычно, окно открыто, занавески плотно задернуты. Да, еще спит.
Джек почти не сомневался в том, что нервничает. Он заскочил к флористу, чтобы было что преподнести в знак примирения, и теперь аромат гвоздик с длинными стеблями смешивался со знакомым запахом травы, мокрой от утренней росы. Сороки трещали в ветвях эвкалипта. Джеку пришлось сдерживать себя, иначе он бросился бы к входной двери бегом.
Это возвращение домой сильно отличалось от того, что было несколько недель назад. Он возвращался домой – в смысле к женщине. К семье. К своей семье. Приятное тепло разлилось по телу, словно согретое утренним солнцем. Так и должно быть.
Образ Клео с животиком, в котором был его ребенок, заставил Джека остановиться. Их ребенок. Он выдохнул. «Стоп, не торопись. Потихонечку». Сначала извинения и объяснения.
Открыв дверь, он бросил сумку на пол. И сразу же заметил – тишина, пустота. Ни Кона, ни уютных ароматов завтрака.
Хорошее настроение как ветром сдуло. Все это не к добру.
С бешено бьющимся сердцем он бросился вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Пустая кровать подтвердила догадку. Джек крепче сжал цветы. Клео любила этот дом. Она владела им.
Где она, черт побери?
Джек практически скатился с лестницы, схватил ключи и бросился к «даймлеру» Джерри, молясь о том, чтобы в баке осталось топливо. Номера Джинн у него не было, поэтому он позвонил Скотту. Голосовая почта. Джек выругался, оставил сообщение и бросил телефон на сиденье.
