Оставшись наедине, Алла достала конверт, снова пересчитала сумму. Черт! И вот как теперь поступить? Бежать следом за курьером и отдавать ему деньги? Но как же будет стыдно за такой обман. Да, он ведь тоже её обманул тогда, но… Но всё равно чувствовала себя какой-то словно испачкавшейся.
Присвоить эти деньги себе? Ещё лучше, будет чувствовать себя воровкой. Дилемма, однако, либо сгореть от стыда и признаться ему, что билеты были оплачены не ею и нарваться на его гнев, либо оставить деньги себе и осознавать, что присвоила себе чужое и тоже сгорать от стыда. И вот зачем он так поступил? Она же была уверена, что больше он не появится, как только услышит о такой сумме. Однако вот, не только ведь появился, даже собрал эти самые деньги.
Он пришел через пару дней. Алла даже и не знала, что ему сказать на счет денег, конверт с ними сейчас был заперт в сейфе.
— Алла, теперь, когда между нами не стоит никакой денежный вопрос и не выгляжу я каким-то альфонсом, почему бы теперь не попробовать нам начать всё сначала?
Он протянул ей ещё один букет цветов. Небольшой, явно недорогой, но подобран со вкусом, словно занимался этим неплохой специалист.
Она взяла его в руки, втянула носом запах букета. А потом, внутренне понимая, как же всё это паршиво, швырнула его в ведро.
— Ответ понятен?
— Более чем, Алла, — он посмотрел на неё, в глазах грусть и тоска. Несколько секунд постоял, опустив голову, затем уверенно выдохнул. — Но я буду настойчив.
После того, как он вышел, она заперлась в кабинете, села на стул рядом с дверью, достала букет из ведра. По щеке скатывались слезы, пока она перебирала лепестки цветков. И осознавала, что этот её бывший либо очень глуп, либо очень благороден. Наверно, это одно и тоже. Признаться ему в обмане на счет денег было уже невозможно.
Он приходил ещё несколько раз в течение месяца. Каждый раз с букетом цветов, красивые букеты, подобраны со вкусом, явно рукой знающего мастера, но каждый раз их постигала одна и та же судьба — они летят в ведро, потом их достают, гладят, перебирают, поливают чем-то соленым, и снова выбрасывают.
Так бы продолжалось ещё долго, но один вечер решил всё.
Глава шестнадцатая. Лифт
По истечении двух месяцев после возвращения с острова…
В этот день она заработалась уж очень сильно, опомнилась, когда увидела, что время перевалило за восемь вечера, а ещё нужно отдать обработанные документы Игорю Семеновичу. Секретарь давно ушла, да и вообще никого из её отдела не было, пусть их начальница и трудоголик, но на них эта болезнь не распространилась.
Собрав всё наработанное за день, вышла из кабинета и пошла по пустынным коридорам СтройКота. Каждый шаг отдавался эхом в совершенно тихих помещениях, наплыло ощущение, что находится в декорации для какого-нибудь триллера или фильма ужасов. По традиции она должна сейчас спрашивать у особо темных участков коридора:
— Тут кто-нибудь есть?
А потом выйдет маньяк и скажет:
— Ну я есть, легче стало?
К сожалению, Игоря Семеновича не оказалось в его кабинете, как и Кристины, его секретаря. Обычно сына гендиректора можно было найти в это время на рабочем месте. Пришлось возвращаться к лифту.
Створки разошлись и… В кабине стоял Аркадий. На полу лифта лежала термосумка, сам он уставился в экран смартфона, что-то там читает. Поняв, что лифт остановился, поднял на неё взгляд.
— Алла?
— Да? Я? Да не может этого быть!
— Не думал, что ты ещё здесь, время позднее, — он решил проигнорировать её сарказм.
— Некоторые люди, представляешь себе, работают!
— Да и некоторые другие тоже, — парировал он, отодвигая термосумку к стенке. — Я так полагаю, вниз?
— Ну не наверх же. Подожду следующего, — попыталась отказаться.
— Долго придется ждать, а время позднее. Алла, я не кусаюсь, как ты помнишь.
Не кусаешься, но изменяешь, чуть было не сказала это вслух. Решила не тратить время, которое лишним не бывает, зашла в кабинку. Лифт плавно заскользил вниз.
— И что ты тут делал?
— На пятнадцатом айтишники что-то там отмечают, заказали пиццу, даже несколько, я вот и доставил. Если помнишь, подрабатываю по вечерам в доставке.
— Зачем мне помнить такие незначительные подробности? — Спросила она и тут же сама ответила, — совершенно незачем.
Он лишь пожал плечами, уставившись в стенку. Ехать рядом с ним в одной кабине было невыносимо, если раньше было хоть какое-то пространство, то теперь в тесноте, когда расстояния между ними всего ничего, внутри всё разрывалось. Одна часть её хотела прижать к себе этого парня, другая накричать, обвинить во всех грехах, третья хотела убежать куда глаза глядят, прямо сквозь стены кабины. Наверно, ещё была и четвертая, пятая… А ведь раньше казалось, что кабина этого лифта просторная.
Неожиданно лифт резко дернулся и замер. Свет погас, повисла тишина, практически гробовая.
Несколько секунд прошли как несколько лет. Опершись об стену, Алла стала тяжело дышать, практически задыхаясь.
— Что с тобой, Алла?! — Встревоженно спросил Аркадий, наощупь хватая её за руку.
— Не трогай меня! — В панике крикнула она, пытаясь освободиться, но парень удержал её, прижал к себе.
— Всё хорошо, просто лифт застрял, вызовем лифтеров, нас выпустят, — шептал он ей на ухо, — всё будет хорошо, Алла.
— Отпусти, — снова попыталась высвободиться, но сама не смогла отстраниться, — я темноты боюсь…
— Я уже понял, помню что ты её боишься, помню, не надо бояться, я с тобой, защищу от неё.
Он ещё что-то шептал, прижимая к себе, гладил по спине. По её щеке совершенно некстати скатилась слеза, накатили воспоминания, которые она неоднократно пыталась подавить, забыть. Уткнулась ему в плечо лицом, чтобы случайно не выдать себя. Вспомнился детский стишок про мышку, что не могла заставить мышонка спать и пригласила кошку спеть колыбельную мышонку…
— Я болван, — вдруг произнес Аркадий. — Телефон же с собой есть.
Фонарик осветил кабинку, словно ставшую ещё теснее. Поводив лучом света по стенкам, он раздраженно выдохнул.
— Безопасность у вас тут на уровне, нигде не вижу, где тут номер, по которому можно лифтерам дозвониться.
Свет от телефона погас, парень раздраженно выдохнул, снова включил фонарик. Прижавшаяся к его плечу Алла снова попыталась отстраниться, но он снова не дал этого сделать.
— Аркадий, — неуверенно проговорила она, — отпусти, пожалуйста.
— Уже отпускал, — произнес он в ответ, — больше не хочу. Может, хоть сейчас скажешь, зачем ты тогда так поступила? И почему ты не хочешь быть со мной?
Снова не смогла ответить. И снова стали подкатывать слезы.
Не дождавшись от неё ответа, он нашел наконец номер лифтеров, позвонил, сообщил о ситуации.
— Хмм. Тут, оказывается, вообще во всем здании света нет, — сообщил он, закончив разговор. — Авария какая-то приключилась, что и в квартале всё отрубило. Как скоро придут, не могут сказать, там ещё пара лифтов позастревали. Может, час тут проторчим.
— Я сначала подумала, что это ты всё подстроил, — наконец решила она что-то сказать, — чтобы со мной тут застрять.
— Интересная идея, — согласился он, — романтичная. Только как бы я так подгадал, что ты настолько задержишься?
— Засел бы в лифте и ждал, пока я им воспользуюсь, — предположила она.
— И потом все гадали бы, чего это я в лифте практически живу, если ты работаешь на третьем этаже и обычно пользуешься лестницей, только в редких случаях используешь лифт?
— То есть, всё таки не ты?
— Не я, но идея очень неплохая. Но и очень некрасивая, я ведь помню, что ты темноты боишься.
Стояли так ещё несколько минут, Аркадий прижимал к себе Аллу, та уже успокоилась, положила подбородок ему на плечо. Говорить не хотелось, просто вот прижаться к нему, чувствовать его дыхание, руки, что уверенно держат, закрывая от всех бед, вокруг тишина словно они остались во всем мире совсем одни… Если бы только можно было всё вернуть, в тот самый день, когда она увидела его с Ольгой, не пойти никуда из номера, дожидаться его и быть в неведении. Что лучше, быть наивной дурочкой, но счастливой, либо знать всё, но быть вот как сейчас, погруженной в работу с головы до ног и совершенно одной? Или, может быть, просто не отпустить его тогда?
