– Мы могли бы забрать ее прямо сейчас.
– Подожди немного. Мы откроем канал, и тогда я сама привезу Джанет. К тому времени я сумею убедить Стива. Уже поздно, мама, давай спать. – Пат ощущала сейчас только пустоту и усталость. – Я вам очень благодарна.
Четвертый баронет так и не дождался зятя, хотя просидел в каминной, куря коллекционный вирджинский табак Стива из возимой с собой повсюду старой вересковой трубки. Около двух он с выражением покорности судьбе пожал угловатыми плечами и отправился к жене.
Стив появился уже под утро и, проходя на цыпочках к себе, не удержался от того, чтобы восхищенно и одобрительно хмыкнуть.
Из спальни, отведенной Фоулбартам, доносились странные звуки. Дедушка с бабушкой явно занимались любовью.
До открытия нового канала, который с легкой руки Кейт Урбан было решено назвать «Кантри Мьюзик Телевижн», оставалась неделя. Уже давно были напечатаны и разосланы билеты на торжественный банкет, который собирались устроить в лучшей гостинице Трентона – «Нью-Джерси-Хилтон», не говоря уж об утвержденном и подписанном Шерфордом – президентом канала – штатном расписании и сетке вещания. Кейт изящно и незаметно сумела перетащить на новый канал почти всех лучших людей телецентра, а Патриция создала три основные ежедневные передачи: «Утреннее шоу» – с половины восьмого утра, «Большой билет» – днем и несколько видоизмененную «Шапку» – вечером. Кроме того, по выходным предлагалась особая программа «Чемоданчик» – подробное интервью с каким-либо наиболее популярным в данный момент исполнителем. В этой передаче они особенно рассчитывали на Брикси Шерс, с ее непередаваемым обаянием и способностью разговорить любого.
И вдруг буквально за три дня до премьеры выяснилось, что Шерс вообще уходит со студии, поскольку выходит замуж и не намерена больше работать. Стив был в бешенстве.
– Иди, поговори с этой сукой, – гремел он, – вы, в конце концов, приятельницы!
– Поговори сам, – спокойно отозвалась Пат. – Ведь у тебя был с ней роман, и, вообще, ее легче убедить мужчине.
– Черта с два! Мужчине говорить с ней невозможно – или надо заткнуть глаза, нос и уши, а перед этим сходить к коновалу и отрезать себе все остальное. Нет, Пат, надежда только на тебя.
А к вечеру Брикси сама заскочила в кабинет Пат с предложением в последний раз выпить по старой памяти кофейку в «синюшке», которую старые работники студии продолжали по-прежнему называть именно так.
– С удовольствием. Но расскажи, что за странности: замуж, все бросить, на все плюнуть, прямо пожар. Да и кто он такой?
Брикси, раскачиваясь на задних ножках стула, тряхнула белокурой гривой. На памяти Пат ее волосы были и смоляными, и рыжими, и еще Бог весть какими.
– Он? Он, поверишь ли, просто капитан джексонвильской летной школы и к тому же наполовину индеец – по матери. А пожар потому, – Брикси опять рискованно отклонилась назад, и Пат в который раз поразилась, как эта фантастически тонкая талия удерживает такой роскошный, упруго подрагивающий бюст, – что он любит меня настолько, что ни минуты не может без меня прожить. Это язычник какой-то! И ты думаешь, что я хоть на миг задумаюсь над выбором, остаться ли на нашем хреновом ти-ви или отдаваться ему по пять раз на дню?! Нет, я нашла то, что искала, и земные радости мне куда дороже, чем все карьеры недотраханного честолюбия! Так мы идем?
Стиву Пат сказала, что решение Брикси совершенно бесповоротно, но этот короткий разговор очень задел ее. Ведь если бы шесть лет назад Мэтью хотя бы намеком дал ей понять, что хочет видеть ее только дома – разве она не исполнила бы это с восторгом самоотдачи? А «недотраханное честолюбие» – это просто про нее сказано. И Пат, болезненно поморщившись, снова вспомнила редкие появления мужа в ее спальне. После таких ночей она по нескольку дней не чувствовала своего тела, настолько полностью давал ей выплеснуться Стив, но при этом Пат никогда не покидало ощущение, что все это есть не что иное, как сложный концерт, блестяще сыгранный по нотам талантливым пианистом. Стив не видел ее – он лишь играл на хорошем инструменте или, самое большее, дирижировал оркестром. Да, муж никогда не давал Пат почувствовать телесного голода, но не больше. И это оставляло где-то глубоко в душе непроходящую саднящую ранку. Но здоровая природа Пат, чувствовавшая, что изменить все равно ничего невозможно, просто давала ей возможность забыть эту боль, увлекая молодую женщину в иные области жизни.
В этот последний год она серьезно заинтересовалась тендером – принципиально новым течением феминизма, первоначально придуманным для того, чтобы уйти от слишком перегруженного слова «пол». Сняв эту биофизиологическую нагрузку, стало возможным сместить акцент общественного внимания с противопоставления мужчин и женщин – на их взаимодополняемость. Эта идея очень привлекала Пат, и в ее далекоидущих планах было написание серьезной статьи о женской линии в кантри-мьюзик, но сейчас, перед самым открытием канала, на это, конечно же, не хватало ни времени, ни сил.
И вот в прозрачно-теплый июньский вечер этот торжественный час настал. От Сан-Антонио в Техасе до Сан-Пауло в Бразилии прозвучали позывные Си-Эм-Ти – задорные звуки простого охотничьего рожка: «О, сколько стран вы можете открыть!» Первую передачу вела сама Урбан, через час признавшаяся в банкетном зале, что не волновалась так, вероятно, уже четверть века. Пат для этого случая купила изумительное коктейльное платье от Молинари, делавшее ее стройную фигуру еще более девической, а главное – подчеркивавшее высокую шею и длинные, сухие, великолепные ноги, которыми Пат гордилась с самой ранней юности. А Стив и вообще выглядел богом в своем белом смокинге, излучавшем победное сиянье.
Сколько было произнесено речей – никто не считал: Стив сумел собрать в «Нью-Джерси-Хилтоне» пол-Америки и четверть Европы. Продюсеры, режиссеры, ведущие со всех каналов мирового телевидения – а также сотрудники Си-Эм-Ти в полном составе, заканчивая грузчиками.
Через пару часов обстановка сделалась более вольной, кое-где уже раздавался густой смех и тонкие повизгивания женщин. Переходя от одной разномастной группы к другой, смеющаяся, излучающая успех и обаяние, Пат действительно была счастлива. Канал был и ее детищем, выношенным вместе с ребенком еще тогда, в Ки Уэсте. И его рождение она праздновала в полную меру, как не смогла в свое время отпраздновать рождение дочери. Радость жизни кипела в ней, переливаясь через край, даря всем вокруг редкое, восхитительное чувство сопричастности чему-то большому и настоящему.
– Вы блистательно восприняли мои уроки, – сказала, подойдя к ней, чуть постаревшая, но по-прежнему изысканная Кейт. – Большей благодарности мне не надо.
