— У меня не было камер внутри ее дома, я просто наблюдал снаружи. — Я пожал плечами. — Может, он спал на диване.
— А потом мы встретились в кафе… — Она взяла вилку и откусила кусочек. — Знаешь что? Это не имеет значения. Мы не были парой. Я не хочу говорить ни о нем, ни о них.
Она быстро покончила с омлетом и фруктами, которые были у нее на тарелке, прежде чем встать.
— Мне должно быть стыдно, что она не знает правды? Что она думает, будто мы с ним сбежали?
— Стыдно? — переспросил я.
— Не совсем. — Лорел поставила тарелку в раковину. Повернувшись, она хлопнула себя ладонью по бедру и покачала головой. — Они трахались прямо перед моим носом.
Я отнес пустую тарелку в раковину. Освободив руки, я потянулся к талии Лорел. Я притянул ее к себе. Ее маленькие руки опустились на рукава, закрывающие мои предплечья.
— Мы соприкасаемся, — сказала она, как будто я не знал.
Вместо ответа я притянул ее бедра к своим.
— Он был дураком. Теперь он мертвый дурак. Это заставляет меня пожалеть, что я не был тем, кто его убил.
Губы Лорел скривились, когда она откинулась назад и посмотрела вверх.
— Я знала, что ты этого не делал.
Я пожал плечами.
— Я все еще не солгал тебе.
— Ты имел в виду все то, что сказал вчера утром?
— Ни единого гребаного слова. Каждая фраза начиналась с «может быть» или «возможно».
Ее голова начала покачиваться.
— Ты прав. В то время я… это не имеет значения. Я тебе не поверила.
— Мне неприятно, что это открытие расстроило тебя, — сказал я. — Я раздумывал, стоит ли рассказывать тебе о них.
— Нет, Кадер, ты должен рассказать мне все. Я имею в виду, если бы они разговаривали приватно… — она вздохнула, прежде чем напрячь шею и плечи. — …Стефани могла написать то первое письмо. Чем больше я об этом думаю, тем больше в этом смысла. Может, она использовала Расса, чтобы извлечь выгоду из нашего состава.
— Или они работали вместе, — предположил я.
— Я знаю, глупо, что хочу верить в его непричастность. — Она склонила голову набок. — Говорю, как ревнивая любовница, и, возможно, так оно и есть, но теперь, когда я думаю об этом, было несколько разных случаев, когда…
Ее слова затихли, словно следуя за ее отсутствующим выражением лица.
— Что?
Ее тонкое плечо дернулось.
— В течение дня… Рассел покидал пятый этаж, чтобы пойти…в разные места, например, в центр, где проходили наши клинические испытания. И все же иногда до него было трудно достучаться. Я не знаю. Он уходил, а Стефани уходила по делам, или она уходила, а он исчезал. Я никогда не думала об этом раньше.
— Они отсутствовали достаточно долго, чтобы отправиться в одно из своих мест?
Она сморщила нос.
— Не знаю. Я так не думаю, — она сосредоточенно поджала губы. — Это не дало бы им времени, чтобы…да не знаю я!
Мне хотелось улыбнуться, подольше поразмышлять над тем фактом, что Лорел, по сути, заявила, что Картрайт скорострел. Хотел. Но не стал.
— Я проверю их кредитные карточки и банковские записи, — предложил я. — Может, они встречались в отеле или ресторане. Если есть доказательства того, что они встречались, где угодно, мы можем на что-то напасть, что-то большее, чем одноразовый секс.
— Первое письмо? — спросила Лорел, и ее интонация прозвучала как вопрос. — Я хотела бы прочитать его еще раз. Ты сказал, что его прислали из университета, а не от отдельного человека.
— Я сказал, что оно было отправлено через университетские серверы. Оно не было связано ни с одним реальным аккаунтом. Тот, кто его послал, знал, что делает и как получить доступ к Даркнету.
Лорел посмотрела на свои руки, все еще держащие меня за предплечья.
— Кадер. — Она посмотрела сквозь свои проклятые ресницы. — Могу я…пожалуйста… ты позволишь мне увидеть твои татуировки?
Что-то было в ее голосе, желание, которое мог исполнить только я, возможность отвлечь ее от мыслей о Картрайте. И все же я не мог. Я не показывал ей того, что она хотела увидеть. Вчера я пытался заставить ее понять, что я чудовище. Теперь я хотел скрыть бесспорное тому доказательство.
— Лорел, я пойду наверх и приму душ. Твой ноутбук в столовой. Он не подключен к интернету. Я подключу, когда закончу. Не заходи ни в мой кабинет, ни в мою комнату…
Разочарование нахлынуло на нее, омрачив лицо, когда она подняла руки, останавливая мое предложение.
— Будет лучше, если ты перестанешь повторяться. Я знаю правила. Я не хочу, чтобы меня обнаружили. Я также уважаю твою частную жизнь… — она пожала плечами. — …даже если ты не всегда уважаешь мою.
Я сделал шаг назад. Не говоря больше ни слова, Лорел повернулась к раковине. Включив воду, она принялась мыть посуду.
Я должен был отойти.
Мне следовало уйти.
Я не ушел.
Мои ноги оставались прикованными к полу, а глаза не отрывались от нее. Мой взгляд скользнул от ее длинного блестящего хвостика к миниатюрной фигуре с сексуальными изгибами. Разочарование исходило из каждой ее поры. Было ли это из-за Картрайта или из-за моего последнего отказа?
Все, что я знал, это то, что стоять там и смотреть на Лорел было совсем другим видом боли.
Я испытывал боль.
Это было другое, более глубокое, что-то не физическое внутри меня.
Я никак не мог понять, почему я одержим этой женщиной, а она — мной. Я хотел этого, и все же не хотел. Меня тянуло к тому, как она смотрела на меня, видела меня, тянуло к тому, как это отличалось от всех остальных. Что будет, если я действительно позволю ей увидеть?
Моя шея напряглась.
Может, это будет настоящий конец.
Так будет лучше для нас обоих.
Закрыв глаза, я закатал рукава до локтей. Посмотрев вниз, я увидел разноцветные чернила, узоры, которые извивались на коже; ничто иное, как попытка украсить то, что было ужасным. С годами шрамы и цвета стали одним целым. Лорел достаточно было одного взгляда, чтобы содрогнуться от ужаса.
Хотя я и хотел сделать это, чтобы покончить с ее любопытством, мне было трудно двигаться. Как будто мои шаги боролись с течением, двигались к ней, но в то же время были сметены метафорической водой. Мое сердце колотилось о ребра, а во рту пересохло, когда я остановился позади нее. Мы не касались друг друга, но от нее исходило тепло.
— Кадер? — спросила она, не двигаясь.
Хотел ли я видеть на ее лице выражение отвращения?
Нет.
Будет лучше, если я останусь позади нее.
Затаив дыхание, я передвинул руки по обе стороны раковины, зажав ее между своими отвратительными шрамами.
Я ждал.
На кухне было тихо.
Не было ни вздоха, ни возгласа отвращения. Ее тело не дрогнуло и не напряглось от этого зрелища.
Не говоря ни слова, Лорел потянулась к крану и выключила воду. Ее лицо медленно склонилось то в одну сторону, то в другую. Внезапно она развернулась в моей ловушке. Взглянув на меня, ее голубые глаза снова наполнились слезами; однако печаль, которая была раньше, исчезла. Ее скулы были подняты, она улыбалась.
— Они… — она опустила глаза. — …по-настоящему прекрасны. — Ее глаза снова встретились с моими. — Можно мне их потрогать?
Я не мог ответить, по крайней мере, словесно; однако быстрым кивком дал ей разрешение. Мое согласие было вызвано осознанием того, что как только она это сделает, это будет последний раз, когда мы коснемся друг друга. После этого она вправе сбежать.
Лорел нежно провела кончиками пальцев по моей изуродованной коже. Я скорее видел ее прикосновение, чем чувствовал его через поврежденные нервные окончания. Взяв одну из моих рук, она перевернула ее, изучая нижнюю сторону руки. И снова наши взгляды встретились.
— Это, должно быть, заняло много сеансов.
Я никогда не позволял никому видеть мои шрамы, кроме художника, и уж тем более касаться моей кожи. Моя шея напряглась, волосы встали дыбом.
— Не притворяйся, Лорел. Теперь ты это видишь. Чудовище, которым я являюсь.
Она покачала головой.
— Я не вижу никакого монстра.
