Металлические ворота распахнулись, пропуская меня внутрь. Навстречу, из дома, бежал Алексей Иванович – пятидесятилетний садовник и управляющий в одном лице. Он жил здесь и работал на мою семью, сколько я себя помню. Дядя Леша был неотъемлемой частью этого места, и мне оно не представлялось без него.
– Дима! – улыбаясь, он подошёл к машине и, не дожидаясь, когда я выйду, сам открыл мне дверь. – Мальчик мой! Как я рад тебя видеть!
– Я тоже, дядь Леш, – мы обнялись, совсем как близкие родственники, искренне любящие друг друга. – Как ты? Как здоровье?
– Да, что со мной, стариком, станется, – он махнул рукой, не отрывая от меня добрых голубых глаз. Я тоже внимательно всматривался в его лицо, подмечая каждую морщинку.
Раньше, мне никогда не приходило в голову о том, как быстротечно время. Дядя Лёша был для меня не просто другом или наставником. С ним были связаны все хорошие воспоминания из детства, до моего отъезда в закрытую школу для мальчиков. Он учил меня кататься на велосипеде, с ним я ездил на свою первую в жизни рыбалку...
Как же быстро все изменилось! После смерти мамы, все встало другим. Мне больше не хотелось приезжать сюда на каникулы, да и отец не любил этот дом. Он купил другой, в Москве, где и жил большую часть времени. А летом, во время отпуска, ездил по курортам с одной из своих очередных пассий, заставляя меня делать то же самое. Это было невыносимо. Я чувствовал себя безвольным пленником обстоятельств, заложником, обреченным на вечные страдания. Наверное, именно тогда я и возненавидел лето. Оно больше не казалось мне волшебным временем свободы и счастья. Скорее наоборот.
– Мы и не ждали тебя раньше Рождества, – задумчиво протянул дядя Леша, пока мы шли к дому по ровной дорожке, освещённой небольшими фонарями. Была уже глубокая ночь, на небе сияла огромная полная луна. Воздух был прохладный и чистый, совсем как раньше. – Что-то случилось? Ты никогда не приезжаешь сюда чаще, чем два раза в год.
Это было правдой. Я запрещал себе возвращаться сюда, чтобы не лелеять в душе ложные надежды. Все здесь напоминало мне о маме, об их ссорах с отцом, об ее смерти…
Когда-то, мне приходилось слышать о том, что от детей нельзя скрывать факт существования смерти. Еще в раннем возрасте они должны понять, что жизнь не может продолжаться вечно и все мы, однажды, покинем этот мир. Если у ребенка умирает кто-то из близких, он должен присутствовать на похоронах, чтобы в его сознании сложился четкое понимание о том, где сейчас этот человек. Мой же отец не знал об этом. Он похоронил маму без моего ведома, даже на кладбище к ней не хотел отвозить. Может, именно поэтому я до сих пор не могу смириться с ее отсутствием?
– Просто, – я открыл парадную входную дверь и пропустил дядю вперед, – захотелось окунуться в детство и, хотя бы, на одну ночь, забыть обо всех проблемах.
– Мне не нравится твой тон, – нахмурился мужчина. Между его густых бровей пролегли небольшие складки. – У тебя какие-то проблемы, Дим? Я давно не видел тебя таким… потерянным.
Ведь правда же, что невозможно ничего утаить от тех, кто тебя любит. Как бы сильно ты ни старался, как искусно бы ни притворялся – все бессмысленно.
– Правду не обязательно слышать, – вспомнил слова мамы. – Ты можешь легко прочитать ее в глазах любимого человека. Вот, посмотри на меня. Что ты видишь?
Я старательно всматривался в серые мамины глаза, пытаясь понять смысл ее фразы.
– Мне кажется, – начал неуверенно, – что тебе грустно…
– А еще? – мама улыбнулась, на ее щеках появились ямочки. – Посмотри внимательно…
Она никогда не ошибалась. Ей было известно все, что происходило в моей голове. Никто не знал и не понимал меня лучше нее.
Эти воспоминания заставили меня улыбаться, несмотря на грусть и тяжкий груз на сердце.
– Ничего серьезного, – я похлопал Алексея Ивановича по плечу. – Просто, немного устал. А где тетя Люда?
Людмила Васильевна – жена дяди Леши и моя экономка. С ней у меня тоже были связаны только хорошие, приятные воспоминания. Она была очень добра ко мне и всегда баловала своими «лучшими в пире пирожками с капустой». А какие вкусные пироги она пекла…
– Уже, наверное, легла, – ответил он, бросив короткий взгляд на большие напольные часы. Они показывали одиннадцать ночи. – Ты бы хоть предупредил, что приедешь. Мы бы нормально подготовились, Люда приготовила бы твои любимые блюда.
– Вот, – мне было очень приятно говорить с ним. Внутри появилась непонятная легкость, меня охватило ощущение свободы. Словно все проблемы разом исчезли, не осталось ничего плохого. – Именно поэтому я и не стал звонить. Я приехал только на одну ночь. Не нужно никаких хлопот.
– Как это на одну ночь? – удивился мужчина. – Ты, что, утром уедешь?
– Да, – я прошел в большую гостиную с камином и замер посреди комнаты. – У меня заседание совета директоров завтра, к тому же, мы сейчас работаем над важным проектом. Как только закончу все дела, приеду к вам на несколько дней…
– Ты такой же трудоголик, как и твой отец, – услышал тихий ответ дяди Леши. Он знал, как я не люблю говорить об этом, но снова не смог удержаться. – Владимир Андреевич тоже не мог жить без своей работы.
– Ну, – отозвался я, без тени тепла в голосе, – должно же у нас быть хоть что-то общее. Родственники, как-никак.
– Прости, – мужчина подошел ко мне и встал напротив, – мне не следовало говорить об этом. Ты ляжешь в свой спальне или в хозяйской?
– Мне бы хотелось остаться здесь, – я окинул взглядом гостиную, задержав его на белоснежном фортепиано «Sound of Harmony». Это произведение искусства обошлось моему отцу почти в два миллиона долларов. Он подарил его маме на годовщину свадьбы, за год до моего рождения.
– Ты уверен? – кажется, дядя Леша был удивлен, услышав мой ответ. Ему не могло прийти в голову, что наследник самого Владимира Лебедева может спать в гостиной, на диване.
– Как никогда, – машинально отозвался я, вдруг, вспомнив другую сцену из своей жизни. Наша первая официальная встреча с Мери сегодня утром. Она ответила мне так же. – Спокойной ночи.
– Доброй ночи, – мужчина, молча, вышел из комнаты, оставив меня наедине с призраками прошлого.
Моя мама была пианисткой. Она любила музыку всей душой, была насквозь пропитана ею. Именно из-за нее мои родители встретились и познакомились. Изначально, отец влюбился в мелодию, которую, случайно, услышал в одном из загородных ресторанов, на берегу озера. Он приехал туда на деловую встречу, а мама отдыхала там с друзьями. Ее попросили исполнить любимую композицию (в одном из залов стоял рояль), и она согласилась…
Сложно представить, как такая красивая история любви могла перерасти в источник боли для нас всех. Мне, наверное, ни за что не понять его поступков. Он похоронил в своем сердце все самые светлые и теплые чувства, оставив лишь черную ненависть. Что стало причиной этому? В какой момент мой папа перестал быть прежним? Что заставило его так измениться?
Я подошел к фортепиано, провел пальцами по гладкой зеркальной поверхности. В памяти всплыли дни, когда наш дом был полон света, музыки и счастья. Мама всегда играла для папы их мелодию. Сидела на этом самом месте, ее спина была идеально ровной, руки плавно летали над клавишами, а он стоял рядом. Они смотрели друг на друга так, словно ничего и никого больше не существовало в этом огромном мире…
Когда сел за инструмент, словно почувствовал ее присутствие рядом. Мама учила меня играть, а сопротивлялся, потому что считал музыку не мальчишечьим занятием. Она смеялась над моими жалкими попытками строить из себя мужчину, но занятия так и не прекращала.
– В музыке не существует понятий «мальчик» или «девочка», – терпеливо объясняла мама. – Она одна для всех. Музыка – это состояние души, отражение нашего настроения. Она помогает нам успокаиваться, набираться сил, чувствовать вкус жизни…
– Что это значит? – не понимал маленький я. – Разве у жизни бывает вкус? Какой он?
– Ты поймешь меня, – мама улыбнулась и коснулась указательным пальцем моего носа, – когда вырастишь.
