моих пальцев. У меня есть подозрение, что она девственница, и мысль о том, что я буду первым мужчиной — тем, кто разрушит ее для всех остальных — заставляет меня жадно уничтожать ее тело, разум и душу.
Я продолжаю водить пальцами, на моей руке остается влага от ее капающего киски. Моя рука поднимается от ее торса, двигаясь вверх, пока не обхватывает ее шею, мои пальцы касаются пульса ее сердца.
Выпуская ее клитор изо рта, я поднимаю взгляд, отмечая ее раскрасневшиеся щеки и то, как вздымается ее грудь под красивым голубым платьем.
— Сделай глубокий вдох для меня, милая, и не выдыхая, пока не увидишь звезды.
Она делает, как я сказал — немедленно — ее горло сжимается, когда она вдыхает и задерживает дыхание. Моя рука обхватывает ее шею, и я снова погружаюсь в ее киску, медленно увеличивая давление на ее дыхательное горло с той же скоростью, с какой я всасываю ее клитор.
Ее руки вцепляются в мои волосы, бедра дрожат, обхватывая мою голову. Мои пальцы загибаются внутри нее, потирая губчатое место ее внутренних стенок, мой взгляд фиксируется на ней из моего места между ее ног. Ее глаза закатываются, губы приоткрыты, в то время, как я делаю так, что она не могла вдохнуть воздух, даже если бы захотела.
Мой член пульсирует при мысли о том, что ее губы посинели, ее тело на грани того, чтобы сдаться, сдаться, прямо перед тем, как я позволю ей кончить, позволю сладкому воздуху расшириться в ее легких и вернуть ее к жизни.
Ее спина откидывается от дивана, когда она взрывается, ее пальцы почти вырывают мои волосы с корнем, жгучая боль заставляет мои яйца напрячься, а жар — свернуться в основании позвоночника.
Я отпускаю ее горло, наслаждаясь ее глубокими глотками воздуха, и продолжаю ласкать ее, пока она взлетает от наслаждения.
Наконец, я отпускаю ее клитор, мои пальцы издают звуки, когда я вынимаю их из ее влажной киски. Мой взгляд останавливается на ней, а язык проводит по моим губам, очищая мой рот от ее вкуса.
Моя грудь вздымается, внутренности перекатываются, когда я смотрю на нее сверху вниз, понимая, что никогда не держал в руках такую красоту.
И именно в этот момент я не уверен, что смогу ее отпустить.
21. ВЕНДИ
Никто никогда не делал со мной такого раньше, и когда мое тело опускается обратно на землю, последствия оргазма уступают напряжению в моих мышцах — нужде доставить ему ответное удовольствие. Дать ему то, что он только что дал мне.
Я никогда не чувствовала себя такой желанной. Такой сексуальной. Такой… свободной.
И, конечно, мы еще не разговаривали, не вели содержательных бесед, которые, как я всегда представляла, у меня будут с человеком, которому я отдаю свои первые разы, но почему-то мне кажется, что этого достаточно. Как будто он уже знает меня без необходимости говорить. Возможно, я совершаю ошибку, возможно, я проснусь утром и пожалею о своем выборе, но я никогда в жизни не была так уверена ни в чем как сейчас.
Я просто хочу, хотя бы на секунду, иметь возможность отпустить ситуацию.
Если быть честной с собой, то в глубине моего разума и в самых темных уголках моего сердца есть частичка меня, надеющаяся, что, возможно, когда моя девственность исчезнет, исчезнет и тот плащ невинности, который я не могу сбросить.
Это утомительно, когда все относятся к тебе так, будто ты что-то уязвимое. Хрупкое. Меньшее.
Слова Мойры, сказанные ранее, мелькают в моей голове, как и резкие уколы Марии. Все видят во мне ребенка, молодую девушку без опыта в этом мире, и так долго я позволяла им говорить свои тонко завуалированные оскорбления и сомнительные комплименты. Я позволила им считать, что раз у меня мягкие черты лица и я не говорю лишнего, значит, они правы.
Но я устала.
И Джеймс, он заставляет меня чувствовать себя женщиной. Равной ему. Как будто у меня есть выбор, и он уважает меня за это.
Он поднимается со своего места между моих ног, его розовый язык облизывает шов на губах, глядя на меня. Возбуждение бурлит в моей груди, мой живот подпрыгивает от его взгляда.
Я сажусь, опираясь на локти, внутри у меня тепло, а голова плывет. Джеймс заставил меня скакать по краю сознания, чернота окутывала мое зрение, эйфория разливалась по венам — давление, пронизывающее низ моего живота, в сочетании с прижатием его ладони заставило эндорфины взорваться, как фейерверк. И сейчас я все еще нахожусь под кайфом. Я ползу к нему по мягким подушкам дивана под моими коленями, молясь о том, чтобы не выглядеть смешно. Я понятия не имею, что делаю, но впервые я открыла замок, который глубоко сдерживал мои желания, и просто делаю то, что мне приятно.
Моя рука бежит вверх по его ноге, ткань его брюк мягкая под моими ладонями. Его взгляд следит за каждым моим движением, его ноздри раздуваются, когда он смотрит на меня.
Я продолжаю свой путь вверх, мой живот взлетает и падает, как на американских горках, когда моя ладонь встречается с толстой длиной между его ног. Он удивительно твердый — совсем не такой, как я ожидала, — и во мне нарастает жар, отчаянно желающий узнать, каков он на ощупь в моей ладони.
— Могу я прикоснуться к тебе? — спрашиваю я.
Его голубые глаза вспыхивают, его пальцы касаются моей щеки. Его прикосновение настолько нежное, что сердце замирает, тепло распространяется по груди, как патока, и я прислоняюсь к его руке, желая погреться в комфорте, который он мне дарит.
— Тебе никогда не нужно разрешение, чтобы прикасаться ко мне, дорогая, — он садится вперед, прижимается своим ртом к моему, посасывает мою нижнюю губу, прежде чем отстраниться. — Я твой так же, как и ты моя.
Его слова распространяются по моему телу, как лесной пожар, и я толкаю его обратно на диван, мои руки идут к его поясу
