в таком состоянии не потерял своего мужского шарма. Ну и понесло меня трёхэтажным, переходящим с оскаливания на крик и даже сумкой огрела парочку раз для профилактики.
— Не, не белочка! Это уже хорошо! А что с твоей головой, девочка?
— Это с твоей что, Волков? Ты вообще границ не видишь, тряпка?
— Полегче с выражениями, дорогая! Позволь спросить, ты что здесь забыла? — он садиться на высокий стул и берет в руки бутылку с довольно дорогим виски. Но глотка я ему так и не даю сделать, выбивая бутылку из пальцев, которая расползается темным пятном на бетонном полу, издавая приятный запах.
— Вот, испортила такую вкуснятинку.
— Волков я в душном поезде провела дохренища часов рядом с бабкой, которая даже во сне разговаривала, не думай, что я приехала с хорошим настроением и мне сейчас до шуток твоих дурацких, — взорвалась я снова.
— Ну, так а нах…я ты приехала? Ты же так хорошо умеешь уезжать тихо и молча? — вот, хороший скандал, это то что мне сейчас нужно для того, чтобы выплеснуть накопившийся негатив.
— А ты так хорошо можешь страдать по умершей жене. И что ты предлагаешь, чтобы я сидела и ждала, когда ты вспомнишь, что в твоём доме живёт реальная женщина, состоящая из плоти и крови, у которой тоже есть чувства, гордость? Нет, не смотри так на меня, я без претензий, хочешь заливать свое горе, пожалуйста. Но я в этом участвовать не собираюсь. И да, если ты не прекратишь мучить ребенка, я обращусь в комиссию по делам несовершеннолетних, и у тебя ее заберут.
— Так это она тебя вызвала?
— Просто, Волков, ты эгоист, который думает только о себе. Мне плохо, ах, Мариночку убили, ой, и Римочка ушла. Что же мне делать? Блин, дай-ка я побухаю! Но чувак, у тебя же есть дочь. Да, ну! Переживет как-нибудь, пусть у Светы поживет. А то ж у моей домработницы других забот нет, как заботиться о моем ребенке, когда я гандон штопанный побуду обиженным на весь свет мальчиком, — театрально передразнила я всю ситуацию, и заключила. — Ты не мужик, ты тряпка, Волков! Я разочарованна!
Я не знаю насколько подействовали мои слова, сколько ему ещё пришлось выпить. Я просто пошла спать, нет, не к Аринке. Я пошла спать в дом, в комнату, которую мы вместе делили месяц назад. И мне было наплевать на его мнение. Осада крепости началась. Позвонила Свете, зная, что она очень рано встаёт.
— Привези Женьку домой, пожалуйста, — попросила после светских приветствий.
— А как же Даниил Игоревич?
— Надеюсь, станет стыдно показываться в таком виде перед дочерью. Привези, Свет, ребенку лучше жить дома.
Тактичность женщины меня удивляла. Она должна была, и наверное, меня упрекнуть, что я сбежала и ей пришлось присматривать за Женькой, но она лишь согласилась и попрощалась. Может, она меня и недолюбливала, но это сейчас не важно.
Приходил в себя Даниил несколько дней. Такое количество алкоголя не могло не сказаться на организме, поэтому «отходняк» был страшен своей непредсказуемостью. Это все мне было нужно в последнюю очередь, но держалась я стойко, выхаживая его, как новорожденного.
И стыдно ему было явно, потому что встречи с дочерью старался избегать, а на мою тираду о его умственных способностях реагировал слабо.
— Прости, я знаю, что я полный придурок.
— Ух, ты! Какая самокритика! Но отрицать не стану.
— Так ты прощаешь?
— Мы оба накосячили, Волков. Прощение нужно просить перед Женькой, что втянули ее в этот фарс.
— Мне, кажется, ей будет достаточно обещания, что ты останешься.
— Останусь, если ее папаша разобрался в себе.
— Главное уже это сделал.
— А бухать тогда чего начал?
— Стресс! Я понял, что Марина это прошлое, а ты меня послала. Решил успокоиться.
— Ну и как, удалось? — усмехнулась я.
— Не напоминай, — скривился Волков. — Женька сказала, что вы в больницу ездили.
— Да! Я на аборт записывалась, — пожала я плечами.
— Чего? — вот это эмоция пошла! Я думала его разорвет от злости. — Ты дура что ли?
Наверное, за ругательства в этой семье отвечать буду я, потому что кроме слов «дура» и «идиотка» я от него больше ничего не услышала, зато почувствовала на себе, весь гнев мужика.
— Расслабься, Волков, на прием просто записалась. Анализы сдам пока.
— Так ты что? — он указал на мой живот.
— Пока не знаю. Есть подозрения. Обедать будем?
— И ты мне сейчас это всё так запросто говоришь?!
— Ну, а что ты хотел? Шары? Фейерверки? Салюты? Ты ж меня к такому хладнокровию приучил. Все разговоры-разговорами, а я есть хочу.
И так, начинался новый этап моей жизни. Не зря же я сменила причёску. Женька искренне радовалась, что я вернулась и боялась отпустить меня от себя. А когда я собиралась в Москву, чтобы перевезти некоторые вещи, ребёнок запаниковал, что я снова пропаду, поэтому пришлось взять ее с собой, и позволить прогулять парочку учебных дней. Да, матерью быть сложно, но чертовски приятно. Особенно, когда тебя гордо представляют в этой роли родителям в классе, когда ребёнок твой также гордо идёт с тобой за руку по улице. Свое обещание, сходить на школьный праздник, я выполнила. Конечно, чувствовала себя немного некомфортно из-за ощущения, что ворую у Марины семью.
В день годовщины ен смерти, я вместе с Даниилом отправилась на кладбище. Искренне попросила прощения и поставила свечку в церкви неподалеку. И слова Волкова тихие на прощание ей, отбили все последние сомнения о его намерениях.
— Я тебя любил, но сейчас я хочу и буду жить с женщиной, которую люблю.
А на следующие утро пришли анализы из клиники, которые вселили в меня надежду, что она нас простила. Я носила ребенка, мои догадки подтвердились
— Ну, что, родители? Будем воспитывать? — расплылась в довольной улыбке Женя.
— Будем, — вздохнула я, все ещё не очень вдупляя, что сейчас происходит. — Тут не до выбора. Мне кажется, я буду плохой мамой.
— Ты не права. Я же тебя выбрала для себя, так что и моему новому братишке или сестрёнке ты тоже придется по душе.
— Выбрала? — удивилась я, глядя на Волкова.
— А ты думаешь, почему папа к тебе изменил отношение? Потому что я каждый день расхваливал тебя. Это был такой хитроумный план. Задумка. Психологическое воздействие.
— А! Вот оно как оказывается. А я думал, это я ее выбрал, — расплылся в улыбке Даниил, сжимая мою руку. Будущий папаша просто светился от счастья.
Ну, что ж, Рима Пиманова, прощай свободная жизнь, здравствуйте пеленки — распашонки, здравствуйте школьные спектакли и уроки, здравствуйте готовка,
