Вместо этого он продолжает:
— Во-вторых, безопасный дом, в котором мы остановились, был предоставлен нам семьей Романо. Ашер, может, и не работает больше на Романо, но он практически им остается, так что было бы неблагородно отказаться от его приглашения.
Еще одна веская причина. Я должна сказать ему, чтобы он прекратил, но не делаю этого. И это большая ошибка, потому что его последняя причина совершенно выводит меня из равновесия.
— И наконец, потому что я хочу этого.
Мой палец нетерпеливо пробегает по планшету, и он переходит на следующую страницу книги. Эротический роман Шарли Роуз. Моя одержимость началась с того, что я стала изучать секс, чтобы копать золото, но через некоторое время мне стали нравиться такие книги. Теперь я подсела на них и читаю их ради удовольствия.
Меня до сих пор поражает, что эти женщины наслаждаются сексом. Что они жаждут его, желают его и думают о нем целыми днями. Я никогда не была такой. До похищения Мины я была слишком молода, чтобы заниматься этим, и слишком занята работой, чтобы интересоваться этим. После того как Мину похитили, это стало средством достижения цели, одним из многих шагов, чтобы вернуть Мину.
Теперь я более открыта для понимания того, откуда берутся эти женщины. Я чувствовала вожделение, которое они описывают, рядом с Николайо, так что, возможно, я смогу почувствовать, как… Я нерешительно оглядываю убежище, хотя инстинктивно знаю, что оно пусто.
Я положила Джекса в ванную ранее, связав, заткнув рот и завязав глаза, а в его ушах звучала музыка в наушниках Beats. Возможно, это излишество, но мне хотелось дополнительного уединения. Мысль о том, чтобы читать эротику в присутствии других людей, вызывает у меня дискомфорт.
Я не могу не задаваться вопросом, каково это — прикасаться к себе и чувствовать себя при этом хорошо. Удовлетворенная тем, что я одна, я позволяю своим пальцам проникнуть под юбку моего сарафана прямо в трусики, надавливая на мой клитор мягкими, ленивыми кругами, пока я читаю слова из романа.
Хорошая девочка.
Только вот… я не хорошая. И скоро я стану еще хуже, чем он мог себе представить, потому что это — прямо здесь — его сострадание — сводит меня с ума. Не задумываясь о последствиях — чего я никогда не делаю, когда нахожусь рядом с ним, — я толкаю его на стул перед собой и запрыгиваю на деревянную стойку маленькой кухоньки. Я слегка раздвигаю бедра. Делаю вид, что осматриваю кровавую рану.
Он тяжело сглатывает, и мои глаза улавливают движение в его горле. Его глаза опускаются — наконец-то, наконец-то — между моих ног, когда он делает еще шаг. Победа.
Я сглатываю при этих словах, а мои пальцы опускаются ниже, медленно проводя по короткой длине моей щели. Я представляю себе Николайо как мистера Джеймса для моего Ремингтона Стрингера, и поражаюсь, когда чувствую струйку влаги на самых кончиках пальцев.
Сердце в моей груди совершает кульбиты, и, несмотря на то, что он даже не прикоснулся ко мне, я чувствую, что становлюсь все более чувствительной. Его глаза не отрываются от меня, и это придает мне смелости пойти еще дальше. Я скольжу пальцами вверх по белым трусикам бикини и провожу по ткани клитора. На полсекунды я чувствую себя неуверенно из-за своего не слишком сексуального белья, но выражение его глаз — немного раздраженное и очень возбужденное — отбрасывает эту мысль.
Я вижу это в своей голове: Николайо в полной мере воплощает мои фантазии о непослушном учителе, берет меня на свою лодку и с тонко завуалированным вожделением наблюдает за тем, как я распадаюсь на части у него на глазах. Закрыв глаза, я позволила планшету выскользнуть из моих пальцев и упасть на мягкий матрас. Свободной рукой я задираю подол платья вверх и через голову.
Правой рукой я провожу по соску, заставляя маленький бутончик болезненно запульсировать. С закрытыми глазами другая рука скользит по губам моей киски и легко проникает внутрь, и я поражаюсь, когда понимаю, насколько я мокрая — сильнее, чем когда-либо в своей жизни, просто от прикосновения к образу Николайо в моей голове.
Я читала эту книгу миллион раз, поскольку у меня никогда не было денег, чтобы часто покупать новые книги. Но никогда еще эти слова не задевали меня так сильно, как сейчас, когда в моей голове возникает образ Николайо, сопровождающий слова.
Вытащив пальцы из киски, я открываю глаза, чтобы посмотреть на них, увидеть своими глазами чужую влагу, пропитавшую их. Но когда я открываю глаза, то обнаруживаю, что Николайо смотрит на меня с края кровати, его напряженные глаза блуждают по моему телу, прежде чем остановиться на моих влажных пальцах.
Я пытаюсь осознать, что он здесь. Даже в его костюме я вижу твердость его мышц, которые сейчас напряжены, что сопровождается сжатыми кулаками, расширенной стойкой и скрещенными руками. Его глаза окидывают сцену, прежде чем упасть на планшет рядом со мной, и мне кажется, что я вижу слабый проблеск улыбки на его лице, прежде чем она исчезает.
— Ты так и будешь сидеть здесь? — спрашиваю я, прилагая немало усилий, чтобы сохранить должный уровень нахальства в своем голосе.
В одних трусиках я чувствую себя уязвимой, такой обнаженной под его взглядом, но я все еще ощущаю влагу на кончиках пальцев и понимаю, что, возможно, именно этого я и хочу. Позволить кому-то — позволить ему — поглотить меня.
Поэтому я умоляю:
— П-помоги мне.
Его ноздри раздуваются, и на краткий миг мне кажется, что он собирается сказать "да", но вместо этого он говорит:
— Нет.
У меня отпадает челюсть, но он уже тянется к планшету, его глаза бегло просматривают отрывок на экране.
— Неправильное поведение? — говорит он, с весельем в голосе читая название книги. Наконец, его губы изгибаются в сексуальной ухмылке, и он читает: — Боюсь, он снова откажет мне. — Он громко смеется над этим совпадением, и этот соблазнительный звук становится успокаивающим бальзамом на свежие раны, нанесенные мне его отказом.
— Скажи мне остановиться. Брось меня в чертово озеро, я не знаю. Но он не делает ничего из этого. Вместо этого он встает и берет пиво — еще раз, а потом возвращается в будку, — голос Николайо прерывается, когда он сам идет на кухню, чтобы взять стеклянную бутылку пива, и о, Боже, я вижу, к чему это ведет.
Он садится на барный стул, ноги раздвинуты, локти на коленях, в одной руке открытая бутылка пива, в другой — планшет.
— Это последнее, о чем я должна думать после сегодняшнего вечера, но это первый раз, когда он не отшил меня, и мне нужно знать, что я не единственная, кто это чувствует. Мне нужно знать, что я влияю на него так же сильно, как и он на меня. Он садится вперед, упираясь локтями в колени, бутылка болтается между двумя пальцами, пока он изучает меня.
— Он хочет посмотреть.
— Я опираюсь на локти и поднимаю колени так, что мои ступни упираются в край стойки. Теперь мои ноги широко расставлены.
Сердце бешено колотится, я откидываюсь назад, упираясь спиной в изголовье кровати, и наклоняю тело, чтобы хорошо видеть Николайо благодаря открытой планировке студийной конспиративной квартиры. Раздвинув ноги, я позволяю ему увидеть влагу, окрасившую мои намокшие белые трусики.
— Если бы кто-нибудь вошел прямо сейчас, он бы показался незаинтересованным.
А Николайо, благословите его, — идеальный мистер Джеймс, его черты бесстрастны, за исключением отчетливого сжатия внушительной челюсти. Я высовываю язык и провожу им по губам, представляя, что вместо этого провожу им по его челюсти. Его глаза жадно следят за этим движением, но кроме этого, он — образ безразличия.
— Но я знаю правду. Он хочет этого. Но он хочет, чтобы я забрала у него право выбора. — Я трусь о трусики, медленно обводя клитор.
Я следую указанию, поглаживая свой клитор под тканью трусиков.
— Прикосновения к себе — это не новость, но когда за мной наблюдает мистер Джеймс, это никогда не было так приятно. Вырывается стон, и мои бедра начинают покачиваться в такт прикосновениям. Он облизывает губы и делает еще один глоток. Когда он садится на свое место, я вижу, как сильно он хочет меня через свои спортивные шорты. Но он не делает ни единого движения, чтобы прикоснуться к себе. Вызов принят.
