— Хотела, а теперь сомневаюсь. У всей старой команды такие тату на разных местах тела, и никто их не стесняется.
— Влилась в огненный коллектив? — смеётся Маша.
— Точно, огненный, — улыбаюсь и я, вспомнив значение иероглифа.
Рассказав подруге о проблеме, я словно перекладываю часть ноши на ее плечи. На душе становится легче, настроение поднимается. Пока мою посуду и убираю со стола, соседка ищет фильм, который решили посмотреть перед сном. Звонок телефона слышу не сразу.
— Это тебя, — заглядывает в кухню подружка.
— Да, слушаю.
— Женька, наглая стерва! — голос тетки звенит от возмущения. — Степка к тебе со всей душой, а ты? Он ради тебя человека убил, а ты завела уже кавалера, бессовестная твоя рожа!
— Тетя Зина, я не хочу с вами разговаривать, — теряюсь от нападения и не даю отпор сразу.
— Ах, ты не хочешь! Да? Сын пришел домой с обожженным лицом. Это так ты благодаришь за его внимание к тебе.
— Тетя Зина, оставьте меня в покое! — горло сдавливает спазм.
Тут же бросаюсь к сумке и брызгаю в рот лекарство. Дыхание немного восстанавливается.
— Я-то тебя оставлю, а вот Степка не прощает предательства!
— Что? Какое предательство? Когда я его предала? Наоборот, выручила, не рассказала следователю, что прекрасно понимаю причину нападения на меня, что могу назвать всех, кто хотел меня изнасиловать и убить. Да и парень, который меня спас, тоже пострадал.
Меня уже несёт по бездорожью. Долго сдерживаемый гнев вырывается наружу и со всей мощью обрушивается на голову тётушки.
— Ну, ладно тебе, Женька, — внезапно сдаёт позиции тетка. — Кто старое помянет…
— Я о любви вашего сына ничего не знала, а сейчас тем более не собираюсь ее принимать. Кроме братских чувств, нет в моей душе ничего. Слышите, ни-че-го!
— Но Степану как быть? Ты вон, устроилась хорошо. Работаешь в большой компании, личиком светишь на всю страну. А он после отсидки никому не нужен.
— Вам нужен, матери. Все, разговор окончен. Больше не звоните, иначе сменю ещё раз номер.
— Да мне он и не нужен, могу в компанию прийти, с твоим боссом поговорить. Так и так, в семье трудности, дайте прибавку племяшке…
От такой наглости я захлебываюсь слюной, набежавшей в рот, и ничего не могу сказать.
— Только посмейте! — говорю сквозь зубы. — Только посмейте!
— А что ты сделаешь-то? У тебя даже прописка московская, да и то наша. Выпишу тебя, и с работы вылетишь, как миленькая. Сама к нам приползешь.
Машка, стоявшая у двери и слушавшая разговор, вдруг срывается. Она выхватывает трубку и кричит:
— Не нужна ей ваша прописка! Она скоро замуж выйдет!
Соседка свапает по экрану, отключая звонок, а я без сил плюхаюсь на стул. Слёзы отчаяния сами катятся по лицу.
— Маш, может, мне домой уехать? — хлюпаю носом я.
— Ещё чего выдумала! — подружка становится рядом, обнимает меня за плечи. — У тебя мать слабохарактерная, сразу тетке позвонит, а та со своим сыночком прикатит. Нет, Женька, твоё спасение — замужество. И найти надо сильного человека, который этих… в бараний рог согнет.
— Да где же этого сильного взять?
— А твой спаситель?
— У него невеста есть.
— Сама же сказала, что они расстались.
— Видимо, не до конца, раз ему подстраховка нужна. Так что, подружка, его предложение — это всего лишь способ защиты, не больше.
— Не скажи, не скажи…
Рингтон телефона перебивает ее пламенную речь. Мы дружно опускает глаза на экран: незнакомый номер. Переглядываемся.
— Банк, наверное, — шепчу я. — Не буду отвечать.
— Номер не банковский, те обычно из одинаковых циферок состоят, да и время уже позднее, рабочий день закончился.
Точно, стрелки на часах показывают девять часов. Звонки прекращаются, но тут же щёлкает уведомление. Я открываю журнал сообщений и читаю: «Уважаемая Евгения Михайловна, вам доставка. Для вас приятный сюрприз».
— С этого же номера, — шепчет Машка и выглядывает в коридор.
— Мать ети! Это что ещё за сюрприз?
Мы на цыпочках подкрадываемся к двери и заглядывает по очереди в глазок. Напряжение нервов зашкаливает, поэтому, когда раздаётся звук звонка, обе взвизгиваем и бросаемся в комнату. Но человек за дверью не уходит. Он вежливо стучится.
— Евгения Михайловна, не бойтесь, посмотрите, вот мое удостоверение.
Я опять прилипаю к глазку. Вроде бы все в порядке, есть кривое фото, адрес, номера и название фирмы, вот только прочитать его не успеваю.
— Рискнем? — спрашивает Машка, киваю в знак согласия.
Соседка набрасывает цепочку, я хватаю сковородку и готовлюсь вмазать по лбу любому, кто сунется с нападением. Мы открываем дверь, за ней стоит молодой паренёк и широко улыбается, а в руке он держит огромную корзину цветов.
— Это вам, распишитесь.
Я неловко корябаю свою фамилию и захлопываю дверь. Маша выуживает из глубины цветов открытку и протягивает мне. Ее глаза блестят от возбуждения: в нашей с ней скучной жизни приключений не случается.
«Дорогая, Женя! — читаю вслух витиеватые слова. — Мы с тобой выдержали тяжёлое испытание. Пусть эти цветы ознаменуют начало новой жизни. Я приглашаю тебя на свидание. Жду внизу, у подъезда. Тимур».
С каждым словом мой голос все больше дрожит, а в конце я даже говорить не могу от волнения. Машка бросается ко мне и прижимает к себе.
— Тихо, ну, что ты, что ты!
— Маш, это он…
— Я слышала.
— Он приглашает…
— Понятно.
— Посмотри, он там?
— Не могу, наши окна не выходят во двор.
— Да?
— Что ты, глупенькая, разволновалась так? Иди к нему, если зовет. Хороший парень, проверенный опасностью.
— Но это неправильно…
— Потом будешь думать, что правильно, а что нет!
Маша приносит мне из комнаты одежду, снимаю домашние шорты и футболку, но сомнения уже просыпаются в душе.
— А если это ловушка? Вдруг меня ждёт не Тимур, а Степан?
— Откуда брат узнал твой адрес?
— Я написала его в резюме.
— И что с того? Неужели ты думаешь, что первому встречному сотрудники показывают документы?
— И правда, туплю, — натягиваю джинсы, но замираю. — А если Ольга с ресепшн дала адрес брату?
— Сама говорила, что он ей нагрубил. Судя по твоим рассказам, эта девушка с характером.
— Могла сволочная Светка подсуетиться.
— Слушай, Серова, хватит паниковать! Пока не выйдешь на улицу, не узнаешь! Одевайся! Я тебя провожу.
— Сковородку возьми.
— Обязательно. А ты баллончик свой держи в руке. Если что — в глаза брызгай!
Мы спускаемся на первый этаж и осторожно выглядываем в окно подъезда. Белая машина припаркована у тротуара. Ее окна светятся, огоньки габаритов горят, а из салона доносится приятная музыка, но водителя не видно.
Машка подталкивает меня в спину, мол, иди уже! Я открываю дверь, вглядываюсь в темноту вечера, и вдруг тёплые руки закрывают мне глаза.
— Нет! — вскрикиваю и отпрыгиваю в сторону.
И тут слышу глухой удар, стон, и сзади падает что-то тяжёлое. Оборачиваюсь: подруга стоит с поднятой над головой сковородкой, а под ногами лежит Тимур собственно персоной и держится за затылок.
— Женя, ну, ты даёшь! — стонет он.
— Прости! — присаживаюсь на корточки. — Прости. У меня инстинкт сработал.
— У меня тоже, — Маша наклоняется к боссу. — Женька вскрикнула, ну, я и вмазала. Даже подумать не успела.
— Можешь встать? — протягиваю руку.
Мучительно хочу прикоснуться, погладить больное место, подуть на него и не смею. Раскаяние испепеляет душу.
— Встану, куда же я денусь, — ворчит Тимур.
Опираясь на стену, он поднимается на ноги. Убирает ладонь с затылка, и мы с Машей опять вскрикиваем: на коже багровеет кровавое пятно. Вот тебе и первое свидание!
— Так, рану надо обработать! — решительно заявляет подруга.
Мы возвращаемся домой, возимся с йодом, салфетками, пластырем. Тимур морщится от наших неумелых действий, но терпит. Наконец мы останавливаем кровотечение, даём таблетку от головной боли и замолкаем: что дальше?
