— Нет, — отвечаю, гася сигару о коробку. Засовываю ее обратно, чтобы докурить позднее.
— Ты точно уверен, что это был он?
— Сто процентов.
Я не забываю лиц этих больных ублюдков. Каждое из них выжжено в моей памяти. Как и моего отчима, его лицо я буду помнить всегда.
Маркус вздыхает.
— Он доставит проблем, ты же знаешь.
— Знаю.
К дому, засунув руки в карманы, приближается темная фигура.
— Он здесь. Надо идти.
— Делай, что необходимо. Перезвони, когда все будет готово.
Я бросаю мобильник на пассажирское сиденье. Схватив бейсболку, надвигаю ее низко на глаза. Затем останавливаюсь, мой взгляд падает на гильотину для сигар. Я беру ее и опускаю в карман.
Выйдя из машины, растворяюсь в тени и быстро пересекаю улицу. Широкие шаги легко покрывают пространство между мной и ним.
Сердце в груди бешено колотится. Адреналин бежит по венам. Я готов. Так чертовски готов к этому.
Обхожу дом. Проскальзываю через заднюю калитку в сад.
Бесшумно ступаю по тропинке, ведущей к задней двери.
Кухня погружена в темноту.
Пытаюсь проникнуть через дверь. Заперто.
Мне требуется меньше тридцати секунд, чтобы ее открыть.
Беззвучно проскальзываю в дом, закрывая за собой дверь.
Слышу в гостиной рядом телевизор.
Раздается звук спускаемой в унитаз воды. Он в ванной на первом этаже.
Неслышно иду в том направлении. Для крупного парня я могу двигаться тихо, когда захочу.
Годы практики казаться невидимым рядом с отчимом, когда я был ребенком.
Не то чтобы это имело какое-то значение.
В общих чертах я знаком с планировкой дома этого мудилы. Маркус прислал мне план дома по электронной почте, пока я сидел снаружи и ждал.
Дверь в ванную открыта.
Он стоит перед раковиной и моет руки. Голова опущена.
Я вижу себя в зеркале над его головой.
Стараюсь на себя не смотреть.
Жду, когда он поднимет глаза и увидит меня.
Он вскидывает голову и бледнеет.
— Помнишь меня? — я злобно улыбаюсь ему в отражении зеркала.
Он двигается быстро, хватаясь за дверь, чтобы ее захлопнуть.
Я быстрее.
С силой распахиваю дверь.
Он отлетает на туалетный столик.
— Я ничего не сделал! — кричит он.
Я склоняю голову набок.
— Ты в этом уверен?
— Ничего! Клянусь!
Я сообщаю название магазина, где его видел.
Его лицо наполняет страх.
Мое — справедливость.
— Я же говорил, что буду наблюдать. — Поворачиваюсь и закрываю за собой дверь ванной, запирая ее. — А ты не слушал. Итак, пришло время для нас с тобой провести вторую часть нашей маленькой беседы.
— Нет, нет! — кричит слабый, жалкий, больной маленький ублюдок, скользя вдоль туалетного столика. — Да, я был там! Но я ничего не сделал. Клянусь! Я только смотрел. Я никого не трогал, клянусь!
«Только смотрел».
«— Это твоя вина, Ривер. Ты заставляешь меня это делать. Ты такой красивый. Я ничего не могу с собой поделать. А теперь помолчи. Больно будет только минутку.
Я крепко зажмурился.
Меня здесь нет. Я в другом месте. В безопасном месте.
Только не смотри, Ривер. Не открывай глаза. Скоро все закончится».
К горлу подступает желчь. Я сглатываю.
Хватаю больного ублюдка за толстую мясистую кисть и тащу к себе.
Теперь он плачет.
А я ничего не чувствую.
Склонившись над ним, приближаюсь к его лицу. Теперь он плачет еще сильнее. Весь побелел от страха.
«Чертов слабак».
Он может причинять боль, но не может ее терпеть.
Я улыбаюсь. Улыбка выходит кривой. Хотел бы я сказать, что играю. Но это не так. Потому что знаю, мне это понравится.
— Не волнуйся, — говорю я ему, доставая из кармана гильотину для сигар. Крепче сжав его кисть, отделяю толстый мизинец. — Больно будет только минутку.
«В отличие от пожизненной боли, которую ты причинил тем двум мальчикам», — думаю я, смыкая гильотину на кончике пальца.
23
Кэрри
Никак не могу уснуть. Я просто ошарашена поведением Ривера. И, честно говоря, я за него беспокоюсь. Я даже попыталась дозвониться ему на мобильный, чтобы узнать, как он, но, конечно же, трубку никто не взял, а я не потрудилась оставить сообщение.
К тому же Олив, похоже, тоже не в настроении спать. Она беспокойна. Сегодня ночью она двигается не переставая.
И теперь я даже называю Олив «она». Во всем виноват Ривер.
Я сижу на диване, а Бадди крепко спит рядом и храпит. Невидящим взглядом смотрю в телевизор, мысли витают где-то далеко, и все они о Ривере.
Даже вид Дэвида Бореаназа в повторе «Баффи — истребительница вампиров», который идет на экране, не может отвлечь меня от мыслей о Ривере.
Это расстраивает. И раздражает.
Я даже не думаю о том, что через шесть часов должна быть на утренней смене в закусочной.
«Ох».
Слышу низкий рев проезжающего мимо моего дома автомобиля.
«Ривер».
Выкарабкиваюсь из дивана и во второй раз за этот вечер смотрю в окно.
Вижу, как его грузовик въезжает на подъездную дорожку, как он вылезает из машины и направляется к своему дому.
Ну, по крайней мере, он жив.
Хотя, возможно, когда я с ним закончу, это изменится.
Обычно я никогда не спрашиваю Ривера о том, что связано с его жизнью, потому что не хочу, чтобы он совал нос в мою жизнь, но по какой-то причине этим вечером меня тошнит от секретов.
Я хочу знать, что произошло сегодня в магазине.
Хочу знать, почему он бросил меня здесь и уехал, будто его задница полыхала в огне.
Хочу знать, где его носило все это время.
И я хочу знать все это потому, что он мне небезразличен.
До того как успеваю передумать идти туда, натягиваю кардиган поверх пижамы и засовываю ноги в кроссовки.
— Скоро вернусь, — говорю я Бадди, когда он поднимает голову с дивана, чтобы посмотреть, куда я собралась.
Выйдя через парадную дверь, преодолеваю небольшое расстояние до дома Ривера.
Я даже не утруждаю себя стуком. Открываю дверь и вхожу. Я так завелась.
В гостиной его нет. Вижу, что на кухне горит свет, и иду туда.
Он стоит у раковины, спиной ко мне.
— Рыжая, ты забыла, как стучать?
Он услышал, как я вошла. Ну, я и не особо скрывалась.
— Ох, не морочь мне голову, — огрызаюсь, не в настроении сейчас с ним спорить. — Ты сам никогда не стучишься в мой дом. Просто входишь, если дверь не заперта. И если не хочешь, чтобы я входила в твой, тогда запирай эту фигову дверь.
Он оглядывается на меня через плечо.
Выражение его лица потрясает меня. Глаза выглядят... мрачно-примитивными. Почти сексуальными. Лицо раскраснелось. Кожа блестит, будто он только что сделал какое-то физическое усилие. А волосы взъерошены, словно он неоднократно проводил по ним руками.
Или, возможно, кто-то другой.
Результат, который складывается у меня в голове из всех аспектов его внешности, мне не нравится.
«Он был с женщиной?»
Грудь болезненно сжимается.
Я сглатываю.
— Где ты был? — В тишине кухни мой спокойный голос звучит чересчур громко.
Он разворачивается обратно к раковине и закрывает кран. Тянется за полотенцем и вытирает руки.
Затем поворачивается ко мне.
Я сразу же замечаю кровь, и все мысли о нем и другой женщине исчезают.
— О боже! — восклицаю я, подходя к нему. — Ты ранен? Что случилось?
Он хмурится. Затем бросает взгляд на свою белую футболку. На следы крови на ней.
Вновь поднимает на меня глаза, и мне не нравится то, что я в них вижу.
Все те вещи, которые я только что сложила в уме, были ошибочны. До безумия ошибочны.
Добавьте сюда кровь, и вы получите совершенно другой сценарий.
Жестокий сценарий.
Внутренний инстинкт и опыт заставляют меня отступить на шаг.
