не надо… Мы должны жить дальше, — прерывистым шепотом отвечаю я. — Я не знаю как, но… время научит…
— И чему оно научит?
— Я не знаю. Чему-нибудь да научит, — закрываю глаза. — Оно уже учит. И тебя, и меня, и Дениса. Спокойной ночи, Саш.
— Не бросай трубку, — голос Саши вспыхивает отчаянием. — Прошу, Ева… Поговори со мной еще немного…
И я почему-то не обрываю звонок. Я не могу это сделать. Я застыла за столом каменным изваянием, в груди которого сердце истекает кровью.
— Я встретила сегодня Аню, — мертвым голосом говорю я. — Она коснулась некоторых подробностей ваших встреч… Ты все еще хочешь говорить?
— Да…
— Ты спать с ней начал не сразу, пусть и назначал встречи, и не все они заканчивались физическим контактом, — провожу пальцем по краю чашки. — Почему?
— Как только я пошел в разнос, все и вскрылось… — вздыхает Саша.
— Я не об этом спрашивала.
— Ну… — голос Саши и блеклый. — Это был новый опыт… Меня как-то обходили стороной такие женщины, Ева. Либо я их не замечал, а тут на меня выпрыгнула молодая девчонка, которая чуть ли не в открытую мне себя предложила. Это в первый момент обескураживает, возмущает и во мне проснулось желание проверить на прочность ее решительность. Я не мог поверить, что милая девочка готова ради денег… Я назначил встречу и ждал, что она не придет…
— Ты хотел ее воспитать?
— Да. Эгоистичное желание поучить глупую девку жизни и вызвать в ней стыд, — хмыкает Саша. — При первой встречи я ей обрисовал все условия. Без прикрас, чтобы достучаться…
— Что ты ей сказал? — делаю глоток чая.
— Что она девочка для отдыха, что она будет делать все, что я пожелаю, и ее мнение не учитывается. И чтобы она не питала иллюзий. У меня к ней нет уважения, и она всего лишь игрушка, которую я беру на прокат. Потребовал справки, пояснил, что никаких больше мужиков на стороне и чтобы ни одного опоздания, — голос Саши равнодушный. — Сказал, что деньги она будет получать у меня наличкой. И это мое решение в первую очередь было продиктовано моим стремлением унизить Аню еще больше и встряхнуть ее. Наличными платят проститутке. И ее ничего не смутило, пусть глаза потупила для приличия.
— И все это тебя завело?
— Да, Ева. И как-то иначе, чем прежде, — отвечает Саша. — И проверял я не только Аню на прочность, но и себя. Это было больше не физическое возбуждение, а более глубокое. Я почувствовал власть. Я говорил, в чем ей быть, как краситься, как укладывать волосы и даже, как сидеть при разговоре со мной, и только потом… в какой-то момент я позволил себе зайти дальше, но постоянно ловил себя на мысли, что я бы хотел видеть на месте Ани тебя, но отгонял от себя этот изврат. И я не мог поднять с тобой тему, чего конкретно мне не хватает, потому что… Это бы обидело тебя… Как я мог сказать матери своего сына, женщине, которую уважаю и люблю, что хочу видеть в ней шлюху хотя бы на пару часов? Ты бы меня поняла? Ты бы согласилась раз в неделю приходить в отель, будто проститутка, быть моей безотказной и распущенной девкой?
— Я не знаю… — блекло и тихо отвечаю я.
— И как бы я тебе это сказал? И что бы ты почувствовала после этого разговора? И ведь я сам этого о себе не знал, чтобы все это сформулировать, Ева. Во мне есть грязь, и долгие годы я ее игнорировал, давил в себе эту темную сторону, не желая признать ее в себе, ведь во мне есть и другие желания и чувства, на которые я делал ставку. На желание семьи, на привязанность к тебе и к сыну, и я хотел быть хорошим мужем, отцом, но незаметно эта тень отравила меня. Это противоречие, Ева. Не может приличный и любящий муж желать унижать жену даже в оговоренной игре на несколько часов один раз в неделю, а вот девку, которая жаждет денег, да. Ведь я для нее не муж, не партнер, а источник бабла. И дело не в поцелуях и котлетах, все куда хуже.
— Сделай это сейчас, — сдавленно шепчу я.
— Что? — недоуменно спрашивает Саша.
— Унизь меня. Скажи то, что бы сказал Ане, — сжимаю кулак. — Но чтобы Денис не услышал.
— Ева…
— Сделай это. Я должна понять.
Молчание, щелчок замка, и вновь тишина.
— Саша?
— Чего тебе от меня надо? — голос у Саши пренебрежительный и холодный. — Что ты хочешь от меня услышать?
— Не поняла… — медленно моргаю я.
— Что ты там мямлишь?
На секунду опешив от презрительного тона Саши, я сглатываю и возмущенно рявкаю:
— Ты какого черта так со мной разговариваешь.
— Рот закрой, — с ненавистью чеканит Саша. — И сними трусы.
Меня всю передергивает от его слов, лицо корежит гримаса острого негодования и я хочу бросить телефон в стену. И если бы я даже сняла трусы, то заявилась к Саше и затолкала бы их ему в глотку.
— Ну? — голос Саши опят уставший.
— У меня нет слов, — сипло отзываюсь я. — Я… Саш… А ты… Ты…
— Да, Ева, я завелся…
— Серьезно?
— Да.
Я минуту обескураженно молчу, а затем тихо говорю:
— Саш, но я слышала ваш разговор тогда в кабинке…
А затем я вспоминаю, как меня передернуло от его злого приказа для Ани не отвлекаться от белья и как он без прощаний сбросил звонок и прервал их увлекательный разговор. Не было там ласки. Конечно, и со мной после Ани в телефонном разговоре он не отличился нежностью и вниманием, но ему пришлось лгать, оправдываться и выслушивать мои злые претензии, а затем я все заполировала приказом быть к девяти на ужин.
— А спорткар для Ани? Как-то не вяжется с желанием ее унизить…
— Почему? В любой момент лишиться красивой машинки, — печально усмехается Саша. — Ева, она знала, что это не подарок…
— Но вот меня ты точно унизил машиной.
— Это другое.
— Какой же ты, Саша, сложный! — несдержанно повышаю голос и
