несколько долгих секунд задержала дыхание, прежде чем наконец ответить.
— Алло?
На той стороне на мгновение стало тихо, а затем раздался знакомый голос.
— Елена?
— Нет. Это Мила.
— Мила?
— Мистер Руссо. Сэйнт, ой, он только что вышел. Могу я передать ему сообщение?
Он молчал, и я почувствовала, как сердце заколотилось в горле, уже жалея о своем решении ответить на этот чертов звонок.
— Я передам ему, что вы звонили.
— Я слышал, что тебя можно поздравить.
Я сглотнула.
— Я… я не уверена…
— Беременность.
— Как вы…
— Точно так же, как мой сын всегда все знает. Этому я научил его, когда он был еще маленьким. Знать, кто твои друзья, и быть уверенным, что ты знаешь все, что можно знать о тех, кто ими не является.
В его голосе звучал тот же знакомый низкий тенор, что и у Сэйнта, с ровными, коварными нотками запугивания. К счастью для меня, у меня было более чем достаточно времени, чтобы отрастить позвоночник, когда дело касалось мужчин Руссо и их таланта вселять страх Божий в окружающих. Я крепко сжала шелковую простыню и села.
— Он рассказал мне, что вы сделали.
Молчание.
— Он рассказал мне о своей матери и ее очевидном самоубийстве.
Возникла небольшая пауза, и я пожалела, что не могу увидеть выражение его лица в этот момент.
— Поверь мне, девочка, в этом нет ничего очевидного.
— Ваш сын, похоже, думает иначе.
— Я прекрасно знаю, что думает мой сын.
Я откинула назад свои кудри.
— Это вы сделали?
Он насмешливо хмыкнул, а затем весело рассмеялся.
— Ты либо невероятно храбрая, девочка Торрес, либо невероятно глупая.
— Я не думаю, что вы это сделали.
Он снова замолчал на несколько мгновений, и я поняла, что Сэйнт вот-вот вернется.
— Если бы вы были убийцей, то позволили бы Рафаэлю убить меня той ночью в отеле.
Снова молчание. Отсутствие его реакции убедило меня в том, что я на правильном пути и иду в нужном направлении.
— Мила, — голос его оставался монотонным, — не рассказывай моему сыну о нашем маленьком разговоре.
— Вы не хотели уходить…
Он повесил трубку прежде, чем я успела закончить предложение. Смущенная и озадаченная, я уставилась на телефон и положила его на подушку, где и нашла. Возможно, мистер Руссо был прав. Святой не должен знать, что я ответила на его звонок и провела короткую, но запутанную беседу с его отцом. В разговоре мы затронули тему матери Сэйнта, самоубийства и того факта, что большая часть меня не считала его отца причастным к этому. Сэйнт был настолько убежден, что за этим стоит его отец, что если бы он узнал о моих сомнениях, это вызвало бы разлад между нами. А сейчас я просто хотела насладиться ощущением покоя, пока оно длится. Если я чему-то и научилась за время, проведенное со Святым, так это тому, что никогда не нужно ждать, что все будет оставаться неизменным. Перемены были неизбежны. Но сейчас я все еще наслаждалась плавной волной надежды и тошнотворного счастья.
Шаги заскрипели по деревянной дорожке крыши, и я посмотрела в ту сторону, откуда шел Сэйнт. Без рубашки, с расстегнутой верхней пуговицей брюк, лунный свет рисовал его как полотно — широкие плечи и идеально накачанный пресс. Очерченный V, который оставлял заманчивый след, исчезая под верхней частью его брюк, был достаточен, чтобы заставить любую девушку упасть в обморок.
— Когда я уходил, ты была сонной. — Он протянул мне бутылку воды. — А сейчас ты бодрствуешь.
— Наверное, мысль о том, что я буду ласкать тебя до рассвета, наполнила меня новой энергией.
Он сел передо мной на колени и наклонился вперед, опираясь на руки, расположенные рядом со мной, понемногу заставляя меня отступать назад.
— Кажется, я передумал.
— О чем?
Он поднял руку, его пальцы задевали край простыни, прикрывавшей мою грудь.
— Думаю, я бы предпочел быть тем, кто ласкает меня. — Он спустил шелковую простыню с моего тела, оставив меня обнаженной перед ним.
Голод в его глазах усилился, он закусил губу, его взгляд неторопливо опускался по моему телу и снова поднимался.
— Если бы ты не носила моего ребенка, я бы разорвал эти шелковые простыни на ленты и привязал твои запястья к лодыжкам, чтобы ты не могла сомкнуть ноги.
Мое сердце сжалось, и от его четкой картины у меня заколотилось сердце.
— Я беременна, Святой. Я не инвалид.
Он наклонился вперед и приблизил свои губы к моим.
— Как бы мне ни хотелось вернуться к нашей извращенной ебле, я не собираюсь рисковать. — Он коснулся большим пальцем моего подбородка, проведя по коже и разжигая в моей душе жгучее желание. — Но когда ты снова станешь моей, и только моей, я не пощажу твое тело.
Эта мысль привела меня в восторг, и я задрожала. Наши отношения со Святым могли быть сложными, но сексуальная связь и притяжение между нами были простыми. Мое тело принадлежало ему всегда и везде. Грубый, жесткий, неумолимый и доминирующий — именно такой аппетит он пробуждал во мне. Но пока что придется действовать медленно и легко.
МИЛА
Я ходила по воздуху.
Прошла неделя с тех пор, как Сэйнт сделал мне предложение старым добрым способом. Я поймала себя на том, что смотрю на кольцо на пальце, как только что обрученная женщина, которой еще предстоит спланировать свадьбу своей мечты. С той лишь разницей, что… я уже была замужем. Святой казался более спокойным, вел себя как заботливый муж, не стесняясь публичного проявления привязанности перед Еленой и новым охранником, который работал на месте Джеймса, пока его не было в городе.
Елена укрепляла свои позиции, и мне нравилось, что она здесь. Я проводила с ней большую часть дня в те моменты, когда Сэйнт был занят делами, используя самую дальнюю комнату в квартире как свой кабинет. Я не могла лгать. Чем больше я смотрела на закрытую дверь его кабинета, тем больше задавалась вопросом, чем он занимается. Что за бизнес он ведет? Конечно, если это было что-то, чем он не мог со мной поделиться, значит, он не продавал печенье, как "Девочка-скаут" и не работал над решением проблемы глобального потепления. Но я приняла решение несколько недель назад. Я никогда не буду спрашивать его о том, что происходит в его офисе, а значит, ему никогда не придется мне лгать. Я должна была найти способ справиться со своим любопытством и оставить все как есть. К тому же,
