— Ну, хотя бы минет…
Это выходит за всякие рамки разумного! И даже детским садом не назовешь. Просто — апофеоз идиотизма!
Варвара резко отнимает руку и встает.
— Хватит! Прекрати. Начинай вести себя как взрослый человек. Тебе уже не четырнадцать, в конце концов!
— Ну и ладно, — снова это дурацкое, детское оттопыривание нижней губы. Еще и отвернулся обиженно. — Ну и вали. Сам справлюсь. Давай-давай, Варвара Глебовна, уже поздно. Спасибо за участие и все такое. А сейчас мне нужно подро*ить. Поди вспомню, как это делается.
Нет, все-таки детский сад. Для капризных четырнадцатилетних подростков! Вместо нормальной человеческой благодарности за оказанную помощь Варю разводят на минет. Как девочку. Да пошел он!
Так она подумала. Так она решила. А сделала и сказала нечто совершенно иное.
— Ладно. Хорошо. Но при соблюдении трех условий.
— Каких? — он обернулся резко, быстро. И именно детская радость в глазах. Все-таки детский сад. Такой вот детский сад — с минетом.
— Во-первых, только минет.
— Хорошо, — кивает торопливо. Ну, еще бы он отказался.
— Во-вторых, воспринимай это как физиотерапевтическую процедуру. Лежать тихо, не дергаться и вообще — не совершать лишних телодвижений.
— Лишних не буду, — кажется, он из всех сил пытается не улыбаться.
— В-третьих, — Варя по-прежнему подчеркнуто серьезна, и тон ее сухой и деловитый. — После ты пойдешь и примешь душ.
— Как скажете, доктор. Уже можно раздеваться?
— Валяй.
Через несколько секунд он уже лежал голый на спине. В полной боевой готовности.
Вот что она делает? Что?! Где здравый смысл? Гордость? Чувство собственного достоинства? Где это все? Почему она поддалась на этот дешевый — иначе ведь не скажешь — развод? Варя тряхнула головой. Какая, к черту разница? Она согласилась.
— Руки за голову. И глаза закрой.
— Зачем?
— Поспорь еще со мной!
— И то верно, — он послушно закинул руки за шею и закрыл глаза.
Зачем она об этом попросила? Да и сама не знает. Чтобы дать себе время. Чтобы настроиться. Между прочим, это в первый раз у нее. Точнее, у них. У нее с Тином. Только сейчас Варя вдруг поняла, что они оба все это время табуировали по какой-то причине оральный секс. Руками трогали. Ртом — нет. Сейчас… а сейчас придется. И не то, чтобы ей это было неприятно или она боялась. Просто… Да хорош думать уже! Чего тут думать — в рот брать надо. Пообещала же.
Но начала почему-то с плеча. Тот самый, якобы от фурункула, шрам. Ключицы, темная поросль на груди. Кажущиеся почему-то беззащитно-умилительными на такой мощной груди мужские плоские соски. Дорожка темных волос, ведущая ниже.
В общем, пока Варя добралась по этой дорожке до цели, она сама конкретно и неожиданно для себя завелась. А когда услышала глухой стон в ответ на первое настоящее прикосновение — тогда она даже голову потеряла. И ее понесло. В сторону изысканных и томительных ласк. В сторону откровенного и бесстыдного. Туда, где нет запретного и непозволительного, где есть только острое, от которого сводит судорогой горло, желание доставить ему наслаждение. Кажется, именно в эти минуты Варю настигло понимание — как нужно заниматься оральным сексом.
Про «лишних не буду» Тин нагло соврал. Он метался под ней. Выгибался. Мял и сгребал до треска простынь. Что-то хрипло шептал. Кажется, матерился. Это ее, в конце концов, образумило. Результат, ей важен результат. Лишние нагрузки пациенту сейчас ни к чему. Кто говорил, что это физиотерапевтическая процедура? Правильно, она сама. И в несколько глубоких и плотных движений она довела его до оргазма — впрочем, Тин и так был уже ее стараниями на грани.
И, видимо, мозги у нее все же отключились. Потому что абсолютно закономерный с точки зрения физиологии финал стал для нее неожиданностью. И она едва не поперхнулась солоноватой теплой струей. В последний момент расслабила гортань и проглотила. Твою мать, Тихий! О таких вещах взрослые люди договариваются заранее!
Варя резко выпрямилась, часто дыша носом. И замерла. В свете ночника бисером блестели капли пота, усыпавшие все его лицо — лоб, скулы, над верхней губой. Он тяжело дышал и слегка дрожал. Негодующие слова застряли в горле. Без толку сейчас его в чем-то упрекать. Да и кто ей мешал договариваться заранее? Сама виновата, что не предупредила. Собственно, ничего страшного не произошло. И даже не противно, а она всегда именно этого и боялась — что противно будет. Потому и не соглашалась — с Юрой.
Не открывая глаз, он протянул руку. Потянул ее на себя. Варя решила не сопротивляться, и прилегла щекой на влажную грудь.
— Ооох… — он шумно выдохнул. — Слушай, ну…
«Если он сейчас скажет про «классно потрахались», я завою» — пронеслось у нее в голове.
— Спасибо, Варюша. Хотя тут «спасибо» не отделаешься… — его губы коснулись ее макушки.
Варя едва слышно выдохнула. «Спасибо» — это лучше, чем «классно потрахались».
— Так поцеловать тебя хочется, — негромко продолжил он. — В губы. Но я понимаю — нельзя, ангина, все дела, и я заразный.
— Ты не заразный, ты — зараза, — усмехнулась Варя. — Тиша, ты мне кое-что обещал.
— Что?
— В душ, Тиша, в душ. Ты весь мокрый.
Он едва слышно застонал.
— Не могу.
— Ты ж всегда держишь свое слово.
— Ладно, — вздохнул обреченно. — Понял. Сейчас.
От двери в спальню он обернулся. Выражение его лица было странным. А слова — и вовсе неожиданными.
— Перестань пялиться. Я стесняюсь.
Варя фыркнула. Стесняется, ага.
— Иди в душ, стеснительный. Я отвернулась.
Пока его не было, Варя уже привычно сменила снова влажную постель, еще раз проветрила — не столько с целью санитарной, сколько ей казалось, что вся комната пропахла сексом и возбуждением. Хотя, наверное, это все у нее в голове. Внутри.
Она застилала постель под порывами холодного сквозняка из окна и мечтала, чтобы ветер прояснил что-то у нее в голове. Хоть какую-то ясность принес.
Приехала. Вылечила. Накормила. Напоила. Постель сменила — дважды. И даже минет сделала. И сама. Все сама. Вара натянула на подушку наволочку и выдала себе характеристику. Домработница. Прислуга. С расширенными функциями в области секса. Вот кто она такая на данный момент для Тихого. Надо называть вещи своими именами. И, самое главное, кто ее заставлял это делать? Никто. Сама. Все сама. Самка, бл*дь!
Обернулась на звук. Тин стоял в дверях, одетый лишь в полотенце на бедрах. Свежее, то самое, которое она сама положила в ванную вместо использованного. Сегодня я твоя домработница, Тихий. Нравится?
— Погоди, окно прикрою, — Варя поднялась с места и щелкнула рамой. Еще и нянька я твоя сегодня, Тихон.
