— Я знаю, что каждая вещь в мире должна быть объяснена, но… Неужели мы не можем отбросить в сторону все незначительное, мелкое, неглавное? Год назад я совершил ошибку. Ну, прости же мне! Я, конечно, мог бы исчезнуть, как предлагал твой отец. Но, не зная правды о моих чувствах, ты могла бы согласиться на брак с Джоном. Одна эта мысль едва не свела меня с ума. Я был свободен все время, но… не уверен в себе. Ирония судьбы, верно? — Макс замолчал и задумался, потом добавил: — Тогда, год назад, я рассуждал неверно. Ты сможешь простить мне это, Франциска?
— Да.
Его лицо тут же осветилось улыбкой.
— Когда несколько недель назад все выяснилось, я хотел сразу же броситься к тебе, но обстоятельства складывались против этого, поэтому я написал и попросил в письме разрешения на приезд. Не знаю, что случилось не так… Придет день, когда все объяснится. Но теперь-то… Неужели это так нужно — разделить нас с тобой именно сейчас, когда мы встретились, милая?
— Сначала надо выяснить, что произошло с письмами, — неуверенно проговорила Франциска. — Мне очень неприятна мысль о том, что кто-то встревает в мою личную жизнь.
— Мне тоже. Кстати, не могло ли показаться твоему отцу лучшим выходом из положения…
Франциску ужаснуло предположение Макса.
— Это исключено. Однозначно. Папа всегда принесет мне любое письмо, даже если вскрыл его по ошибке. Он не относится к тому типу людей, которым доставляет удовольствие совать нос в чужие дела. Нет, отец исключается автоматически.
— Тогда, может быть, Джон?..
— Не знаю… Он чисто технически не мог этого сделать… Мне так кажется.
Франциска была очень расстроена необходимостью расследовать это дело, она боялась результатов расследования.
— Что ж, ограничимся осознанием того, что многие вещи в жизни так до конца и остаются нам непонятными. На этом в юности зарабатываешь шишки, чтобы иметь право в старости понять… Я безнадежно все запутал в наших отношениях, Франциска… Ты знаешь меня таким, какой я, есть. Но… ты примешь меня таким? Примешь?
Пальцы Макса нервно сжимали руль. Он не смотрел на девушку.
— Прежде чем ответить на этот вопрос, необходимо разобраться со множеством других вопросов. У меня есть обязательства по отношению к другим людям…
— А если бы их не было, все было бы иначе?
— Да.
Макс победно вскинул руки, засмеялся и порывисто обнял Франциску.
— О Франциска, любовь моя… Любовь моя… — Он целовал и прижимал девушку к себе, отринув все и вся. — Все остальное уже не важно! Ты любишь меня… Скажи, что ты любишь меня… Так долго ждать, так долго!..
— Да, я люблю тебя, — призналась Франциска, опустив глаза. — Мне без тебя было очень тяжело. Я даже… Я даже не знаю, что со мной было бы, если бы ты вновь не появился в моей жизни…
Макс целовал ее так, как будто чувствовал, что больше не представится такого случая. И Франциска отдавалась этому порыву страсти вся без остатка.
— Еще несколько недель назад, когда я еще не знал результатов расследования авиакатастрофы, я был уже на пределе, дошел до ручки! Я безумно хотел увидеть тебя… Жизнь утекала между пальцев без всякого смысла. Я пытался закончить книгу, только это меня и спасало. Я жаждал встречи с тобой. И ты была со мной, когда я поехал на опознание… — Макс говорил торопливо, как бы боясь, что не успеет убедить Франциску. — Мать прислала телеграмму. Я примчался в Лондон и сразу же отбыл с комиссией… Остальное ты знаешь. Я все еще не могу поверить, что все выяснилось, что бремя это упало с моих плеч. Я написал тебе…
— Да… — Франциска уже не сомневалась в том, что он действительно писал ей.
— И ты ответила, что мне нельзя приезжать, что ты выходишь за Джона…
Франциска устремила на Макса изумленный взгляд.
— Неправда!.. Я… Я ничего тебе не писала!
— Я знаю. С этим разберемся позже, дорогая. И не с тобой, а с тем, кто это сделал. Сейчас я по-детски счастлив, безумно счастлив, и мне наплевать на все. Мне на все плевать, если ты любишь меня.
Он радостно рассмеялся.
О Господи, какое это блаженство — говорить с ним открыто, искренне, ничего не боясь!
— Мне также было нелегко, — сказала Франциска, сочувственно глядя на Макса. — Я пыталась жить одна и быть счастливой. Но… Как ты страдал!.. Я искуплю твои страдания своей любовью до конца жизни! Мне… Прости, если я делала тебе больно.
Эти слова торопливо срывались с ее уст — она говорила в промежутках между поцелуями. Несмотря на свою природную сдержанность, Франциска в этот момент забыла обо всем и была не способна, хотя бы из гордости, скрыть от Макса свои чувства. Этот момент мог случиться позже по каким-либо причинам, но он уже не мог не случиться. Она в этом не сомневалась.
Щедрость ее души помогла им раскрепоститься.
Макс, отрываясь от ее губ, простонал:
— Мне нужно снова ехать за рубеж, проклятье! — Он снова обнял ее. — Только на пару-тройку недель, если повезет. Там сейчас очень напряженно. Если разгорится кровавый конфликт, то, конечно, придется задержаться. Но мы поженимся, как только я вернусь, правда?
Франциска попыталась несколько разрядить атмосферу, накалившуюся до предела от бури их чувств.
— Ты пресытился, милый. Едешь за границу и клянешь себя за это. Другой бы на твоем месте горел нетерпением.
Макс рассмеялся.
— Когда-то и я горел нетерпением. Когда-то, но не теперь. Я ненавижу разлуку. Кстати… Ты хочешь выйти за меня замуж, а?
Франциска не смогла удержаться от смеха.
— Хочу. Больше всего на свете. У меня уже не осталось гордости, пользуйся.
Его страсть вновь накрыла их будто штормовой волной.
— Боже… Ты милая, милая… — Макс откинулся на спинку своего сиденья, не выпуская Франциску из своих объятий. — Надо все обдумать…
— Если мы любим друг друга, этого вполне достаточно.
— Да. Теперь слушай. Я люблю тебя. Год назад я поклялся тебе, что вернусь с именем если и не знаменитым, то по крайней мере известным. Я намеревался так влюбить тебя в себя, чтобы ты поняла, насколько мне было тяжело, когда ты отослала меня… Я руководствовался тогда этим… Я пытался сердиться на тебя, разжигать в себе гнев, но у меня ничего из этого не вышло, потому что я слишком любил тебя, слишком хотел тебя… Я работал только для тебя и… не имел никакой надежды. Я знал, что между нами, возможно, уже ничему не суждено быть. Но теперь мы встретились. И я люблю тебя больше, чем когда-либо.
Его признание изумило Франциску, но не испугало. Макс должен был рассказать ей это хотя бы потому, что она могла бы рассказать ему примерно то же самое.
Макс поцеловал ее со всей нежностью, на которую был способен.
