Эрик хоть и не фальшивил, но пел совсем не так, как на видео. Без эмоций совсем. В общем, под стать её игре.
— Что-то у нас с тобой ничего не выходит, — расстроенно вздохнула она после очередной попытки. А ведь вчера, под впечатлением, она так горела делать с ним этот номер — даже раз десять прослушала песню в разных вариациях.
— Да ладно, — пожал он плечами, — мы же не на Евровидение собираемся.
Он прошёл к краю сцены и сел прямо на пол. Одну ногу подтянул к груди и пристроил на колено руку. Второй ногой — просто болтал на весу.
— Нет, — упрямо покачала Дина головой, глядя на его спину, — я так не могу. Надо или хорошо, или никак…
Он оглянулся, посмотрел на неё с интересом, улыбнулся.
— Так ты перфекционистка?
— Нет, но не люблю халтуру.
— Тогда старайся, — пожал он плечами. — А может, кто-то ещё умеет играть?
Ей вдруг стало почему-то очень обидно. Дина даже не нашлась, что ответить. Вспыхнув, стрельнула в него взглядом. Отвернулась, пару раз сморгнула, чтоб, не дай бог, не пустить слезу — это было бы совсем по-идиотски.
И ведь умом понимала, что тут ничего обидного нет. Всё справедливо. У неё ведь и правда выходит скверно. Она бы сама ещё и не так высказалась на его месте. А всё равно обида точно тисками сдавила горло.
Дина спустилась к креслам, где оставила сумку. Достала бутылку с водой. Отпила несколько глотков. Стало на миг чуть легче, но тут она услышала, как он мягко спрыгнул со сцены и тоже направился к ней. Остановился прямо за её спиной.
Дина замерла, не решаясь обернуться. Узел внутри затянулся ещё туже, так, что даже дышать стало трудно. И опять эта ненавистная дрожь, только её и не хватало до полного фиаско…
— Ну ты чего? — спросил он.
Шумно вздохнув, она наконец обернулась, взведённая как струна. Посмотрела на него в смятении.
— Да не расстраивайся, давай ещё порепетируем… — сказал миролюбиво и сделал к ней шаг, хотя и так стоял слишком близко. Затем тронул её за плечо, вроде как подбодрить хотел. Но Дина непроизвольно отпрянула. Отшатнулась в панике.
Это вышло как-то само собой. Бесконтрольная реакция тела. Всё равно что одёрнуть руку от огня.
Но Эрик моментально помрачнел, меж бровей пролегла складка. Взгляд опасно полыхнул и стал жёстким.
Совсем не то подумал, догадалась она.
— Я просто… — сглотнув, произнесла Дина и беспомощно замолкла. Ну что тут скажешь? Что её от него кидает в дрожь? И она сама понятия не имеет, как с этим совладать?
Выдохнув, она опустила глаза и глухо сказала:
— Я думаю, ты прав. У меня ничего не получается. Пусть лучше кто-то другой тебе аккомпанирует.
Он тоже ответил не сразу. Сначала просто стоял и смотрел на неё — она это чувствовала, хоть и упорно разглядывала застёжку на сумке. Надо просто уйти. Хватит позориться.
Дина подхватила сумку, но Эрик поймал плетённую ручку и придержал.
— Рано ты на себе крест ставишь, — сказал он с лёгкой усмешкой. — Пошли попробуем ещё.
39
— Дин, — громко окликнула её Лиза. — Ты чего такая?
— Какая такая? — не поняла Дина.
Было начало двенадцатого, свет во всём корпусе уже погасили, но девчонки, лёжа в кроватях, ещё переговаривались в темноте.
Сначала Полина рассказывала, как съездила с Валиком в город, в типографию, где они забрали отпечатанные плакаты, программки и буклеты к мероприятию.
— Девочки, всё-таки он такой классный, — мечтательно вздыхала Полина. — Стильный такой. И шутит смешно…
Потом Лиза делилась впечатлениями о том, как порепетировали с Корбутом. Бухтела, что Дима, хоть и явился на репетицию, постоянно зависал в телефоне.
На этом Дина, незаметно для себя самой, потеряла нить разговора, погрузившись в собственные мысли. Вспоминала, как на неё смотрел Маринеску, и от этого трепетало в груди.
Потому что смотрел он на неё как-то по-особому. Может, ей, конечно, так казалось, но взгляд его она ощущала физически, точно прикосновения. А ведь раньше никогда за собой такой чувствительности не наблюдала. И что ещё — ей нравилось ловить на себе его взгляды, пусть даже это и заставляло нервничать.
— Мы с Полькой у тебя сто раз уже спросили, будешь ты Валику говорить или нет?
— Про что?
— Ну про то, что ты не будешь выступать с Маринеску.
— А с чего ты взяла, что я не буду с ним выступать? — пожалуй, слишком резко спросила Дина.
— Ну как? Это же… он же… — растерялась Лиза. — Ему же бойкот объявили. С ним нельзя общаться…
— И кто мне запретит? — разозлилась вдруг Дина.
— Девочки, — подала испуганно голос Полина, — давайте спать, завтра всё выясним.
— Спокойной ночи, — отчеканила Дина.
Лиза промолчала.
Но утром ночной разговор возобновился. Едва Дина вышла из ванной, даже одеться толком не успела, как Лиза напустилась:
— Ты вчера серьёзно сказала, что будешь с Маринеску репетировать?
— Угу.
— А ничего, что он меня облил помойной водой?! Ничего, что выкинул твою сумку? Разбил твой телефон? Толкнул тебя? Он опозорил нас! Я уж молчу про бойкот.
— Что ты от меня хочешь?
— Ты прекрасно и сама понимаешь! Он унизил меня. Унизил публично, — наседала Лиза. — А ты, моя лучшая подруга, после этого собираешься с ним общаться? Какой-то идиотский номер готовить? Тебе не кажется, что это предательство?
— Не кажется! — вспылила Дина. — Что вообще за бред? Мы с ним всего лишь готовим какой-то идиотский номер, как ты сказала, а не строим планы против тебя.
— Лиз, ну чего ты, правда? — вмешалась Полина. — Дина же тут ни при чём. Ей же Валик так велел. Это не предательство. Это вынужденная необходимость. Сама подумай, что она тут может поделать? Тем более сейчас, когда на неё и так Чума окрысилась.
— Вот именно! — Дина благодарно посмотрела на Полину.
Лиза дальше спорить не стала, буркнула только: «Ясно». Но видно было, что обида её ещё долго не отпускала. На занятия собиралась молчком. И за завтраком ни слова не проронила, клевала сырники с ежевикой со скорбным выражением лица и на вопросы Никиты отвечала кивком или пожимала плечами.
Дина понимала подругу и, несмотря на то, что вчера вечером и сегодня утром огрызалась в ответ на её упрёки, чувствовала себя перед ней немного виноватой. Ведь окажись она на её месте, наверняка и самой было бы неприятно такое — всё-таки правило "твой враг — мой враг" было в их дружбе всегда незыблемо. Но Полинка права — теперь она ничего поделать не может. И, по правде говоря, не хочет. Даже наоборот — весь день она ловила себя на мысли, что ждёт эту репетицию.
После занятий теперь уже Эрик сам к ней подошёл.
— Ну что, идём?
Дина кивнула, с трудом подавив улыбку и начисто забыв про Лизу, про смутное чувство вины и про всё остальное.
* * *
В этот раз дело сразу пошло на лад.
Дина уж не стала признаваться Эрику, что накануне вечером она возвращалась в малый зал и играла-играла-играла… пока её не выпроводила уборщица. Так что теперь получалось более-менее сносно. Пусть пальцы и не порхали по клавишам легко и свободно, но во всяком случае Дина больше не сбивалась и не фальшивила.
— И каждый раз у вас так — ну концерты, номера…? — спросил её Эрик.
Они уже закончили репетировать на сегодняшний день, но почему-то не расходились, тянули. Дина сначала наигрывала одной рукой что-то незамысловатое, поглядывая на него украдкой. А Эрик разгуливал по сцене, осматривая зал.
Почему-то ей не хотелось уходить, но и поводов задерживаться тоже вроде как не было. Ещё и воцарившаяся тишина сразу обострила неловкость между ними. Хотелось её нарушить, завязать непринуждённый разговор, но на ум, как назло, ничего не приходило.
То есть приходило, конечно, даже лезло настырно, но всё не то.
Дину вот очень занимало, как он попал в их школу, как жил до этого, что делал, а ещё — о чём он думает, когда смотрит на неё, и кто та девушка, что сидела у него на коленях. Многое, в общем, её интересовало, но о таком же не спросишь. Так что его вопрос она подхватила охотно.
