хотелось. Слишком мало людей в этом мире стараются мне угодить. А у неё, очевидно, была именно эта цель.
– Вы не переживайте. Хозяин очень не хотел вас оставлять и был удручен из-за того, что ему потребовалось уйти.
Подняла медленно глаза от тарелки.
Женщина светилась искренностью. Хотя кто я для неё? Посторонний человек.
Но у меня от её слов тепло затопило сердце.
Я попробовала избавиться от этого позорного ощущения. Слишком сильного и сладкого, чтобы иметь силы его игнорировать.
Нанизала на вилку кусочки еды в самом вкусном их сочетании. И долго жевала, прежде чем задать вопрос.
– И много вы видели девушек Шамиля?
Румянец окрасил её щеки. Должно быть, много.
– Уйму. Но ни для одной он не отдавал приказа накормить. Кроме вас.
Рассматривала столешницу, не желая показывать малознакомому человеку свои истинные эмоции.
– Выходит, я особенная, – выдавливаю из себя иронию, прячась за ней, как за щитом.
– Выходит, что так.
Дверь распахнулась так резко, что я подпрыгнула.
Господин Хозяин перешагнул порог. И смотрел на меня так, будто ожидал, что в его отсутствие я просочусь через вентиляцию. Наверное, не смог ночью по достоинству оценить габариты моей задницы – не пролезла бы.
Кивнул горничной на выход. Она без слов его поняла.
И я так же молча его разглядывала. Будто и не было ночи, когда я видела его голым. Трогала его кожу. Лизала и кусала.
Строгий. В костюме. Шестым чувством понимала, что под пиджаком спрятано оружие.
Была в нём какая-то перемена. Напряжение выше обычного.
Долго считывать свои эмоции он не разрешил. Воздвигнул стену, не позволяя пробраться дальше. Полный штиль.
Пришёл и стёр всю мою ненависть к себе, самоедство, стыд. Оставив лишь тоску и нежность, из-за которой мне хотелось прижаться к его груди. Обнимать до треска в костях.
Подошёл вплотную. Вдохнула запах его туалетной воды и кожи. Чистый, свежий, как морской бриз. Против воли втянула его глубоко в лёгкие.
Естественным движением убрал прядь волос, щекотавших щёку. Приподнял подбородок, заглядывая в глаза.
– Мне нужно уехать на пару дней. Пока меня не будет, ты поживёшь в моём доме.
Слова звучали так, словно он спрашивал меня, буду ли я ждать его возвращения.
Печаль сковала сердце от мысли, что в ближайшее время я его не увижу. Нахмурилась, ненавидя себя за свои чувства. За зависимость, овладевшую мной. Он как наркотик, на который я подсела.
Но мне нужно слезть с этой иглы.
В его доме меня ждёт толстая папка. Доказательства причастности к смерти моих близких. И флешка, которая, возможно, способна разрушить его жизнь.
– Мне нужно к маме. К себе домой.
Пальцы на подбородке сжимаются грубее. Неприятно. Ему не нравится услышанное.
– Позже, – безапелляционный ответ. – Одевайся. Пора.
Но вместо того, чтобы отпустить в комнату натягивать вечернее платье, в котором сюда пришла, Шамиль рукой скользит по шее к плечу. Распахивает полы халата, отчего пояс развязывается. Открывая взору моё обнажённое тело.
Сижу, едва дыша.
Шамиль резко выдыхает, словно готовясь к погружению под воду. Тоже борясь с собой. И проигрывая. Один – один. Выигравших в нашей войне не будет.
Губы касаются изгиба шеи. Кусают, оставляя след. Запускаю руку в его густые волосы, перебирая. Вздрагиваю, когда язык оказывается на остром соске. Прикусывает. Всасывает горошину, пуская возбуждение по телу.
Отрывается от меня. Упирается макушкой мне чуть выше груди, втягивая воздух сквозь сомкнутые зубы. Пытаясь совладать с собой.
– Блядь, Маугли, что ты со мной делаешь.
Едва разбираю.
– Времени нет. Мне надо идти. Тебя отвезёт мой водитель.
На этих словах он разворачивается. И уходит. Не прощаясь.
Ошарашенно пялюсь некоторое время на дверь.
Через полтора часа оказываюсь в доме Ямадаева.
В спальне Хозяина обнаружила пакеты со сложенными покупками. Их никто не тронул. И я лишь сейчас поняла, что ходила по острому лезвию. Загляни в них кто-нибудь из людей Шамиля, обнаружили бы компромат на своего хозяина в виде материалов уголовного дела.
Что бы тогда со мной стало?
Я вытащила документы из пакета, бросив их в новенький рюкзак. Сжала флешку в кулаке, причиняя себе боль её острыми краями.
На город опустился вечер. И я натянула вместо вечернего платья джинсы и свитшот, намереваясь отыскать аптеку, чтобы исключить беременность от своего врага. И навестить мать, которую уже давно не видела. Опасаясь, что она могла в очередной раз вляпаться в неприятность.
Но выйти из дома мне никто не позволил.
У дверей встретила Аида, смотря на меня с трагичным выражением.
– Что значит, – переспрашиваю у неё, – что я не могу выйти из дома?
Гнев клокочет в груди. Хочется выдрать все её иссиня-черные волосы. И я едва держу себя в руках.
– Хозяин сказал, что вы не должны покидать особняк до его возвращения, – мнётся, повторяя.
Не обращая внимания на её слова, перекинув рюкзак через плечо, минуя Аиду, распахиваю дверь.
Передо мной тут же вырастает бритый амбал. Пялится, понимая, что одним шагом своего ботинка может раздавить меня.
Но я всё же пробую юркнуть из-под его плеча. Но, несмотря на габариты, он весьма ловко ловит меня. После чего заталкивает в дом и закрывает в дверь.
– Сукин сын, – шиплю змеёй, думая о Хозяине и собирая с пола свои кости и рюкзак.
Бросаю разъярённый взгляд на Аиду.
Она растеряна и напугана. Не понимает, что делать и как себя вести. Подозреваю, что приказ Хозяина звучал весьма неоднозначно. Трогать меня нельзя, но и обижать тоже нельзя. Дилемма.
Пытаясь сохранить остатки гордости, вернулась в спальню, бросив на пол рюкзак.
Пару минут просидела, уставившись в пол. Ощущая внутри себя сжигающее пламя гнева и злости. Оно разгоралось с каждой минутой всё сильнее, грозя спалить всё дотла. Оставив после себя лишь пепел.
Хозяин не разрешил покинуть его дом не ради моей безопасности. Не потому, что переживал за меня.
Он знал, что я пойду в аптеку за препаратом экстренной контрацепции.
Не-на-ви-жу.
Меня сковала бессильная злоба. Клокотала в теле, разрывая изнутри, и я не представляла, как её выплеснуть. Потому что она грозила взорваться во мне. И тогда обои спальни Хозяина украсили бы мои останки.
Ударила кулаком в стену, тут же взвыв от боли. Рука занемела до самого плеча. И я принялась прыгать по комнате, ожидая, когда отпустит, глотая слёзы.
Вот же гадёныш! Это всё из-за него!
И почему ему захотелось сделать мне ребёнка? Бред какой-то! Никто в здравом уме не примет решение, которое может перечеркнуть всю его жизнь. Любой
