в нашу семейную машину — небольшой японский универсал. Попросив маму подождать, вернулась в квартиру.
Проверив, всё ли взяла, зачем-то выдвинула ящик комода — злополучный планшет исчез со своего места.
— Что ж… — я выдохнула. — Прощай.
Закрыла дверь на ключ и закинула связку в почтовый ящик. Сразу же, не выходя из подъезда, написала Денису сообщение. Признаться честно, сперва я напечатала целую поэму, но затем… стёрла всё и оставила лишь два предложения.
«Мы расстаёмся. Ключи от двери в почтовом ящике».
Хотелось добавить обидную фразу и про покатушки, и про эту Катерину. Хотелось бросаться обвинениями в духе: «Как ты мог мне изменять?», но и моя совесть не была чиста, поэтому пусть будет так.
Сообщение оказалось прочитано в ту же секунду, а затем практически сразу последовал звонок, который я беспощадно сбросила. Следующее, что я сделала, — выключила телефон и сразу же направилась в машину.
Только когда мы выехали со двора, воодушевление, придававшее сил, бесследно исчезло, и сдерживаемые на дне души чувства вырвались на волю. Первые слёзы скользнули по щекам.
— Поплачь, поплачь, милая, — тихий голос мамы, мельком взглянувшей на меня, окончательно сорвал плотину.
Я горько разревелась.
Если быть честной с самой собой, то я до самого вечера надеялась, что Денис найдёт способ поговорить со мной. Приедет к моим родителям, в конце концов.
Но он не приехал. А включив телефон после утихнувшей истерики, я не увидела тьмы пропущенных звонков. Он не звонил. Не писал. Словно самоустранился из моей жизни, из-за чего вывод напрашивался сам собой: не так я ему была нужна.
Совсем не нужна.
Завыть вновь себе не позволила. Утерев слёзы, долго умывалась и приводила себя в порядок, избавляясь от опухших кругов под глазами. На встречу с девчонками должна придти счастливая, свободная я, а не забитая и заплаканная Кристина, жалеющая о своём решении.
Внутри были странные ощущения: я ещё не до конца осознала, что разорвала незримую нить, что связывала меня с Давыдовым. Звенящая пустота ещё не овладела моей душой. А вот вопросы терзали: почему? За что? Я всего лишь хотела любить и быть любимой.
— Ма, я встречусь с девчонками, — спустившись на кухню, обняла маму, колдующую над плитой, со спины.
— Как ты, котёнок? — она накрыла мои руки своими и легонько сжала.
— Жить буду, — улыбнулась.
— Вот и умница. Ты достойна большего. Я всегда знала, что Денис тебе не пара.
— Тогда почему ты приняла его? — озвучила то, что волновало меня.
— Потому что ты пошла в меня, Кристина. Запрети я общаться с ним — ты бы сделала назло. Упёртая девочка с моим характером, — в мамином голосе сквозила гордость. — Как бы я ни хотела уберечь тебя от ошибок, но именно эту ошибку ты должна была сделать сама. Чтобы понять.
— Я понимаю, — вздохнула. — Сейчас понимаю.
Мама была права. Если бы они с отцом были против наших отношений с Давыдовым, я бы пошла против их решения. И мне повезло, что на осознание я потратила всего лишь три года своей жизни.
Вернулась к полуночи: уставшая, еле стоящая на ногах, кое-как стянула кроссовки и, стараясь не шуметь, прошла в выделенную мне комнату. После того, как я переехала к Денису, родители поменяли квартиру на небольшой частный дом на окраине города. В связи же с триумфальным возвращением в родительское гнездо мама выделила мне свободную комнатку на втором этаже, с диваном-книжкой и окном, выходящим на переулок и соседские домишки.
Забравшись под одеяло, вытянулась во весь рост и закрыла глаза. Встреча с девчонками удалась, несмотря на то, что темой всего вечера стал мой разрыв. Вероника и Анжелика всячески поддерживали меня, даже не скрывая своей радости от изменений в моей жизни.
— Наконец-то ты будешь счастлива, Крис, — в ушах до сих пор стояли слова Ники, после которых она крепко сжала меня в объятиях, чуть не задушив от порыва эмоций.
Прогулявшись по набережной, мы завалились в общежитие к Анжелике с парочкой бутылок игристого. Соседка подруги была совершенно не против нашего присутствия: задобренная бокалом она заткнула уши наушниками и залипла в ноутбук, совершенно не замечая нас.
Вино развязало язык: я изливала девочкам душу, наконец-то выплеснув всё то, что тяготило меня. Рассказала обо всём, что причиняло мне боль; что раз за разом уничтожало мою суть. Не утаила и о переписках, о Катерине, об изменах. Ника стыдливо прятала глаза: только теперь я поняла, что она до последнего хотела, чтобы её подозрения не подтвердились.
— Да ладно, Ник, — скривилась я. — Это я дура, что не слушала тебя.
— А я тоже говорила, что он мудак, — раскрасневшись от алкоголя, выдала Анжелика, чем вызвала наш дружный смех.
И всё-таки умолчала я лишь об одном. Никто не должен был знать о нас с Градовым. Ни одна душа. И я хранила эту тайну глубоко внутри, хотя язык так и чесался заикнуться о том, что теперь у меня есть кое-кто другой.
Гудели мы до момента, как в комнату постучала коммендант, оповестившая о необходимости покинуть общежитие. Мы с Никой вызвали такси.
После приятного вечера тяготило лишь одно: пришлось взять денег у матери, и от этого на душе скребли кошки. Вопрос с финансами встал краеугольным камнем и его решать надо было в первую очередь.
Решив, что разберусь с подработкой завтра же, после конференции, наконец, позволила своему организму провалиться в сон…
Проспала! С такой мыслью вскочила с кровати, осознавая, что не слышала будильник. Взглянув на экран телефона, облегчённо выдохнула: шесть утра. До подъема ещё полчаса. Впрочем, вновь засыпать я не собиралась.
Умывшись, села на диване, подогнув под себя ноги, и зашла в мессенджер с навязчивой единичкой непрочитанного сообщения.
«Так и знал, что ты шлюха, Беляева. Передавай привет Хозяину».
Сообщение от Дениса, которого я ещё не удалила из списка контактов. Сердце пропустило удар, и я забыла, как дышать. Нет-нет-нет… Перечитала текст ещё раз, но он остался неизменным. Написанное означало лишь одно: он как-то взломал моё «облако», на котором я сохраняла свои заметки, служившие своеобразным дневником. И фраза о Хозяине касалась моего давнего прошлого, когда я, будучи любопытным подростком, общалась в популярной тогда «аське» с одним контактом с соответствующим ником.
То общение продлилось пару недель, но оставило во мне такие неизгладимые впечатления, что я не так давно вспоминала о нём и даже посвятила ему заметку. Радовало одно: о Градове в моих откровениях не было ни слова.
Волна бешенства поднялась в груди
