— Кстати, о мамах, — сказала Николь, наблюдая, как официант наливает кьянти в ее бокал. — Филип, тебе удалось что-нибудь узнать? Ну, насчет отказа от ребенка?
Филип поперхнулся, обвел взглядом фрески на стенах и гипсовые скульптуры, изображающие детей с гипсовыми гроздьями винограда в руках. Он чувствовал, как Джозеф сверлит его взглядом.
— Нет, дохлый номер. Да ладно…
Может быть, Джозеф пропустит это мимо ушей? Может быть…
— Как это — отказ от ребенка?
Джозеф хранил молчание, а вопрос задала Камилла, в эти дни особенно чуткая к любым упоминаниям о детях.
Филип вспыхнул.
— Да так, меня попросили об одной мелочи. Ничего особенного. — Филип взял два хрустящих хлебца с чесноком. — Попробуй, — предложил он Николь. — Хлеб просто замечательный.
— О чем это тебя попросили? — вступил в разговор Джозеф.
Филип пожал плечами:
— Я же сказал, ничего особенного. Выбрось из головы.
Он положил в рот хлебец и запил его большим глотком вина.
— Я полагал, мы этот вопрос закрыли несколько лет назад.
Джозеф и не подумал прекратить разговор — ему не было дела до того, что Филипу, возможно, не слишком приятно развивать эту тему в присутствии Николь.
— Речь не обо мне, — пояснил Филип. — Меня попросили друзья.
Громкий вздох Джозефа, пожалуй, заглушил на секунду звуки скрипок и мандолин.
— Почему-то людям вечно хочется ворошить прошлое.
— У детей есть свои права. В частности, они имеют право узнать о своем происхождении, если пожелают, — возразила Николь.
Филип тут же запечатлел на ее ненакрашенных губах нежный поцелуй. Он ни разу не спрашивал мнения Николь о правах приемных детей.
— Не согласен, — решительно заявил Джозеф. — Таким образом мы открываем бутылку, и не исключено, что из нее выскочит джинн. Нарушение тайны усыновления — это вторжение в частную жизнь. Подумайте, сколько горя принесет семье разглашение тайны. Я бы назвал это эмоциональным шантажом.
Николь засмеялась:
— Сомневаюсь, что друзья Филипа — шантажисты.
Шантаж. Джесс ни за что не станет никого шантажировать. Вот ее отец — другое дело. У этого человека достало цинизма и жестокости заплатить родственникам ребенка Джесс за то, чтобы они навсегда уехали из города и не пытались встретиться с ней. Вот что такое шантаж.
Филип положил в рот еще один хлебец.
«Двести тысяч долларов, — думал он, прислушиваясь краем уха к спору, разгоревшемуся между Николь и Джозефом. — Двести тысяч долларов были заплачены семье Ричарда, и кто-то заплатил пятьдесят тысяч мисс Тейлор неизвестно за что. В то время это были колоссальные деньги».
— Я же никого не обвиняю. — Джозеф слегка повысил голос. — Просто полагаю, что ничего хорошего не выйдет из встречи человека с женщиной, отказавшейся воспитать его.
Воспитать? Филип вдруг выпрямился.
Шантаж?
Эта версия была чудовищной, но правдоподобной, и Филип уже не мог ее отбросить.
Марша Браун говорила, что найти номер персонального страхового свидетельства легче всего.
Филип быстро поднялся.
— Прошу прощения, — сказал он, — мне нужно срочно позвонить.
— Джесс, — выдохнул он в трубку, — как звали отца вашего ребенка?
На другом конце провода повисло молчание.
— Ричард. Ричард Брайант.
Опять наступило молчание. Филин чувствовал, как забилось его сердце, как заиграл адреналин в крови.
— Может быть, Ричард Брайант-младший, — тихо добавила Джесс. — Я точно не помню. Прошло столько времени…
Филип прикрыл глаза.
— Отлично, Джесс. Я скоро вам позвоню.
Он достал из кармана горсть мелочи и набрал номер Марши Браун.
Джесс подошла к окну. Не понятно, почему Филип вдруг заинтересовался фамилией Ричарда. Какое это имеет отношение к ребенку?
— Мама!
Джесс вздрогнула от неожиданности, но обрадовалась, что услышала голос Тревиса, а не Моры.
— Да, родной?
Тревис стоял посреди кухни, весь мокрый и грязный. Он устроился рабочим по уборке территории кондоминиума, заявив матери, что отныне сможет платить за учебу в колледже сам, а не брать деньги у нее.
Джесс уставилась на своего восемнадцатилетнего рыжего сына, выглядевшего так, будто он только что вылез из песочницы и попал под проливной дождь.
— Так, поскользнулся чуть-чуть.
— Чуть-чуть? — Она всплеснула руками. — Немедленно переодевайся, я брошу все это в машину.
Тревис расстегнул рубашку и снял джинсы.
— Что ты, собственно, делал возле пруда?
— Боже мой, Тревис!. — раздался с порога голос Моры. — Хватит разгуливать в трусах. Эдди уже выехал.
Джесс, скомкав грязную одежду, поспешила к стиральной машине.
— Он упал в пруд, — бросила она Море. — Не приставай к нему.
С того дня, как Мора приехала домой на летние каникулы, Джесс ощущала напряжение в их отношениях. До сих пор она не упрекала дочь за то, что та все разболтала Чарльзу. «Но, — думала Джесс, запуская стиральную машину, — возможно, лучше было бы наконец объясниться. Мора, конечно, покричит, зато потом успокоится».
Она вернулась на кухню. Мора стояла у открытого холодильника. Тревис, вероятно, ушел в комнату, по обыкновению, подчинившись старшей сестре.
— Мора, — тихо сказала Джесс, — удели мне, пожалуйста, минутку.
— Что у нас есть вкусного? Чем мне кормить Эдди?
Джесс не спросила, почему бы Эдди не привезти что-нибудь с собой: Он решил остаться в Йеле на лето, и у Джесс возникло подозрение, что на нее лягут заботы о его пропитании.
— У нас есть цыпленок. Сделай ему сандвич.
Мора захлопнула дверцу холодильника.
— На Багамах были тушеные моллюски и махи-махи.
— А в Коннектикуте будет сандвич с цыпленком., — Джесс потерла затылок.
Мора оглядела кухню, словно ожидая, что на столе материализуется блюдо с тушеными моллюсками.
— Он должен появиться с минуты на минуту.
— Закажи пиццу.
— Фу!
— Раньше ты не морщилась.
Ей хотелось сказать, что в последнее время Мора сильно изменилась: стала воротить нос и от брата, и от матери, но она сдержалась. Да, ясно, как отреагирует Мора, если Джесс еще раз попытается завести разговор о поисках ребенка.
Мора снова открыла холодильник.
— Так о чем ты хотела со мной поговорить?
Раздался звонок в дверь.
— Ри, это Эдди! — Мора захлопнула холодильник и помчалась в прихожую.
— Ничего особенного, — пробормотала Джесс. — В любом случае ты скажешь «фу».
Два дня спустя, когда Филип сидел в новом кресле в своем новом кабинете, на столе у него зазвонил аппарат внутренней связи.
— Вас просит Марша Браун, — сообщила секретарша. Филип схватил трубку.
— Слушаю вас, Марша.
— Я нашла их, — услышал он.
— Их?
