– Итак, приступим к занятиям. Вы уверены, что готовы?
Натали очень волновалась. Доктор Парат взял ее руку в свою.
– Я обещаю касаться лишь того, что, как мне кажется, вам совершенно необходимо знать именно сейчас. Остальное вы постепенно восстановите в памяти сами. Договорились?
Натали согласно кивнула.
– Да, но вначале вы должны мне сказать самое главное.
– Что вы имеете в виду?
Она откинулась на подушку и посмотрела в потолок.
– Мне необходимо знать ответ немедленно.
– Я готов сказать все, что знаю.
Она помолчала еще мгновенье и, собравшись с духом, спросила:
– Я была влюблена?
Парат улыбнулся.
– У нас имеется немало записей, содержащих сведения о вашем прошлом. Некоторые из них исчерпывающи, в других есть пробелы. Похоже, когда вы попали в больницу… – Он колебался.
Натали села на кровати и ждала.
– Я слушаю?
Доктор Парат судорожно соображал, что ответить. Он предполагал поговорить сегодня о ее матери. Хотел коснуться средней школы, колледжа. Что же касается юридического факультета университета, то он полагал разумным вспомнить лишь кое-какие даты, учебные предметы, а через день-два, возможно, мимоходом упомянуть о соседке Натали по квартире.
Он выбрал частичный компромисс.
– Так что же все-таки помните вы сами? – осторожно начал он.
Натали думала долго и напряженно. Она забыла все о несчастном случае, юридический факультет был полным провалом, о давних друзьях или соседях у нее не осталось и тени воспоминания.
– Кажется, кое-что всплывает. – Она отвернулась. – Когда-то у меня был мальчик, его звали Деннис.
– Деннис? А фамилия?
– Деннис Бреннер.
Парат с интересом переспросил:
– Бреннер?
– Э-э… – Натали собиралась с мыслями. – Бреннер, да именно так, Деннис Бреннер. – Она улыбнулась Парату. – Мой первый друг, в школе.
– Вы уверены? Две недели назад, когда вы считали, что вам семнадцать, вы называли его Паркером.
Натали еще чуть-чуть подумала.
– Да, Паркер, ну конечно, вспомнила – Джордан Паркер.
Парат молчал, ожидая, что она поправится.
– Деннис Паркер, – наконец подсказал доктор. – Он был вашим другом в старших классах.
Натали с вниманием следила за тем, как доктор помогает ей вернуться в дни ранней юности, прошедшие в штате Нью-Йорк. Она очень любила велосипедные прогулки, участвовала в викторинах и была отличной гимнасткой – не раз побеждала в соревнованиях на кольцах и разновеликих брусьях. Училась она отлично, а вместо обеда любила, удрав из школы, выпить кока-колы в кафе напротив. Там еще была рядом чистка Кэмбелла и пиццерия Дино, а кегельбан находился на третьем шоссе, за городом. Они с Деннисом часто играли в кегли.
– Значит... один раз я была влюблена, – сказала Натали.
– Да, однажды вы были влюблены. – Парат ждал, чтобы она продолжила сама.
Натали чувствовала, что Парату очень интересно узнать что-нибудь еще о ее первой любви, но, увы, больше память ничего не сохранила.
Однако доктор продолжал внимательно глядеть на нее, и она пришла к выводу, что, скорей всего, упустила что-то очень важное.
– А другого парня, о котором вы тоже упомянули, вы помните?
– Другого? – Натали удивленно вскинула брови. – Какого еще другого?
– Ладно, его мы оставим на следующий раз.
Натали вздохнула с облегчением.
– Должен вам сказать – ваши успехи просто блестящи. Думаю, пора присоединять адаптационную психотерапию. Вполне можно говорить о том, что вы являетесь объектом весьма необычного и ответственного эксперимента. И психотерапевт сумеет помочь вам вывести некоторые ощущения из подсознания.
Натали не возражала.
– Вы, конечно, правы, порой меня охватывают самые нелепые чувства, – заметила она, будто сама себе удивляясь. – Иногда я бываю счастлива, от того, что мне возвратили жизнь, а в следующее мгновенье меня охватывает ярость, потому что мне пришлось такое перенести.
Доктор Парат сочувственно улыбался:
– То, что вы только что сказали, – лишний раз свидетельствует о том, что у вас все прекрасно. Я должен обсудить кое-какие вопросы со специалистами и сделать соответствующие распоряжения.
– Хорошо, – согласилась Натали, но потом добавила: – Мне бы хотелось поговорить с человеком, который будет со мной работать. Мне кажется, здесь очень важна психологическая совместимость, а не одно искусство врача.
Доктор Парат снова не мог скрыть восхищения. Его последняя пациентка была на удивленье красива и умна.
– Думаю, вы рассуждаете очень разумно. Он сжал ее руку в знак одобрения и, подойдя к двери, спросил: – Вам хочется поскорее отсюда выписаться?
Натали энергично замотала головой. Другие больные, наверное, стремятся вернуться домой, в семью, но для нее домом стала больница. Она ничего другого не помнила, а здесь ей было хорошо. Мир, который открывался за стенами этого здания, был чужим, неуютным и неприветливым, во всяком случае, так ей казалось. Она предпочитала оставаться здесь столько, сколько будет возможно.
Но у доктора Парата, оказывается, были другие планы.
– На следующей неделе мы прогуляемся по городу. А завтра я хочу попытаться устроить для вас одну встречу, если вы не возражаете.
– С кем?
– С Шейлой Райкен.
Нет, Натали не возражала.
– Ладно, готовьте кресло на колесах, попутешествуем.
Почему бы и нет? Она не помнила женщины, которую так звали, но ей уже говорили, что когда-то у нее действительно была соседка по квартире. Так почему, собственно, не верить? А потом, может эта Шейла встряхнет ее память.
– Отдохните немного, – посоветовал доктор.
– Только после того, как я выясню очень важную вещь.
Парат уже усвоил, что переубеждать Натали бессмысленно. Если ей требовалось что-то немедленно выяснить, значит ей требовалось именно это, и никакая сила не могла ее заставить сейчас не задать вопроса.
– Кто стрелял в Дж. Р. Эвинга? – спросила она.
Запрокинув назад голову, он от души расхохотался.
– Не имею ни малейшего представления, – сказал он и, трясясь от смеха, вышел в коридор.
Старший инспектор Вольфер, поставив патрульную машину прямо около въезда на больничную стоянку, терпеливо просидел в ней целых четыре часа. На переднем сиденье возле него лежала обертка от биг-мака и несколько слипшихся кусочков хрустящего картофеля. Из радиоприемника доносилась музыка в стиле кантри, а потрепанный экземпляр «Спортс иллюстрейтед» валялся прямо под ногами.
«Четыре часа – время немалое, чтобы увидеть много интересного, – думал он, – даже если это и не то, что тебе нужно». В два тридцать довольно большая компания сестер собралась в машине скорой помощи, чтобы посмотреть мыльную оперу; без десяти три – доктор Кесслер, самый знаменитый гинеколог в городе, вышел на лужайку, находившуюся под окнами его кабинета, и принялся забрасывать шары для гольфа в консервную банку; в четыре двадцать пять ординаторов выползли на улицу через запасной выход рентгеновской лаборатории, чтобы устроить перекур.
