— А как я сюда попала? Ты меня перенес?
— Да, перенес, — нежно бормотал Артем, прижимая к себе ее темную голову.
Он так менялся рядом с дочкой, она могла из него веревки вить! И Настя стала ловить себя на противоестественной зависти к собственной дочери.
Ну почему Артем любит только Кляксу?! Одно утешение: его помощнице тоже будет трудно тягаться с Сашкой.
Когда девочка в своем странном лунном полусне устраивалась у родителей под одеялом, Артем укладывал ее к себе на живот и замирал. И он, и Сашка любили спать именно так. Настя удивлялась про себя: неужели им удобно? Она бы, наверное, в таком положении вообще никогда не заснула. Но своего недоумения никогда не высказывала.
— Я хочу как-нибудь заехать к тебе в офис…
Вот оно, то самое, чего Артем ждал уже несколько дней!.. Он оторвался от бумаг и мрачно, исподлобья взглянул на Настю:
— Это и есть наше общее развлечение? Сурово!
Бурный всплеск фантазии!.. Ты не могла выдумать что-нибудь поинтереснее? Я все-таки рассчитывал на театр!..
Сильно завяз в словах…
— А это и есть театр! Самый модерновый, сплошной сюр, — пробормотала Настя. — Я закажу билеты в Новую оперу. Не возражаешь?
— Ничего не имею против, — буркнул Артем. — Один вопрос мы благополучно решили. Очередь за вторым. Он будет посложнее… Зачем тебе ехать ко мне в офис? Что ты там забыла? Хочешь встретиться лицом к лицу с одной слишком интересующей тебя леди? Дамские штучки! Успокойся, я наврал: ты слишком донимаешь меня своей бессмысленной необоснованной ревностью! И уже сколько лет! Не надоело?
Нужно опять, как всегда, разрулить ситуацию…
Любым доступным способом. Он не может рисковать Настей и семьей. Семьей?! Только одной Кляксой! Артем был абсолютно уверен, что в случае развода Настя сыграет на самом болезненном — запретит ему видеться с дочкой. Или жестко ограничит время их встреч. Он боится больше всего именно этого… Он не сумеет жить без Кляксы… Это невозможно себе даже представить…
Но еще он страшится остаться без могучей поддерживающей руки тестя… На что он способен без его помощи? И акции фирмы принадлежат в основном именно тестю. Ну конечно, он озаботился заранее будущим дочери и внучки, он просчитал все возможные ходы и повороты изворотливой судьбы и не захотел рисковать главным… И правильно, зачем ему это? Он заранее предусмотрительно связал Тарасова по рукам и ногам, чтобы еще раз подчеркнуть, кто в доме хозяин. За доказательством далеко ходить не придется…
Артем был загнан, как попавшийся в руки ментов карманник, и прекрасно понимал, что выхода нет.
— Я хочу посмотреть ваши новые партии белья, — сказала Настя. — Мне кое-что нужно купить…
Тарасов нахмурился, — Я тоже не умею врать, — признался он. — Учусь по ходу дела. Но у тебя это получается даже хуже, чем у меня… Ты никогда не покупаешь дешевку!.. Это раз. Во-вторых, я всегда могу доставить тебе на дом все необходимое. Зачем для этого куда-то ехать? Решила все выяснить на месте? В качестве контрольно-ревизионной комиссии?!
Первый раз в жизни он увидел на ее лице откровенное презрение. И едва удержался, чтобы не ударить… Настя отвела глаза: ей стало страшно…
— Ты будешь, как всегда, копаться в женском белье?! Настоящая мужская работа! Тебе нравится?!
Хорошо, что хоть не в грязном… Но это неизвестно!..
Вполне вероятно, что ты уже завяз в нем по уши!
Он хотел закричать, что в это дело его втравил ее разлюбезный, бесценный папенька, и, в конце концов, не все ли равно, чем торговать, были бы деньги!.. Так рассуждал когда-то и ее любимый папаша…
Вышвырнуть ее вон из комнаты! Или самому уехать из дома!.. Хорошо, что сейчас нет Кляксы…
Он бессильно стиснул большие кулаки. Окаменели скулы… Морщины на лице — слишком прямолинейные свидетели жизни Тарасовых — прорисовались резче и грубее…
— У тебя плоховато с головой! Когда желаешь поехать?
Президент отрезал себе все возможные пути отступления.
— Завтра! — сказала Настя и вышла.
Каждый получает то, чего упорно добивается.
* * *
Небо набухло снегом, рассвет окрашивал его в розовые тона. Бессонная Юлька смотрела в окно на красные шторы соседа. Они сейчас казались темными. Ей абсолютно нечего делать дома… Ее сюда никогда и не тянет. Весь мир — водной точке, «горячей точке» Та… Вся жизнь свелась к одному — офис. Она летела туда утром, как на крыльях, и уходила оттуда радостно лишь в одном-единственном случае — держась за большую, надежную мужскую ладонь…
Но ведь нельзя жить, замкнувшись на одном человеке… Или можно?.. А может, как раз так и нужно?.. Но она живет сбоку припека, лепниной на чужом здании, задуманной для собственного развлечения глупым фантазером архитектором, считавшим себя обязанным украсить дом множеством лишних деталей… Со стороны они смотрятся довольно нелепо, жалко прилепившись к стенам, прикнопившись, как любит повторять президент…
Она никогда не просыпалась рядом с ним рано утром. Никогда…
Юлька перевернулась на бок и снова взглянула на темные красные шторы. Что ей делать дальше?..
Сколько еще лет она вынуждена прожить рядом с ним, держась за его руку и зная, что она ей не принадлежит?.. И никогда не будет принадлежать… Хотя это неизвестно, кому она действительно принадлежит…
А дом… Ну мало ли у кого какой дом… Или даже несколько домов… Но президент — большой и сильный.
А она — маленькая и слабая. Она ничего не понимает, не умеет, не знает… Кроме одного — без него она пропадет… Но он тоже пропадет без нее… И еще неизвестно, кто из них быстрее. Хотя, скорее всего, она фантазирует и преувеличивает опасность: ничего страшного не произойдет. Никто из них не сгинет, с пути не собьется, не изойдет слезами и мечтать о добровольном уходе из жизни не станет. И она, его единственная отрада — а ты забыла о дочке? — просто уедет наконец за бугор, к великому торжеству ее родных эгоистов, готовых разорвать ее на клочки ради собственного удовольствия. А он… Ну что он?.. Он останется здесь, под могучим крылом своего тестя, с нелюбимой, но выгодной и ценной женой Настей и по-настоящему любимой дочкой Сашкой… И будет делать деньги дальше, продавать и перепродавать бабские тряпки, может даже на досуге завести еще одну девочку.. Которая тоже станет обожаемой.
Эти подробности не имеют ни малейшего отношения к счастью, но непосредственно и неразрывно, интимно-откровенно связаны с жизнью, которая в счастье частенько вовсе не нуждается. Она куда острее бедует без материальных подпорок. Все проще и грубее, чем думают глупые восемнадцатилетние девочки, отправляющиеся в глухом отчаянии на площадь Белорусского вокзала. За счастьем… Как в лес за грибами…
