его взгляды.
Сыновья наконец отложили свои телефоны и посмотрели на мать. Та поправила идеальную прическу, взяла в руки бокал белого вина, сверкнув на пальце крупным бриллиантом, улыбнулась.
— У меня для вас новость.
— Дорогая, когда ты так говоришь, то можно ожидать что угодно.
— Через неделю у нас будут гости. Семьи Уилсон и Грин.
— Удивительная новость, — Лукас иронизировал. — У нас каждую неделю кто-то да в гостях, или вы уезжаете.
— Это не простые гости. Уилсоны — крупнейшие скотовладельцы на севере штата, у них две прекрасные дочери. Грины выращивают хлопок, у них одна дочь, Шон, я думаю, вы найдете с девушками общий язык.
Шон внимательно слушал, разглядывая мать. Внутри снова поднималась волна гнева за то, что она опять пытается решить за него, что ему делать и как жить.
— Ты это сейчас серьезно?
— Что именно? — женщина открыто смотрит в глаза старшего сына. Спокойный холодный взгляд, словно вызов его будущим протестам.
— Это, я так понимаю, смотрины, и ты уже все решила за нас всех.
— Если вы не можете сами решить, то буду решать я. Вам скоро по тридцать лет, а вы всё скачете по полям, бухаете, трахаете шлюх в барах и гостевых домиках.
— Это наша жизнь и нам решать, до какого возраста, где, и, уж тем более, кого нам трахать.
— Пора становиться серьезными. На вас лежит будущее семьи Паркеров, большого состояния, сотни рабочих мест и несколько сот голов скота. Если вы думали, что можете просрать все это, то вы ошибаетесь.
— Отцу не помешало будучи в браке кого-то трахать, — это был запрещенный прием, Эмили лишь сузила глаза, а отец сжал в руке вилку так, что казалось, она погнется. Но мать словно не слышала выпада старшего. эта тема была закрыта в семье, никто, кроме нее, не мог поднимать ее.
— Что ты еще скажешь?
— Мы делаем все, что в наших силах, для процветания семьи. Ты не можешь обвинить нас в обратном.
— Я не обвиняю, а забочусь о вашем будущем.
— Мам, так это что, к нам приедут невесты? — Лукас громко засмеялся, прихлопнув по колену рукой.
— Лукас, не смешно.
— Так это правда? Забавно, да, словно в кино историческое попали. Я надеюсь, девчонки — девственницы, нам не девственницы не нужны.
Эмили сжала губы, ее сыновья становились совершенно неуправляемыми. Шон бунтовал, Лукас издевался.
— Вопрос закрыт. Три дня гости будут у нас, ваше присутствие рядом с ними, само собой, обязательно.
— Кто тебе дал право распоряжаться нашей судьбой? — Шон сжал челюсти до скрипа зубов.
— Не надо на меня так смотреть. Я забочусь о вашем будущем и делаю как лучше.
— Ты заботишься о своем будущем.
— О нашем будущем.
— Этому не бывать.
— А это мы еще посмотрим.
Шон откидывает приборы, они с грохотом падают, звон стоит на всю столовую, резко отодвигает стул и быстро уходит. Эмили лишь отпивает глоток вина, вопросительно поднимая бровь, смотря на своего сидевшего напротив мужа. Том качает головой, сожалея о том, что его милая Эмили стала такой, и отчасти он виноват в этом сам.
Шон снова давил на газ, крепко сжимая руль, поднимая по дороге столбы пыли, которая рассеивается в ночном небе. Мать снова решает все за него, за них двоих с братом. Почему она думает, что вправе это делать? Что за фарс и спектакль она решила устроить снова? Сватовство? До чего же все глупо и нелепо, почему она сама этого не понимает?
Юг штата был более консервативен, чтил традиции, да даже сейчас имело место быть слияние семей, бизнеса, ради этого заключались браки. Но Шон так просто не позволит даже родной матери решать все за него.
Дорога сама вела к дому Кэндис, а не в бар, напиться, как он это делал раньше, после чего снимал на ночь послушную шлюху, имея ее жестко. Теперь даже мыслей таких не было. Время было еще не позднее, он надеялся, что она дома и не спит. Было необходимо увидеть эту девочку, обнять, прижать к себе, успокоить нервы, унять сердце.
Но в сумерках возле ее дома он отчетливо увидел стоящую полицейскую машину. Снова перед глазами возникла та картина, как ее придавливает к полу здоровый мужик. Быстро вышел, сжимая кулаки, но за раскидистой кроной дерева на крыльце он увидел Кэндис и Рика Робертса. Они мило беседовали, был слышен смех девушки, Шон еще крепче сжал кулаки.
— Шон? — Кэндис была удивлена. — Как ты здесь…что-то случилось?
Оба мужчины смотрели только друг на друга.
— Ты снова здесь, Робертс? Что-то случилось?
— Случилось. Ты приехал.
— Я приехал, значит, ты уезжаешь.
Шон подошел ближе, медленно поднимаясь на крыльцо. Рик подобрался и тоже шагнул навстречу. Кэндис смотрела во все глаза, понимая, что сейчас точно произойдет драка, её просто не избежать.
— Шон, как хорошо, что ты приехал, пойдем, мне надо тебе кое-что сказать.
Кэндис пыталась отвлечь, отвести Паркера, но ее словно не слушали. После дневной поездке в участок, где она так не хотела, но под давлением Рика написала заявление. Не хотела, потому что знала, что будут пересуды, но она решила быть уже взрослой, значит пора совершать взрослые поступки. Рик вечером снова заехал, сказать, что Сэм сожалеет о случившемся, его отпустили до дальнейшего разбирательства.
— Кто ты такой, чтоб указывать мне?
— Я для тебя никто уже много лет, как и ты для меня.
— Ты все живешь старыми обидами, Паркер, — Рик внимательно смотрел в напряженное лицо Шона.
— Обидами? Ты считаешь, это обида? Предательство брата и моего друга — это обида?
— Я не предавал, я поступил так, как велел закон.
— Закон? Ты можешь засунуть свой закон куда подальше. Для меня ты останешься предателем навсегда.
Кэндис слушала, и хоть что-то, но начинала понимать.
— Я никого не предавал.
— Это ты Дагу скажи, он точно думает иначе.
— Не тебе меня судить и обвинять.
— Конечно, не мне, пусть это останется на твоей совести. Но для меня ты никто с того момента, какой бы блестящий значок не висел на твоей груди.
Рик лишь повел подбородком, кипя внутри от несправедливости, от непонимания того, почему Шон не может войти в его положение. Они были друзьями все вместе, Даг, Шон и Лукас. Братья между собой и братья по духу, хотя такие абсолютно разные. Вся дружба рухнула в один момент, когда Рик преступил закон, потому что иначе не мог поступить.
— Робертс, если у тебя все, то можешь идти.
— Я не к тебе пришел. И
