— И вы с Джоди собираетесь ждать здесь, пока он не приедет?
— Я... я не знаю.
— Это звучит как-то неопределенно. Возможно, я могу помочь вам. Прояснить вам ситуацию. Оливер переживает сейчас плохие времена. Я не знаю, поняли ли вы это. Он любил Чарльза. Их было двое. И теперь Чарльз мертв, а Карнеи надо продать. Это тяжело для Оливера. Разве вы не считаете, что при этих обстоятельствах, возможно... вам и вашему брату следует возвратиться в Лондон? Для пользы Оливера. И Дианы. И Хью.
Каролин не поддалась на эту уловку:
— Почему вы хотите нас убрать с дороги? Лиз была невозмутима:
— Возможно, потому, что вы — затруднение для Оливера.
— Из-за вас?
Лиз улыбнулась:
— О, моя дорогая, мы знаем друг друга так долго, мы очень близки. Ближе, чем вы можете вообразить. Это одна из причин, почему мой отец покупает Карнеи.
— Вы собираетесь за него замуж?
— Конечно.
— Он ничего не сказал мне.
— Почему он должен был вам сказать? Вы сообщали ему, что собираетесь замуж? Или это тайна? Я вижу, что вы не носите обручальное кольцо.
— Я... я оставила его в Лондоне. Оно слишком большое для меня, и я боюсь потерять его.
— Но он не знает, не так ли?
— Нет.
— Это забавно — не сказать Оливеру. В конце концов, как сказала моя мать, готовится очень большая свадьба. Я предполагаю, что такой удачный биржевой маклер, как Хью Рашлей, считает это частью своего имиджа. Вы все еще собираетесь за него замуж? Но по некоторым причинам вы не хотите, чтобы Оливер знал? — И затем, когда Каролин не ответила ни на один из этих вопросов, она рассмеялась. — Мой дорогой ребенок, я полагаю, что вы влюбились в него. Хорошо, я не обвиняю вас. Я очень жалею вас. Но я нахожусь на вашей стороне, так что я хочу предложить небольшую сделку. Вы и Джоди возвращаетесь в Лондон, а я не говорю ни слова Оливеру относительно вашей свадьбы. Он не будет знать ничего относительно этого, пока не увидит газеты в среду утром, которые, несомненно, напечатают отчет о свадьбе и фотографию пары молодоженов на церковном крыльце. Ну как? Никаких объяснений, никаких оправданий. Только отъезд. Назад к вашему Хью, который, очевидно, обожает вас. И оставьте хиппи Ангуса в покое, он вам не помощник. Как, это имеет смысл?
Каролин беспомощно начала:
— Но есть Джоди...
— Он ребенок. Маленький мальчик. Он приспособится. Он поедет в Канаду, и ему понравится там. Станет капитаном хоккейной команды. Диана позаботится о нем лучше всех. Вы это понимаете? От Ангуса может исходить не слишком хорошее влияние. О, Каролин, взгляните правде в глаза. Покончите с этим и вернитесь в Лондон.
С лужайки до них долетел торжествующий вопль — Джоди наконец научился загонять мяч для гольфа в лунку. Он бежал к ним, размахивая клюшкой:
— Я научился! Надо бить медленно и не слишком сильно и... — Он остановился. Лиз встала, натянула перчатки. — Разве вы не собираетесь играть со мной?
— В другой раз, — бросила Лиз.
— Но вы обещали.
— В другой раз. — Она села в автомобиль. — Сейчас твоя сестра что-то сообщит тебе.
Оливер приехал домой в синих сумерках уходящего дня, с утра его настроение изменилось. Теперь он был смягчен и, по некоторым причинам, странно удовлетворен. Не уставший от длинного разговора с адвокатами, со свежей головой и намного более счастливый теперь, когда он фактически предпринял заключительный шаг по продаже дома Карнеев. Он изложил адвокату свой план относительно сохранения дома у озера, ремонта и переделки его в маленький дом для отпуска. Адвокат не возражал, если Оливер переговорит с Дунканом Фразером о подъездном пути через земли Дункана.
Оливер не думал, что Дункан будет возражать. Мысль о заново отремонтированном доме наполняла его умиротворением. Он продолжит сад до края воды, отремонтирует старый камин, восстановит дымоход, сделает окна на чердаке. Размышляя так, он начал насвистывать. Автомобиль легко проходил крутые повороты знакомой дороги. Машина, как и Оливер, торопилась домой.
Он остановился в воротах и посигналил, чтобы дать знать Джоди и Каролин, что он благополучно вернулся, затем проехал среди деревьев, мимо куста рододендронов. Остановил автомобиль перед дверью и направился в дом, снимая пальто и ожидая услышать торопливые шаги Джоди.
Но дом был тих. Он оставил пальто на стуле и позвал:
— Джоди! — Никакого ответа. — Каролин! — Тишина. Он пошел в кухню, но там было темно и пусто. Госпожа Купер еще не пришла, чтобы начать готовить ужин. Озадаченный, он заглянул в библиотеку. Там также было темно, в очаге угасал огонь. Он включил свет и подбросил в камин дрова. Выпрямившись, он увидел на столе конверт — белый квадрат рядом с телефоном — один из конвертов из ящика в его столе, и на нем было написано его имя.
Он открыл его и удивился, заметив, что руки дрожат. Он развернул листок и прочитал письмо Каролин.
«Дорогой Оливер!
После того как вы уехали, я посоветовалась с Джоди, и мы решили, что лучше нам вернуться в Лондон. Ждать Ангуса можно неизвестно сколько, мы не знаем, когда он вернется. К тому же несправедливо так относиться к Диане. Мы не можем остаться надолго, так как она не знает, где мы.
Пожалуйста, не волнуйтесь относительно нас. Автомобиль работает, в вашем гараже залили бензин. Я не думаю, что еще будут снежные бури, и уверена, что мы вернемся благополучно.
Нет слов, как мы благодарны вам и госпоже Купер за все, что вы сделали. Нам понравилось в Карнеях. Мы никогда не забудем этого.
С любовью от нас обоих,
Каролин».
Следующим утром, оправдываясь тем, что он хочет решить один или два вопроса с Дунканом Фразером, Оливер поехал в Рози-Хилл. Был хороший день, но более холодный. Ночью были заморозки, и солнце еще не достаточно согрело землю, чтобы она окончательно оттаяла, но тем не менее вдоль дорожки, ведущей к Рози-Хилл, показались первые ранние нарциссы, а когда он вошел в дом, то увидел большой шар из голубых гиацинтов, которые стояли в зале в середине стола и благоухали.
Столь же знакомый с этим домом, как Лиз с Карнеями, он стал искать его обитателей и наконец нашел Лиз в кабинете отца, где она сидела на столе и вела телефонный разговор. Разговор шел, судя по всему, с мясником. Когда он открыл дверь, она подняла глаза, увидела его и жестом показала ему, чтобы он подождал. Оливер вошел в комнату и приблизился к камину. Ему хотелось курить, но не в одиночестве. От камина исходило приятное тепло, успокаивающе согревающее ноги.
Она закончила говорить по телефону и повесила трубку, но осталась в задумчивости сидеть на столе, закинув ногу на ногу. На ней была плиссированная юбка, тонкий свитер, вокруг шеи шелковый шарф. Кожа рук и лица все еще хранила золотистый загар Антигуа. Со своего места Лиз долго смотрела ему в глаза.
