Тайлеру придется с этим смириться. Я устал ходить на цыпочках вокруг его чувств, а учитывая, что мы почти потеряли их, это беспокойство выглядит глупо. В жизни так много всего, о чем стоит беспокоиться, и влюбленность не должна быть одной из этих вещей. Пейтон была создана, чтобы ее любили, и не только он — ей нужны все мы. Я могу делиться. Могу делать все, что она захочет, лишь бы она тоже была у меня.
Я знаю, что Риггс чувствует то же самое, и Тайлер, вероятно, врежет нам, но я решил, что вполне переживу это. А вот чего я не переживу, так это того, что так и не смогу быть вместе с Пейтон Эндрюс как следует.
Я слежу поверх плеча Риггса, как они начинают ползти по туннелю. Черт, как бы мне хотелось быть там с ними. Хотелось бы мне быть там, чтобы помочь, утешить ее, вытащить ее. Я должен доверять своему брату, как и Тайлер, и если он может доверять Калену в спасении своей девушки, значит, он может доверять ему и в любви к ней.
Кален любит ее. Он никогда не любил раньше, никогда не подпускал близко никого, кроме нас. Если он снова потеряет ее, мы можем потерять его навсегда. Речь идет не только о моих эгоистичных чувствах, я не могу позволить, чтобы моя семья снова распалась на части. Я встречаю взгляд Тайлера, словно он слышит мои мысли, а может, это всего лишь заявление Риггса. Я видел огонь в его глазах. Он не просто имел в виду, что любит ее как друга или сестру, он говорил Тайлеру, что влюблен в Пейтон, и во взгляде Тайлера я вижу правду.
Он знает.
Возможно, он всегда знал.
Шум заставил нас обоих обернуться к монитору. Эти чувства, вся эта ложь и скрытая правда могут подождать. Сейчас речь идет о них. Мы можем только наблюдать и ждать.
Либо они прорвутся, либо мы все умрем здесь, потому что я никогда снова не оставлю ее, ни ради спасения себя или своей семьи. Она в ловушке, я в ловушке. Умрет она, умру я.
Вместе.
В конце концов, она — сердце этого дайвера.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
ПЕЙТОН
Туннель достаточно большой, чтобы ползти по нему. Наше дыхание громко звучит в тишине, и мой фонарь непрерывно светит вперед, но он освещает только темноту прямо передо мной. Время от времени Кален протягивает руку и сжимает мою лодыжку, утешая меня и давая понять, что он все еще рядом со мной.
Он держал меня, пока я плакала. Я никогда не думала, что доживу до этого дня. Риггс? Да, черт возьми. Фин? Возможно, хотя он бы пощупал мою задницу. Тайлер? Конечно. Но никогда Кален. В его глазах была такая нежность, о которой я даже не подозревала, и что самое ужасное? Это заставило мое сердце заколотиться, и я почти призналась, что когда-то любила его.
Что до сих пор люблю.
Слова были на кончике моего языка и уже почти сорвались, но я не могла их произнести, потому что такие слова я не смогу взять обратно и я знаю, что как только мы обретем свободу, он снова станет холодным и отстраненным, будет ненавидеть меня за то, что я сделала с ним и его братьями. Он снова будет делать вид, что никогда не пробовал меня на вкус, не чувствовал, как мое тело обхватывает его в муках страсти, не целовал меня так крепко, что мне казалось, я больше не смогу дышать без него.
Часть меня страдает, желая, чтобы мы могли остаться в этом пузыре еще на мгновение, но пришло время действовать. Пришло время освободиться, даже если это расколет мое и без того хрупкое, разбитое вдребезги сердце.
— Как дела, Пей? — ласково спрашивает Риггс.
— Ну, знаешь, как обычно. Холодно и мокро, и не в хорошем смысле, — я слышу несколько смешков, когда улыбаюсь и ползу по темному туннелю. — А еще очень хочется большой жирный бургер.
— Он будет ждать тебя, когда ты выйдешь, — отвечает он со смехом в голосе.
— Да? С дополнительным сыром?
— Конечно, и с пивом, может быть, даже с пушистыми носками, если ты будешь достаточно быстрой.
Улыбаюсь, хотя знаю, что он говорит это для моего блага, чтобы поддержать мое настроение и надежду.
— А как насчет массажа ног?
— Вот сейчас ты перегибаешь палку, дорогая, — вклинивается Фин, заставляя меня хихикать.
— Что-нибудь нашли? — спрашивает Тайлер, прерывая наш разговор, и мы на мгновение замолкаем.
— Ничего, туннель все еще тянется. Он идет вниз, я думаю, — пробормотала я.
— Хорошо, это хорошо… Я разотру тебе ноги, если ты поторопишься, детка, — предлагает он.
— Ну, черт возьми, считай, что я ускорилась, — я ухмыляюсь, прибавляя темп.
Кален смеется позади меня, и я вскрикиваю, когда он шлепает меня.
— Не будь беспечной.
— Или что? — поддразниваю я, пока ползу. Разговор держит страх и беспокойство в узде, словно они знали, что так и будет.
— Или ты снова окажешься на коленях, — предупреждает он, и я замираю, когда понимаю, что все они услышали, что только что сказал Кален. Никто не комментирует, поэтому я продолжаю ползти, как ни в чем не бывало. Будто он не пошутил, что я сосала его член в присутствии его брата, моего бывшего и всей нашей команды.
Туннель начинает наклоняться вниз. Я закрываю рот и сосредотачиваюсь на том, чем мы занимаемся. После тех неприятностей, через которые мы уже прошли, я не собираюсь рисковать из-за одной маленькой ошибки. Это чудовище пещерной системы требует от нас полной сосредоточенности.
— Мы спускаемся. Я думаю, он увеличивается.
— Именно так она и сказала, — язвит Фин.
Я фыркаю, но продолжаю двигаться, и примерно через три-четыре метра я понимаю, что права — туннель открывается. Я не ощущаю, как камни трутся о мои бока или рюкзак, и это хорошо. Это значит, что он действительно куда-то ведет.
— Хорошо, продолжай в том же духе! — Риггс подбадривает, и я знаю, что он тоже чувствует надежду.
— Ты там в порядке, Кей? — спрашиваю я, сохраняя скорость — достаточно быструю, чтобы пройти хороший участок, но достаточно медленную, чтобы не порезаться и не упасть случайно в какую-нибудь неожиданную щель или яму.
— Просто отлично, у меня прекрасный вид на твою задницу, — замечает он, ублюдок.
— Да? Подними голову, брат, я тоже хочу посмотреть, — поддразнивает Фин.
— Вы все такие большие извращенцы, — бормочу я, несмотря на то, что улыбаюсь.
Мы продолжаем ползти, и я слушаю их перебранку, смеюсь вместе с ними, пока не останавливаюсь.
— Стой! — зову я, когда Кален почти натыкается на меня.
— Черт, — восклицаю я, глядя на него. — У нас проблема.
Конец туннеля достаточно широк, чтобы можно было сесть, и, вероятно, достаточно велик, чтобы Кален тоже смог сесть рядом со мной, но я застыла, уставившись в шоке.
— Что? — кричит Риггс. — Гребаная камера вырубилась. Ладно, картинка вернулась… Святое дерьмо!
— Ага, — бормочу я, разглядывая пещеру, в которую выходит туннель. Вот только мы находимся на самом верху, почти достаточно близко, чтобы достать до потолка, а внизу — прямое отвесное падение в воду.
— Что? — огрызнулся Кален.
— Вертикальное падение, слишком высоко, чтобы нырнуть в воду внизу. Мы у потолка в пещере, и есть только один путь, — бормочу я.
— Какой? — спрашивает он, звуча тревожно.
— Свободный лаз через потолок к отверстию, которое я вижу на другой стороне, при этом устанавливая по пути заклáдки26 и веревку.
Я слышу ругательства, когда он подходит ко мне сзади и заглядывает через плечо.
— До него должно быть двадцать метров. Это убьет наши руки, а мы и так измотаны.
— У нас нет выбора, мы не можем вернуться, — я вздыхаю, снимаю сумку и начинаю вытаскивать свое снаряжение, повернувшись в сторону. Кален проскальзывает рядом со мной, хватает меня за руки и сжимает.
