— Не говори ерунды, — в сотый раз отговорилась Юля.
Развестись — а дальше что? Сделать несчастной еще одну женщину? Оставить еще одного ребенка без отца? Ребенка проблемного, с ослабленным здоровьем. Никакая взрослая любовь не стоила детских слез — Юля, постоянно работающая с детьми, знала это наверняка, как и знала цену каждой детской слезе, разочарованию и боли. Плодить детскую боль она не могла себе позволить.
— Юль, он подрос, окреп. Ольга работает — она самодостаточная, умная женщина, заслуживающая любви, а не бесконечной лжи.
Что могла ответить Юлия? Что не бывает настолько самодостаточных женщин, чтобы спокойно перенести развод? Ложь? Предательство? Что невозможно матери заменить отца, что сын всегда будет скучать по папе, и настырно спрашивать, почему родители больше не живут вместе и скоро ли все станет, как прежде.
Что невыносимо видеть надежду в глазах Кима, когда Симон приезжает, заваливает подарками не только своего единственного ребенка, но и бывшую жену со словами «Маленький, ты становишься только красивей», улыбается открыто, смотрит все с тем же обожанием… И желанием. Желанием, которое резало точнее скальпеля хирурга — ровно по самым болезненным местам.
— Жалеешь, что развелась? — спрашивал Юра.
— Жалею. — Не было смысла врать Юре. Вокруг них было достаточно лжи, не стоило плодить новую. — Ким скучает, я тоже…
Ей было одиноко. Одиноко просыпаться по утрам. Мучительно вспоминать, что ей снилось, понимать, что ничего. Снова. Одиноко засыпать без объятий и поцелуев. Не для кого было готовить, и не на кого было обижаться за опоздание и невинную ложь.
Единственное, в чем она была уверена — в любви Юрия. Знала наверняка, что в любое время, в любой ситуации, он приедет к ней, останется с ней столько, сколько потребуют обстоятельства или очередная её хандра или пьяная истерика. Однако, изо всех сил старалась не пользоваться этим.
Её любовь была краткой, а время и место зависело не от неё. Так она предпочитала думать.
— Юля, давай положим этому конец! Будет непросто, я готов взять всю вину на себя. Если боишься скандала на работе, переживаешь за свою репутацию, я уйду в городскую.
— Как скажешь, — отвечала она наигранно беспечно, зная, что не станет думать об этом. Зачем?
Конференция со статусом «международная» прошла спокойно. Юлия Владимировна почерпнула многое, нашла единомышленников и интересных оппонентов, как это часто и бывало.
Огромный мегаполис, куда она приехала на два дня, шумел, манил достопримечательностями. Хотелось успеть увидеть хоть что-то, набрать новые впечатления, насладиться ими. В последнее время её поглощала работа, не оставляя времени ни на что.
Юля забыла, когда последний раз просто читала, не литературу по специализации, а развлекательный роман. Забыла, когда бесцельно бродила по ссылкам в интернете, заглядывала она лишь на специализированные сайты. Не могла припомнить, когда смотрела легкий фильм, только видео по профилю.
Не помнила, когда ощущала себя красивой женщиной, такой, какой и являлась на самом деле. Симон был прав, Юля не менялась, не старела. Ушла щенячья угловатость, уступив место природной грации и достоинству, с которым она несла себя. Она не позволила себе набрать не капли лишнего веса, тщательно придерживаясь режима питания, занималась спортом, каждый раз превозмогая себя. Помогали воспоминания о собственном теле, сразу после родов, ставшим дряблым.
Умом Юля понимала, что это всего лишь игра воображения. Она никогда не была жирной, растекшейся, как желе, и все равно не давала себе поблажек. Буквально физически ощущала убегающее время и лишние калории.
Она была умна, образована, целеустремлённа, красива и одинока.
— Юля? Юлия? — услышала Юля по окончании конференции, в сутолоке спешащих по своим делам коллег.
С удивлением она увидела однокурсника. Когда-то он был худеньким мальчиком, неловким, краснеющим. Сейчас перед ней стоял холеный, излучающий довольство кандидат наук и восхищенно целовал её руку, намеренно придержав губы чуть дольше, чем требовали приличия.
— Женя? Женя Ермаков? Каков ты стал, Евгений!
— Время никого не щадит, лишь тебя украшает, Юлия. Ты все та же, только еще красивей. Уверен, встретив тебя лет через пятнадцать, я увижу всю ту же Юлию. Первую красавицу потока.
— Скажешь тоже… — немного растерялась Юля.
Как ни странно, она забыла, когда последний раз ей делали комплименты посторонние мужчины. Круг общения Юлии Владимировны был не широк, люди, общающиеся с ней исключительно по делу, предпочитали не замечать внешних данных Юлии, а с другими она и забыла, когда виделась. Много работала. Слишком много.
— Юленька, в тебя был влюблен весь поток, решительно все, а ты никого не замечала кроме своего мужа-спортсмена. Слышал, он взял-таки золото. Мои поздравления! Как вы?
— Нормально. И он, и я. Мы развелись, уже давно. — у Юли не получилось скрыть привычной горечи в голосе.
— Понимаю тебя. Я тоже совсем недавно развелся.
Они долго гуляли с Женей. Юле было легко, как-то на удивление спокойно. Их связывало много общих тем, давних знакомых, карьерных и личных стремлений. Перед дверью номера, когда Женя провожал Юлю поздним вечером, практически ночью, он деликатно сохранил дистанцию, поняв, что она опасается этого момента, лишь заметил:
— Думаю, мы еще встретимся, Юлия Владимировна.
Они действительно встретились, раньше, чем можно было предположить. На очередном общем собрании коллективу был представлен начальник по медицинской части Ермаков Евгений Павлович. Молодой, заслуживающий доверия специалист, кандидат медицинских наук.
— Как? — спросила Юля Евгения Павловича, оставшись на несколько минут наедине.
Они были одногодками, подобный карьерный взлет не мог не удивлять. Несмотря на то, что Евгений Павлович был едва ли не лучшим кардиологом города — для подобной должности в ретроградном медицинском сообществе он был бесконечно молод.
— Небольшие связи. — Только и ответило новое руководство Юлии Владимировны. Легонько приобнял за плечи, соблюдая дистанцию и отстраненный взгляд.
Взгляд, который пропадал, когда Юлия и Евгений оставались наедине, без свидетелей и вездесущий сплетников.
Он несколько раз приглашал Юлю в ресторан, на прогулку, театр, всегда получал вежливый отказ, но и ему, и Юлии было понятно, что согласие — всего лишь дело времени.
Юля терялась, блуждала в своем одиночестве, в остром понимании того, что человек, с которым она могла бы прожить всю жизнь, воспитывать общего ребенка, теперь бесконечно далеко от нее, и виной тому — она сама.
А человек, с которым она хотела бы быть рядом, возможно, пустить в свою жизнь, женат на другой. Счастливо женат, как ни больно признаваться самой себе.
Очередной разговор о разводе, поднятый Юрой, все расставлял по своим местам. Юля отказывалась менять что-либо в своей жизни, быть виновницей, разлучницей… Она не верила в счастливое будущее с ним, по-настоящему счастливой она могла быть лишь с Симоном, но его больше не было в её жизни. А Юра… Юра был, но всегда оставался чужим.
— Юль, я… — Он упорно поднимал вопрос о разводе, она морщилась, как от жужжания назойливого комара.
— Перестань ради бога, мы вдвоем, поцелуй меня. — Юля проводила ладонью по обнаженной мужской груди, впитывая необходимое тепло, воруя чужие минуты счастья.
— Тебя что-нибудь интересует, кроме секса? — Юра с улыбкой принимал ласки, отдавая себя и свое тело в полноправную власть Юли.
— Интересует, конечно. Только я скучаю и ты тоже. — Она нагло нырнула рукой в мужское белье. — Это очень заметно, — заявила она, обхватывая налитой член, закрывая глаза в первобытном, истинном удовольствии.
— И я скучаю, но можем мы, наконец, поговорить серьезно?! — отодвинулся Юра.
— Что ты хочешь? — Юля привстала, натянула, прикрыв грудь цветной простыней со сложным геометрическим рисунком, ярких насыщенных тонов, отчего кожа казалась бледной, почти прозрачной и невероятно бархатной на ощупь.
