гудеть. И, прежде чем муж успевает перевернуть его экраном вниз, я успеваю прочитать «Прокина М.Е.».
Эта сука смеет звонить, после всего, что натворила. Мне хочется ее крови. Хочется размазать тонким слоем по асфальту. Хочется сделать ей больно.
— Ну что же ты, — горько усмехаюсь, — ответь бедной девочке.
— Не буду.
— Ответь.
— Кир, я здесь, с тобой. Хочу исправить то, что натворил…
— Так исправляй, — переворачиваю телефон обратно. Сучка никак не унимается. Не получив ответа, присылает сообщение. Вижу лишь его обрывок, на мгновение мелькнувшее на заблокированном экране.
Леша! Ты где?
— Ответь ей и включи на громкую.
— Зачем? Я просто удалю номер и все. Брошу в черный список. Чтобы она больше никогда не звонила.
— Затем, что я хочу услышать, о чем вы будете говорить. Ты сейчас так красиво пел о том, что больше никогда к ней не приблизишься, что у вас все кончено. Так скажи ей об этом. Прямо сейчас, при мне. Хотел доказывать? Доказывай! Ну! — пальцами подталкиваю телефон к нему. Смотрю требовательно, — или снова пустая брехня? Лишь для того, чтобы я заткнулась и не выносила тебе мозги? Давай, Березин, отвечай… Если действительно еще на что-то рассчитываешь.
Он молчит с минуту, но, когда телефон снова заходится в тряске, нажимает кнопку «ответить». В тот же момент на всю кухню раздается томное, и в то же время до тошноты противное:
— Леш, ты куда пропал?
— Дела были, — глухо отвечает Леша.
— Как машина? Починил уже?
— В процессе.
У него на лбу от напряга выступает испарина, а я, наоборот, успокаиваюсь. Откидываюсь на спинку стула и складываю руки на груди. Смотрю. В упор. Не отрываясь. Ни взглядом, ни жестом не выражая никаких эмоций. Не даю подсказок, что он должен отвечать, что хочу от него услышать. Пусть сам выкручивается, а я буду просто наблюдать и делать выводы.
И Березин это понимает. Растерянно смотрит на меня, не зная, что делать дальше. Он сознает, что это самый, что ни на есть настоящий экзамен для нашей семейной жизни, и что он к нему ни черта не готов.
Я только бровью дергаю, дескать, что молчишь, любимый. Дерзай, все в твоих руках.
— Я ждала твоего звонка, — в ее голосе мягкий упрек. Без ворчания и претензий, как у ревнивой жены, а нежный и печальный. Мол свет без тебя не мил, Алёшенька.
— Я был очень занят, — Березин немногословен. Он отчаянно старается не сболтнуть лишнего, и мне крайне любопытно, что из этого выйдет. Понятно, что ничего хорошего, просто интересно насколько будет пробито дно.
— Я сегодня приходила к тебе на работе, а твоя грымза сказала, что тебя не было…
Грымза…
Я только горько хмыкаю, когда Леша не поправляет Мариночку после такой реплики о Зинаиде Степановне, которая в миллион раз более полезна, порядочна и компетентна. Интересно, а в мой адрес такое тоже прилетало, и он так же молчал?
Противно. Но снова загоняю все эмоции глубоко под броню, не оставляя для него ни одной зацепки.
— Разъезды и работа дома.
— Я понимаю, — разочаровано и грустно тянет она, — Ты бы позвонил. Я бы приехала, помогла.
Сука…
Выдыхаю.
Конченая…
Снова выдыхаю, борясь с желанием заорать, что убью ее на хрен! Мало того что к моему мужу лезет, так еще и в мой дом пробраться хочет?!
Тише, Кира. Стоп.
Приходится напомнить себе, что сама хотела послушать, провести разведку боем. Теперь поздно отступать, надо глотать до конца, как бы не тошнило.
Моей выдержки даже хватает на холодную улыбку, хотя внутри просто бомбит.
Сука!!!
— Спасибо, но я справляюсь, — Березин трет шею и делает неуклюжую попытку соскочить, — Мне сейчас не очень удобно.
— Погоди секундочку… пожалуйста, — ее голос меняется. Становится томным, чуть ниже и с придыханием.
Муж тут же напрягается. Я прямо чувствую, как он гудит от напряжения. У меня самой двести двадцать по жилам пробивает. Кладу ногу на ногу, плотно сжимая бедра, чтобы не дрожали.
Похоже, сейчас начнется самое интересное.
— Я скучаю. А ты?
— Марин, — он дергается так, будто каждое ее слово — это оплеуха, — давай не…
— Все время думаю о нас. Вспоминаю…
Он вскидывает на меня затравленный взгляд и качает головой, как болванчик.
— Не о чем вспоминать, — сипит, — ничего не было.
Снова скотина врет? Я уже ничему не удивлюсь.
— Я чуть с ума не сошла, когда ты ушел, — вздыхает так горько, будто у нее случилась самая большая трагедия в жизни, — У меня в крови такой огонь полыхал, думала сгорю дотла… До сих пор полыхает… Хочу тебя.
А я хочу сдохнуть. Мне так больно слушать все это, что не могу дышать.
Березин смотрит на меня, как кролик на удава. Молчит. А дрянь на другом конце трубки продолжает:
— Я так мечтала о том моменте, когда мы наконец останемся наедине. Столько раз представляла, как это будет. И не получилось.
Сама того не подозревая, подтверждает, что не успели дойти до главного.
Только мне почему-то легче не становится. Какая разница, переступили они финальную черту или нет, если всю остальную дистанцию с успехом преодолели? Не знаю. Меня так штормит, что мозг не успевает обрабатывать информацию и выдавать реакции.
— Я думала ты вернешься…
— Было не до этого.
— Я понимаю, — горько соглашается Марина, — машину без окна не оставишь.
Ни слова обо мне, будто я невидимка, незначительная помеха на пути, которая даже не достойна того, чтобы быть обозначенной. И это при том, что она прекрасно видела наши разборки.
— Прости, я наверное отвлекаю тебя, — в голосе сплошная покорность и смирение. Прямо девочка-заинька, — но я так скучаю. Сегодня всю ночь не спала, все надеялась, что позвонишь, приедешь.
Леша мычит что-то невразумительное, а она продолжает:
— Знаешь, что я делала? Я лежала одна в постели. Изнемогала. Вспоминала, как ты вчера целовал меня. Руки твои сильные вспоминала, до сих пор чувствую их на своем теле…
Березина всего перекручивает.
— Марина! — не выдерживает и тянет лапы к мобильному.
Я вскидываю палец, запрещая ему прикасаться к телефону. Хочу услышать все, каждое ее слово, которое она с таким упоением льет в уши пока еще моего мужа.
Взглядом показываю, что если он посмеет
