Его губы кривятся в тонкой улыбке. Это вызывает дрожь в моем позвоночнике. Он указывает на меня своим ножом.
— Не я тут лжец, дорогая. Давай не вешать на меня свои грехи.
— Я даже не знаю, что происходит!
Мое тело дергается, когда я тяну за цепи, мои руки бесполезно шлепаются об пол.
Его глаза переходят с моего лица на то место, где я прикована к стене, и ухмылка исчезает с его лица.
— Изображать жертву — ужасно неподобающая черта.
Его голос ровный, и от этого пустоватого тона у меня сжимается грудь, я понимаю, что теплое очарование, к которому я привыкла, полностью исчезло.
Я выдыхаю, неверие сжимает мою грудь.
— Ты приковал меня к стене, — заявляю я.
Он кивает.
— Временная тактика, уверяю тебя.
Мои глаза сужаются, гнев бурлил в моем нутре.
— Ты накачал меня наркотиками.
Он перебирает нож в пальцах, это движение настолько отработанное и плавное, что меня пронзает страх.
— Ты бы пошла добровольно? — он поднимает бровь.
В моем горле застревает ком, мои внутренности разрываются от силы, которая требуется, чтобы не дать слезам вырваться наружу.
— Я бы пошла с тобой куда угодно, — мой голос ломается. — Пожалуйста, я...
Я проигрываю битву со своими эмоциями, и соленая вода начинает стекать по моему лицу, слезы горячие на моей холодной коже.
Он приседает, лезвие болтается у него между ног, его взгляд раздевает меня догола и сжигает заживо.
— Твой отец забрал кое-что у меня, — он делает паузу, его глаза ненадолго закрываются. — Что-то незаменимое.
Мое сердце замирает, и я фыркаю, пытаясь остановить слезы, текущие из носа.
— Мой отец? Я не..
Он вскакивает со своего места и шагает через всю комнату, пока не наталкивается на стул, его рука обхватывает спинку и бросает его ко мне. У меня перехватывает легкие, живот падает на пол, когда дерево раскалывается рядом с моей головой, мои волосы вздымаются от удара о стену. Он шагает обратно ко мне, делает выпад вперед и крепко сжимает мою челюсть в своих руках.
— Не строй из себя невинность, ты, глупая девчонка.
Мое сердце клокочет в груди, икота прерывает мое дыхание, когда его оскорбления и маленькие кусочки дерева режут мою кожу, как бумагу. Глядя прямо в его глаза, я ищу в них хоть частичку того человека, которого, как мне казалось, я знала. Человека, которому я отдала все.
Но его уже давно нет.
А может, его вообще никогда не было.
Он прав. Я действительно глупая девчонка.
Мой язык высовывается, зацепившись за шершавые, потрескавшиеся края губ, и я медленно начинаю говорить, дрожь заполняет меня изнутри. Этот мужчина — Крюк — незнакомец. И что-то шепчет мне в затылке, что нужно действовать осторожно. Сделать все возможное, чтобы остаться в живых.
Мой отец придет за мной. Он должен.
— Джеймс, — говорю я медленно. — Если мой отец... если он что-то сделал.
Его резкий смех проносится по воздуху, его хватка сжимается до тех пор, пока мои зубы не врезаются в кожу.
— Ты появилась в моем баре, — шипит он. — А потом ты отвлекла меня, когда я больше всего был нужен другим.
Я пытаюсь покачать головой, но его хватка сильна, его глаза дико смотрят в мои, а затем переходят на цепи сбоку.
Мои внутренности скручены в тугие спирали, нервные окончания трещат и перетираются, а я наблюдаю за этим незнакомцем, который яростно смотрит на меня с огнем тысячи солнц. Он выглядит так, будто хочет убить меня.
Мои пальцы впиваются в землю по бокам, сердце стучит в горле.
Наклонив голову набок, его глаза закрываются, медленно моргая. А когда они открываются, огонь уже погас.
Он — чистый лист. Его взгляд — просто две пустые дыры с голубой окантовкой.
Он ослабляет хватку на моей челюсти, его пальцы в перчатках ласкают мою кожу, как возлюбленный, прежде чем его внимание переключается на крепления на стене.
Я вдыхаю, задерживая воздух в легких, боясь даже дышать, опасаясь, что это может снова вывести его из себя.
Он встает, доставая что-то из кармана.
Мое тело трусит, грудь сжимается, когда он приближается. Он парит надо мной, его пряный аромат врывается в мои ноздри и заставляет меня ненавидеть себя за то, как мое сердце замирает от этого запаха. Толчок в запястье, затем щелчок, за которым следуют уколы боли, пронзающие мою руку, когда кровьсводобно течёт обратно в руку.
Он снимает с меня цепи.
— Я нахожу довольно эротичным, когда ты прикована наручниками к моим стенам, — говорит он, переходя на другую сторону, — но ты бесполезна для меня поврежденная.
Я притягиваю свои руки к груди, мои пальцы трутся о раненую кожу на запястье.
— По крайней мере, не в данный момент.
Его лицо приближается к моему на несколько сантиметров, и мой живот сжимается от резкого движения.
— Если ты будешь вести себя агрессивно, я приму ответные меры.
Сердечная боль тяжелым грузом сидит в моем животе, поднимаясь вверх и покрывая мое горло желчью.
— Что ты можешь сделать такого, чего еще не сделал?
Его глаза пляшут по моему лицу, как будто он запоминает реплики. Внезапное изменение его поведения заставляет беспокойство проникать в каждую мою клеточку. Он наклоняется, прижимаясь своими губами к моим. Мое тело застывает на месте, глаза расширяются.
Его большой палец ласкает мою щеку.
— Ты будешь есть. Ты будешь пить воду, которую мы даем, — его пальцы тянутся к моей шее, слегка сжимая ее. — И ты не будешь делать ничего безрассудного, или я прикую тебя цепями к потолку, пролью твою кровьна и дам ей стекать на пол.
Предательство проникает все глубже с каждым его словом, пока не заполняет все поры и не маринуется в моей крови.
— Я ненавижу тебя, — шепчу я.
Он ухмыляется, прежде чем с силой откинуть мою голову, мои руки ловят мое тело, когда я падаю набок, мои локти хрустят, ударяясь о землю.
Тошнота бурлит в моем желудоке.
Я наблюдаю со своего места на полу, как он подходит к торцевому столику, собирает стопку пикси-пыли и направляется к двери. На пороге он останавливается и смотрит на меня.
— Постарайся вести себя хорошо, дорогая. Мне бы не хотелось наказывать тебя.
А потом он поворачивается, и я снова остаюсь одна.
27.ДЖЕЙМС
Прошло три дня с тех пор, как я забрал Венди из ее дома и спрятал в подвале Веселого Роджера. За это время я испытал больше эмоций, чем за предыдущие пятнадцать лет вместе взятые. Мои ночи беспокойны так, как никогда раньше. Сны о том, как Ру восстает из могилы и рассказывает мне, как я его подвел, не дают мне уснуть.
Забавно, что когда-то он прекратил мои кошмары, а в конце концов стал ими. Жизнь всегда идет по кругу, я полагаю.
В сочетании с постоянным исчезновением наших ящиков, мои внутренности напряжены, как оголенный провод, который только и ждет, чтобы его отключили.
И Венди... Венди.
Жаль, что дошло до такого, но теперь уже ничего не поделаешь. Я по-прежнему буду использовать ее для той же цели, только в конце, вместо того, чтобы позволить ей выйти на свободу, я заставлю ее смотреть, как я выкачиваю жизнь из глаз ее отца.
А потом я сделаю то же самое с ней.
При этой мысли у меня резко заболело в груди, но я делаю еще один глоток бренди и позволяю жгучему алкоголю заглушить боль. Лед звякает в бокале, когда я ставлю его на место и устраиваюсь в кресле, наблюдая за Венди по камерам и вертя в руках приглашение на сегодняшний благотворительный вечер.
Она сидит, скрестив ноги, посреди комнаты, глаза закрыты, руки на ногах, как будто она в глубокой медитации.
Старки сидит напротив меня, а я наклоняюсь вперед, положив локти на стол.
— Расскажите мне еще раз, — говорю я медленно. — Кто пошел с Ру на его встречу.
