изменить, уж точно! Приодеть, нацепить на меня побрякушек… Для чего? Игрушку себе из меня состряпать?!
— Что ты несёшь?!
Да быть того не может. Не может всё именно так воспринимается!
…или может?
— Вот поэтому я и не хотела с тобой разговаривать! Это не диалог, а снежный ком какой-то. Сколько ни говори, а темы не заканчиваются. И темы, прошу заметить, не из приятных. Всё! Не мешай мне.
Не мешай, так не мешай. Я и сам чувствовал, что мне пора отдалиться и остыть, пока не наговорил и не наделал лишнего.
Вышел из-за стола под недовольный взгляд голубых глаз и тут же получил обиженное в спину:
— Куда собрался? А картошка?
Вот, спрашивается, где взять силы на борьбу с этой девчонкой? Секатор бы какой, чтоб хотя бы от её колючек избавиться…
— Саш, я тебе когда-нибудь по заднице надаю. — вздохнул и вернулся на своё место. — Сдался тебе этот салат? В холодильнике полно еды.
— Думаешь, у тебя одного проблемы с родителем? — криво усмехнулась Маркова, подвинув ко мне нож. — Оливье для меня символ семьи, которой у меня никогда не было. Ну почти. Раз в году мы собирались на кухне и… было что-то похожее на то, что три женщины там являлись семьёй. Да и готовка меня успокаивает.
Я шумно сглотнул и осторожно попытался пошутить:
— То-то ты в кухню влетела и стала кастрюлями греметь. Стресс от обновок снимала?
Маркова хмыкнула и строго произнесла:
— Ты мне зубы не заговаривай. Картошка ждёт. Тебя за язык никто не тянул.
Наигранно повздыхав, я сдался и вступил в неравный бой с картофелем. Пусть уж так, чем и дальше смотреть на Сашкину обиженную мордашку. Да и она сказала, что оливье для неё символ семьи, а я тоже этот салат с ней готовил — тоже её семья, получается. Пусть потихоньку привыкает, колючка моя.
Глава 29
Маркова Александра
Я никогда не умела долго злиться или обижаться на кого-то. Даже если человек причинил мне, казалось, невыносимую боль, я всё равно не носила в душе обиду. Не уверена, что это позиция психологически здорового человека, но и работать с этим я не собиралась. Хоть планы и были, а без отдельного жилья, я не видела смысла ковырять свою душу и штопать старые раны по едва зажившим шрамам.
— С Новым годом! — улыбка тронула мужские губы, а я уставилась на них как заворожённая.
Злости и след простыл. Я немного пообижалась, попыталась донести разумными словами свою позицию, но быстро остыла и успокоилась, даже ни к чему не придя. Мне бы стыдиться того, какая я тряпка, а нагрянувший Новый год смёл вместе с моей обидой и злостью даже чувство стыда к себе.
— С Новым годом. — я ответила на открытую улыбку своей — широкой и искренней, и стукнулась с Пашей бокалами.
Многие говорят, что счастье не в деньгах, но, мне кажется, они частично ошибаются. За деньги, может, и не купишь счастья, но с ними можно быть счастливым. Они избавляют от многих бытовых проблем, удаляют головную боль оплаты по счетам, позволяют за счёт лёгкости чувствовать его — счастье. Счастье ведь… оно в мелочах. Теперь я это прекрасно знаю.
Вломившись в дом Мажора, я не думала, не могла даже предположить, что он может быть счастливым человеком. Для меня было дико, что его образ жизни, мог бы на самом деле дарить ему ощущения счастья. Чуть позже, понаблюдав и узнав его капельку лучше, я и вовсе было решила, что он несчастный. Несчастный со всеми своими бабками. Один в большой квартире… И кухня его модная, которая ему никак не упёрлась, заставленная ненужными ему вещами и ненужной техникой — иллюзия чего-то уютного и домашнего, а там, в глубине души, всё пустынно и холодно. И отец его, жутчайший человек, что держит поводок на его шее… И его рвение урвать себе очередной кусочек иллюзии другой жизни — проблемной и семейной, не от доброго сердца вовсе, а как пластырь на израненную душу. Так, наклеить, закрыть, прикрыть и делать вид, что не болит, что иллюзия превратится в жизнь…
— Сашка, а ты чего так обольстительно улыбаешься? Соблазнить меня хочешь? — Мажарский мне подмигнул, проведя перед моим лицом раскрытой ладонью. — Всё? Ушла в себя?
Я на самом деле что-то расчувствовалась. Ушла в какие-то дебри, которые мне по факту тоже не нужны, но эта его улыбка… Она казалась такой искренней и счастливой, что невольно я начинала копаться в себе, пытаясь разгадать такую странную личность, как отец моей дочери.
— Это я-то? — собралась с духом и упрямо заглянула в его глаза. — Ты прям светишься весь! И меня это пугает. — нервный смешок сорвался с моих губ, и я поспешила занять свой рот игристым.
— Мне хорошо. Почему не светиться? — подхватив Вику на руки, Мажор прищурился. — Слушай, а оливье ей можно?
— Так, всё всё, — буркнула себе под нос, — Прошло наваждение.
— А?
— Нет, не можно. Нельзя, то есть.
— Ладно-ладно, как скажешь. Идём подарки распаковывать? — лукаво щурясь, выдал он.
— Уже? — аж моргнула ошарашенно. Только-только куранты пробили.
— Чего ждать? Да и ребёнка займём.
Ну точно, всё — наваждения как не бывало. Опять он меня бесил.
— Вику. — рыкнула и злобно уставилась на Мажора. — Ты, блин, никак не запомнишь, что ли?
— А Вика не ребёнок, что ли? — хохотнул этот ненормальный, двинувшись с моей дочерью к ёлке и подаркам.
Ну теперь-то мне было более-менее понятно, почему он один — его же никто долго не вытерпит!
Да и ладно. Пусть занимаются. Если я не хотела в чём-то участвовать, то лучшее, что я могла сделать, это не мешать. Что я, собственно, и делала.
Подвинула к себе ближе оливье и, вооружившись ложкой, принялась накладывать себе еду, лишь искоса поглядывая на то, как Паша справляется с моей дочерью.
Усадил её, значит, на пол под мой зубной скрежет и принялся показывать ей коробки, предлагая выбрать первую. Смотрела я на это действо жутко недовольным взглядом.
Вон она какая, оказывается, ревность ещё бывает.
— Посади её хотя бы на ковёр! — не сдержалась, вмешавшись в их общение. — Что она у тебя на полу сидит?
—
