Погруженный в воспоминания, Эдмунд, казалось, стал выше ростом, выцветшие глаза засияли ярче.
— Но Шейла слишком свободолюбива, чтобы кому-то принадлежать, — проницательно заметил Картер.
Воистину для него наступил час озарений: он вдруг понял, что Пейдж чем-то похожа на его мать — она такая же свободолюбивая.
— Возможно, ты прав, — сказал Эдмунд. — Я не хотел, чтобы моя жена занималась чем-то, кроме семьи и дома, чтобы она рисовала непонятные картины и ходила в бесформенных хламидах, как это принято у богемы. Мы начали спорить, потом ссориться. Наверное, в одну из этих ссор Шейла меня разлюбила. — Эдмунд помолчал, вспоминая. — Я надеялся, что второй ребенок привяжет ее к дому, но вышло наоборот. Шейла почувствовала себя в ловушке, и у нее возникло отчаянное стремление вырваться, сбежать. И вот однажды, возвращаясь из деловой поездки, я нахожу в спальне вместо жены записку, в которой она пишет, что улетела в Европу. Я был вне себя от ярости. Конечно, моя гордость была задета, если бы правда открылась, надо мной смеялись бы не только враги, но и друзья. Но самое ужасное заключалось в том, что я по-прежнему был от нее без ума. И я сделал вид, что похоронил ее. Мне так было легче. А потом тайком оформил развод и через два года женился на Аманде.
— Ты все еще любишь Шейлу? — мягко спросил Картер.
Эдмунд наконец посмотрел сыну в глаза.
— Не знаю, честно тебе скажу. Наверное, нет, ведь прошло столько лет… Я натворил много такого, чего делать не стоило. Даже тогда я понимал, что поступаю неправильно, но не мог остановиться, я был как одержимый. А расплачиваться за мои ошибки пришлось тебе. Если тебя это хоть немного утешит, знай, что совесть мучает меня уже много лет.
Но у Картера оставалось еще несколько вопросов.
— Ты всегда держал меня на расстоянии, но не Стивена. Почему?
— Неужели не понимаешь? Посмотри на себя в зеркало, ты же точная копия Шейлы, только в мужском варианте.
Кусочки головоломки постепенно складывались в целостную картину. Картер взлохматил пятерней и без того растрепанные ветром волосы.
— Я не брал кольцо.
Эдмунд снова помрачнел.
— Еще одна моя ошибка. На прошлой неделе, когда я втолковал Стивену, что ни при каких обстоятельствах не исключу тебя из завещания, он признался, что ребенком закопал кольцо под старой яблоней. Его уже нашли и отдали ювелиру на реставрацию. Мне следовало догадаться, что ты бы не стал воровать фамильные драгоценности. Прости, Картер.
— Извинения приняты. — У Картера полегчало на душе. — Я рад, что Стивен сознался.
— То, что Стивен стал таким, каков он есть, тоже мое упущение, — вздохнул Эдмунд. — Это я его избаловал.
Картеру еще не доводилось видеть отца пристыженным, тем паче кающимся. В нем шевельнулись теплые чувства по отношению к отцу, более того, он даже почувствовал, что между ними есть нечто общее.
— В воскресенье я должен был жениться на Пейдж, она беременна от меня, но она сбежала, и я не знаю, где ее искать.
Эдмунд внимательно выслушал рассказ сына и заключил:
— История повторяется. Смотри, Картер, не делай те же ошибки, что сделал я. Спрячь свою гордость, признайся в любви, а потом не мешай Пейдж быть самой собой.
В отличие от Шейлы Эдмунд любил давать советы. Картер грустно улыбнулся и пообещал:
— Так я и сделаю… если, конечно, найду ее.
Эдмунд похлопал сына по плечу.
— Желаю удачи.
— Спасибо, папа. Удача мне очень нужна.
На прощание отец грубовато пробурчал:
— Приезжай в любое время, мы тебе всегда рады.
— Обязательно приеду.
Картер сошел на берег и стал подниматься по склону холма к дороге. Он шел и думал, что больше всего на свете ему нужна не удача, а Пейдж. И его отец, и его мать с поразительной легкостью заключили, что он любит Пейдж, и их это нисколько не удивило. Но если это любовь, думал Картер, тогда непонятно, почему люди ее так превозносят, очень уж много в ней боли.
Перекинувшись несколькими словами с Дональдом, он сел в машину и поехал в аэропорт встречать Дага.
Двадцать четыре часа спустя Картер бесцельно бродил по берегу океана в окрестностях коттеджа Дага. День был теплым, солнечным, но настроение у Картера было пасмурное. Он сильно сожалел, что поддался на уговоры друга и согласился провести день в его коттедже, где все напоминало ему о Пейдж.
По песку зашуршали шаги, Картер оглянулся.
— Вот, возьми, — сказал Даг, — принес тебе пива. По-моему, тебе не помешает выпить.
Картер взял запотевшую бутылку и буркнул:
— Спасибо.
— Может, расскажешь, наконец, в чем дело?
Картер обрисовал Дагу ситуацию лишь в общих чертах: Пейдж сбежала, свадьба отменяется. С тех пор друзья говорили обо всем, кроме того, что мучило Картера.
— Ты что же, пригласил меня в расчете, что я разговорюсь?
Даг усмехнулся.
— Точно.
— Давай посидим на террасе, — предложил вдруг Картер.
— Пошли. У меня есть текила, в крайнем случае можно просто напиться, если ничего другого у нас не получится.
Даг вынес на террасу и поставил на плетеный столик тарелки с пиццей, бутылки с пивом и стаканы.
— Я тут подумал и решил, что все обернулось к лучшему, — философски заметил он. — Тебе повезло, что ты избавился от Пейдж. На кой черт она тебе сдалась? С тех пор, как вы познакомились, она только и делает, что водит тебя за нос.
— Болван, она беременна! — взорвался Картер.
Даг прищурился и пристально посмотрел на друга.
— Ты не говорил. А ты уверен, что ребенок от тебя?
— Черт возьми, конечно, уверен!
— Почему «конечно»? Он может быть чьим угодно.
— Ты не знаешь Пейдж!
— Не знаю и, признаться, не уверен, что жажду с ней знакомиться. — Даг помолчал. — Значит, ты хочешь этого ребенка?
— Он мой.
Картер с неудовольствием отметил, что произнес это точь-в-точь, как его отец. Даг тем временем продолжал свои логические построения:
— Итак, это твой и ее ребенок. Ты уверен, что Пейдж не гоняется за твоими деньгами?
— Если так, она бы не сбежала.
— Кто их разберет, этих женщин, они такие хитрые.
— Только не Пейдж! — отрезал Картер.
Даг снова замолчал, потом откусил кусок пиццы, запил пивом и, проглотив, вынес вердикт:
— Ты втрескался в эту девчонку по уши.
Картер почувствовал себя неуютно.
— За последние два дня ты уже третий, кто мне это говорит. Мне до чертиков надоело, что все копаются в моих чувствах!
Даг развел руками.
— Не пойму я тебя, дружище. Если ты ее не любишь, то почему у тебя вид, как у побитой собаки? А если любишь, то какого черта торчишь тут со мной, вместо того чтобы ее разыскивать?
