На ней маленькие синие шорты с завязанными бантиками лентами по обеим сторонам ног и белая футболка, такая большая, что она сползает с нее, обнажая одно плечо. Она напевает, готовя еду, и я узнаю эту песню. Это «Вена» Билли Джоэла. Так чертовски странно. Странно, что она вообще об этом знает. Я не хочу пугать ее, поэтому прочищаю горло и тяжело иду через гостиную, чтобы убедиться, что она знает, что я иду.
Она замолкает на секунду, но потом продолжает свое движение, помешивая что-то в сковороде.
Боже, она совсем другая. Я не могу вынести, как она чертовски красива. Это сводит меня с ума. Я даже не скрываю, что пристально смотрю на нее. Никогда не буду скрывать, что она очаровывает меня, никогда больше.
— Доброе утро. — Я слышу насмешку в своем тоне, когда прислоняюсь к косяку кухонной двери. Это неудивительно, поскольку меня очень развлекает то, как сегодня все началось — мы вдвоем, вместе, в глуши, одни. Чертовски странное ощущение.
Кроме прошлой ночи, мы никогда не были наедине. Вокруг всегда было много людей. Другие студенты. Учитель. Отец Сильвер. А сейчас, здесь есть только я. Только она. Она медленно поворачивается ко мне, и я едва могу дождаться, когда увижу ее лицо. Боже, я превращаюсь в такого гребаного влюбленного щенка, что меня чуть не тошнит. Если бы Монти услышал меня сейчас, он бы засунул руку между моих гребаных ног, крепко схватил и сжал, просто чтобы убедиться, что мои яйца все еще висят там.
На ней нет никакой косметики. Глаза блестят и полны нервозности, но безрассудная ухмылка, которую бросает мне, говорит мне, что сегодня она не собирается преклонять колени перед своими собственными опасениями.
— Я делаю французские тосты и английский крем, — сообщает она мне. — Хотя ты, наверное, любитель яичницы с беконом. Зачеркни это. Ты, наверное, на завтрак израсходовал кварту моторного масла, не так ли?
Я улыбаюсь, проводя рукой по волосам, пытаясь заставить их лежать ровно. Знаю, что этого не будет, никогда не будет, но попробовать стоит. Судя по кривой улыбке и приподнятым бровям, Сильвер не слишком уверена насчет моего сумасшедшего вида после сна. Она тычет венчиком в мою сторону.
— Ты можешь поесть, но потом тебе нужно будет уехать. Мои родители взбесятся, если найдут здесь парня.
Я стараюсь не обращать внимания на то, что на ней нет лифчика, а ее соски торчат из-под футболки, но я же парень, так что это практически невозможно. Однако мое бесстрастное лицо не имеет себе равных.
— Достаточно справедливо, — говорю я ей.
Она выглядит смущенной.
— Достаточно справедливо?
— Да. Я планирую занять большую часть твоего свободного времени, Сильвер. Не хочу, чтобы твои родители были готовы проткнуть меня вилами в первый же день.
— Я подумала, что ты мог бы немного поспорить.
Я одариваю ее дьявольской ухмылкой. Обалдеть, как легко к ней приспосабливаться. Пройдя на кухню, приближаюсь к ней, стараясь скрыть свои мысли. Тем не менее, я осторожен, когда кладу руки на ее бедра.
— Ты хочешь, чтобы я поспорил? Ты получишь это. Я никуда не собираюсь уезжать. Я останусь здесь с тобой до вечера понедельника. А когда мы вернемся в Роли, то собираюсь похитить тебя, и ты будешь спать у меня. Я оставляю тебя себе, Сильвер. Никогда не выпущу тебя из своего гребаного поля зрения. Не утруждай себя спорами. Ты только зря потратишь свое дыхание.
Она смотрит на меня рассеянным взглядом, слегка приоткрыв губы. Ни один из нас не прокомментировал тот факт, что венчик, который она все еще держит в руке, капает какой-то желтой жидкостью на потрескавшийся линолеум пола.
— Уххх. Ладно, — говорит она на выдохе. — Хорошо.
Теперь моя очередь повторить ее слова.
— Хорошо?
Быстрый кивок.
— Конечно. Я имею в виду... — она пожимает плечами. — То, чего не знают мои родители, их не убьет. И мой отец почему-то полюбил тебя, хотя ты и появился в доме без приглашения.
Я медленно наклоняюсь и целую ее. Это самый легкий вид поцелуя, самый слабый намек на него, наши губы почти не соприкасаются, но он, кажется, оказывает на Сильвер дикий эффект. Ее глаза танцуют, живые и лихорадочные.
— Похоже, у меня дурная привычка появляться без приглашения, — говорю я.
— Ты теперь обращаешься со мной, как с фарфоровой куклой? — спрашивает она. — Ты можешь поцеловать меня как следует. Я не сломаюсь из-за поцелуя.
Я легко провожу кончиком указательного пальца по ее лбу, вниз по переносице, по выпуклости губ, а затем провожу пальцем под подбородком и вниз по шее, пока не достигаю ключицы. Хотел прикоснуться к ней так много гребаных раз. Она стоит неподвижно, терпеливая, может быть, немного напряженная, пока я провожу подушечкой пальца по маленькой впадинке у основания ее шеи. Отдергиваю свою руку.
— Есть люди, которые специально отравляют себя, — говорю я ей. — Небольшими дозами, каждый день.
Она быстра — ей не нужно объяснять, как эта информация относится к нашей ситуации.
— Ты думаешь, что я выработаю привыкание к тебе? Если ты будешь давать маленькие кусочки себя? Ты не яд.
Я киваю, облизывая нижнюю губу, мои глаза жадно блуждают по ее лицу.
— Да. Яд. И да. Я убежденный сторонник слишком многого, слишком быстро. Это всегда было моим образом действий, но я готов развивать железную волю и терпении, чтобы убедиться, что я не испорчу все это.
Сильвер выгибает бровь, глядя на меня, и я отражаю выражение ее лица, заставляя ее улыбнуться.
Черт. Меня. Дери.
Я заставил ее улыбнуться.
Это первый раз, когда я вызываю в ней что-то, кроме злости, и прилив эмоций от того, как она поворачивается ко мне с такой улыбкой, как будто я чертовски этого заслуживаю или что-то в этом роде, ощущается как удар под дых. Боже, как же я когда-нибудь буду достоин этой девушки? Понятия не имею, но я собираюсь выяснить это, даже если это убьет меня.
— Мне приснился сон, — тихо говорит она. Это застенчивое признание, которое выглядит чертовски мило. — Мне снилось, что мы где-то в теплом месте. Вместе. На солнце.
— Мне очень жаль. Солнце? Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Ха-ха, — сухо говорит она. — Я думаю, это были Гавайи. Мы купались в океане, и все твои татуировки смыло водой.
У меня в груди что-то странно сжалось. Не знаю, то ли потому, что ей приснилась такая странная вещь, то ли потому, что ей приснился я, и точка. В основном появляюсь только в кошмарах.
— Это твой тонкий способ сказать мне, что ты хочешь, чтобы я прошел через сотню трудных, невероятно болезненных часов удаления татуировки, Dolcezza (перев. итал. – Сладость)?
Сильвер закатывает глаза.
— Я еще не закончила. Мне снилось, что они все упали в воду, но потом они перешли на меня. И все они были в неправильных местах.
Я втягиваю нижнюю губу сквозь зубы, накрывая ладонями лицо Сильвер и закрывая ей глаза.
— Хм. Я не уверен, что куча татуировок на лице тебе подойдет.
Она сдерживает застенчивую улыбку, берет меня за запястья, венчик размазывает желтое тесто по моей руке, и отдергивает мои руки.
— Я… — начинает она. Хотя, похоже, она не может закончить.
— Ты что?
— Я задавалась вопросом об остальных. Твоих татуировках. Сколько их у тебя? Они все что-то значат для тебя? Где они? — Она замолкает, на ее щеках появляются два красных пятна. Она чертовски нелепа и очаровательна, когда стесняется.
Наклонившись к ней, не в силах сопротивляться шансу заставить этот румянец распространиться немного дальше, я снова легко касаюсь ее губ своими.
— Ты просишь провести экскурсию по моему телу, Сильвер Париси? Потому что я с радостью тебе помогу.
Изменения в ее теле очень заметны. Ее спина выпрямляется, руки крепче сжимают мои запястья. Отличная работа, придурок. Ты ее просто напугал.
— Я просто дразню, — тихо говорю я, слегка касаясь кончика ее носа своим. — Вовсе не предлагаю раздеться догола и бегать по хижине как животные.
Ее глаза похожи на зеркала, когда она смотрит на меня, бледно-голубые, почти серебряные.
