Дядя Миша, наш дворник, по утрам чистил, но я его застать надеялась. Пальто накинула, спустилась, по двору прошлась и к четвертому подъезду свернула. Там, рядом с входом для жильцов, ещё одна дверь имелась, за ней дядя Миша свой арсенал хранил. Дернула ручку – заперто. Постучала на всякий случай.
«Путь тебе расчистит дворник» … хм-м... Интересно, если я припрусь к нему домой и спрошу для меня послание, дядя Миша примет меня за сумасшедшую? Спрошу, решила, по голове же не ударит.
Оказалось, проще всё, у домофона стоя сообразила. «Ну, конечно, ехать ведь нужно!» — воскликнула сама собой и к машине бросилась. Записка под дворником лежала.
Понимаю, что рискую
Я, затеяв этот квест.
Но шампанское – холодным,
Подогретым – интерес.
Если твой уже проснулся,
Отомри, не стой столбом,
Как на праздник собирайся…
Не приедешь, мне – облом.
Это он намекает, что мне наряд подобрать нужно? И?.. «Не приедешь…»
— Знать бы ещё куда! — проворчала я, глядя на его окна. Может, он потешается надо мной, прячась за шторой?
Впрочем, эта мысль не помешала мне подняться за ключами. Джинсы и кофточку, что были на мне, я сочла подходящими для «розыскных мероприятий». Записку перечитала раз пять, пока грелась машина, дошло, наконец. «На работу, как на праздник!» — возликовала я и покатила в салон.
Там я сначала крыльцо и входную группу обследовала, прикидывая куда он мог послание сунуть. И как-то так выходило, что никуда. Не в урне же рыться. Я на всякий случай заглянула туда — пара стаканчиков из-под кофе, сигаретная пачка — и толкнула входную дверь.
Альбина встретила улыбкой, чего я отродясь не припомню. Я поздоровалась и встала у стойки.
— Чего ты? — И щурится хитро, взгляд с потрохами выдает. Интересничает, ждет выспрашивать стану. Я ответила «мимо ехала» и журнал заявок взяла. Вписала пару лаков, которые по номерам помнила, бросила «пока» и к двери шмыг. Альбина не выдержала и окрикнула: — Лиза, подожди!
Из-за стойки выбежала, коробку круглую ко мне тянет. В ней цветы разномастные и пирожное макаронс, сверху открытка.
— Кто он?
— Сосед, — жму плечами. А Альбина хмыкает:
— Всем бы таких соседей.
Я ничего не ответила, поблагодарила и на улицу выскочила – не терпится.
Улыбнись. Ты просто чудо,
Очень редкий сорт лягух.
Не Иван я, не Царевич,
Но влюбился, как лопух.
Ты мне можешь не поверить
И задумаешь сбежать…
Я на месте всех влюбленных
Буду терпеливо ждать.
Местом всех влюбленных, в нашем городе, звалась левая сторона набережной. С округлым мостиком, на кованные перила которого молодожены запирали замки на счастье, и беленой ротондой на подиуме. Снимки, на фоне этой самой ротонды, наверняка есть у каждого жителя нашего городка, даже отродясь не любившего никого, кроме мамы.
Машину я оставила с торца музея изобразительных искусств и спустилась к воде. Не совсем, конечно, к воде, она пряталась под толщей льда, но снег сверху выглядел мокрым и серым. Скоро солнце его окончательно добьёт.
Я шла по дорожке, вычищенной до плитки, и глазела по сторонам – впереди ротонда горделиво выступает. Вряд ли в ней меня поджидает Сашка, слишком многолюдно там, очередная свадьба фотографировалась. Да и помимо прогуливающихся достаточно, безлюдной набережную точно не назовешь. И как я его найду? Или он сам меня найти должен?.. Я забралась на мостик, дошла до середины и постояла там, отчаянно вертя головой. Ни одна из фигур знакомой не показалась.
Вернулась и оставила ротонду за спиной. Набережная заканчивалась площадкой, перед ней уже мост высится. Автомобильный, широкий, по две полосы в каждую сторону, но к нему ещё подняться надо. Я остановилась на площадке: слева лестница наверх, справа художники вдоль парапета сидят, под сводами моста – молодняк. Компашка из четырех человек терзала музыкальные инструменты. Один парень аккорды на гитаре давил, словно вспоминал или разучивал, второй настраивал свою, а парень с шейкером в руке пританцовывал. Сыпучка внутри инструмента перекатывалась, выдавая глухие, больше похожие на шепот, звуки. Девушка глазела на них и ждала, когда они наконец займутся делом. Не знаю какая у неё роль: петь, либо деньги с прохожих собирать, но и то и другое занятие подходило к её ангельской красоте.
И куда мне теперь?
Я немного покрутилась на пяточке и подошла к торговцу шарами – куплю один. Просто захотелось. Выбрала золотистый, классической формы. Пусть тянется за мной, как яркое солнце и душу греет. Веревочку в руке зажала, деньги другой отдаю, тогда они и заиграли. Я сдачу взяла и повернулась – девушка запела. Пела она в микрофон, голос разносился по округе через колонку, они её вперед выставили. Красиво пела и песня знакомой показалась.
«… Что я могу сказать тебе… Лети, Лиза, лети…» — вывела она и улыбнулась. Именно мне улыбнулась! У меня кожа враз мурашками покрылась от одной только мысли – для меня поют. А потом засомневалась: может, ошибаюсь?
Я на голос иду, завороженная, а она на меня смотрит. В упор прямо. И взгляд такой теплый, ласковый и тембр манящий. Она второй раз припев запела и рукой поманила.
«Я?» — уточняю одними губами и тыкаю пальцем в грудь. Девушка кивает в ответ и продолжает: «Выше двадцать третьих этажей. Выше…»
У неё конверт оказался. Самый обычный, белый. Я взяла его, а ей от растерянности шарик вручила и жду. Хотя, чего жду сама не знаю, конверт-то она отдала. А может дослушать хотелось или мурашки унять, которые никак не угомонятся – щекочут. Девушка покачивала рукой, с зажатым в ней шариком, а когда музыка смолкла, чуть подалась вперед, подмигнула мне и шепнула:
— Лети, Лиза, лети…
А у меня и вправду будто крылья за спиной выросли. Душа так точно взмывала ввысь. Я стояла посереди набережной, а внутри меня продолжала играть эта музыка. Конверт открывала трясущимися от волнения пальцами.
Скажешь, я самонадеян?
Или чертов я нахал?
Тороплю событья может…
Может с чем-то опоздал…
И поэт ничтожно слабый,
Тут уж ты меня прости…
Реши сама: прийти или уехать.
Но я скажу – лети, Лиза, ко мне лети.
Помимо стихов внутри лежала пластиковая карта – отельный ключ. Название, серебристой гравировкой с вензелями, и адрес под ним. Только адрес мне не нужен – вот он, отель, с набережной подняться. Осталось понять: хочу ли я проделать этот путь?
Десять секунд…
Ещё десять…
И вот я уже торопливо поднимаюсь по лестнице, перехожу узкую дорожку для пешеходов... «Палладиум» — значится над входом.
«Это отель, — напоминаю я себе, — отель».
«Господи, ты не можешь пойти туда, будто вызванная кем-то для утех женщина!» — призываю себя к порядку. А потом тяну тяжелую дверь и ступаю внутрь.
Глава 26
Девушка на ресепшен улыбалась, словно только меня и ждала. Коридорный или портье, не знаю, как правильно, проводил к лифту, нажал кнопку шестого этажа.
— Шестьсот одиннадцатый номер, — озвучил он, как только открылись створки.
Мне начало казаться, что весь город состоит в сговоре и лишь я одна не до конца осознаю происходящее. Я ступила по мягкому ковровому покрытию, оставшись одна среди полумрака стен, и чувствовала себя героиней Джулии Робертс из фильма «Красотка». Только Сашка не миллионер из фильма, но как-то так выходило – герой. Нужно же успеть так основательно подготовиться… и главное — моей ли сказки?
Перед номером замерла. Знала, войду, требовалось лишь перевести дыхание. Я набираю в легкие воздух, прячу в сумочку шапку и прикладываю ключ.
Сашка стоял лицом к двери, темный пиджак под джинсы, рубашка. Непривычно серьезен, как подменили. И я понимаю — волнуется. Не меньше моего, а может и больше в разы. За спиной у него окно панорамное, посредине комнаты стол сервирован: торжественно, с белой накрахмаленной скатертью. Номер, судя по всему, двухкомнатный и это – гостиная.
