Неожиданно резкий телефонный звонок заставил всех вздрогнуть.
– Прошу извинить. Спутниковая связь.
Галимский достал из внутреннего кармана куртки телефон, набрал цифровой код и по-военному лаконично произнес:
– Галимский. Двести тридцать четыре. Слушаю!
Его взгляд стал сосредоточенным, лицо приобрело свирепое выражение, словно на старика-добряка надели маску жесткого и волевого начальника. Некоторое время он внимательно слушал, потом сказал:
– Я понял. Немедленно просканировать его в режиме литер [40] -фильтрации. Завтра мне к девяти тридцати всю подсветку. [41] Обзор по закладкам [42] и заплюсовкам [43] . На полосатых [44] – обязательно! Выполняйте!
Он резко поднялся из-за стола, сухим, казенным тоном произнес:
– Вынужден попрощаться. Объект моих устремлений больше не здесь.
Душистый вечер остывал и таял. По озеру крался плотный белесый туман. Закат лисьим хвостом заметал остатки солнечного света. Берег озера был тихим и пустынным, только для них двоих. Это и в самом деле было похоже на необитаемый остров.
– Евгения Антоновна и Алексей Васильевич… Как же им в жизни повезло!
– Это правда, – эхом отозвался Обнаров.
Тая заглянула мужу в глаза.
– Костя, мы так сможем?– Сможем. Нам повезет. Я тебе обещаю.
– Вот сука! Ну, сука ты жареная!!! – орала Ольга Беспалова и грозила вслед маршрутке кулаком.
Новая белоснежная дубленка была в рыжих потеках грязи. Грязь с дубленки змеями стекала на светло-серую шерстяную юбку и жирными кляксами падала на примятый ногами снег на тротуаре.
– Что ж вы так неосторожно-то? Прямо возле лужи стоите.
Пожилая женщина, шедшая мимо, сокрушенно покачала головой.
– Сразу в химчистку идите, – мимоходом посоветовала другая. – Надо, чтобы не высохло. Вода с реагентом. Реагент вам дубленку испортит.
– Да-да! Сейчас все брошу и пойду химчистку искать! – огрызнулась Беспалова.
Бросив сумки на тротуар, она носовым платком стала стирать грязь с одежды.
– Будь ты проклят, гадина! Чтоб у тебя не встало ничего и никогда! – зло, сквозь слезы бубнила она, стирая то грязь с дубленки, то слезы со щек.
– О-го! Ты кого это так?
Тая, легкая, изящная, выпорхнула из новенького «Ниссана» и подбежала к подруге.
– Привет!
– Здравствуй… – нехотя отозвалась Беспалова и, бросив бесполезный грязный носовой платок на дорогу, жалобно всхлипнула. – Вот сука! Кобель чертов!
Она прикрыла глаза ладошкой, силясь не расплакаться.
– Перестань, Оленька. Ну, бывает. Если не страшно, садись, я тебя домой отвезу. Я же наконец права получила!
– Очень за тебя рада, – хмуро пробубнила Ольга и, продолжая отпускать ругательства, стала подбирать лежащие на тротуаре пакеты.
Тая деятельно помогала, потом услужливо открыла дверцу, разместила покупки, усадила подругу на переднее сиденье и села за руль.
Резво, под неодобрительный гул клаксонов они влились в поток.
– Нет, гадина! Просто гадина! Никогда не прощу!
– Перестань, Оль. Посмотри, движение какое! Этот водила просто замотался. Водители маршруток вообще ничего, кроме своего графика, не видят.
– Тай, да какого «водилу»?! Не до водилы мне! Не сахарная, не растаю. Я козла своего… Понимаешь? Я козла своего сейчас видела!
– Сережу?
– Падаль! Стоит на светофоре и «соску», белобрысую, за сиськи лапает. А та млеет, б. дь! Это он так в Дмитрове на съемках. Представляешь?! Баб, гаденыш, снимает!
Ольга все же заплакала. Трогательно, ладонями, по-детски она тщетно стирала то и дело сбегавшие по щекам слезы.
– Тай, надоело. Понимаешь? Пашу, как лошадь. Дети на мне, дом на мне, интернет-кафе на мне. Я в театре ничего стоящего не играю из-за того, что занята домом и бизнесом мужа! Я кино из-за семьи бросила! Я похоронила себя как актрису! Все для Сереженьки! От всего его освободила, гаденыша. Только бы карьере его не мешать! Опять же, двое детей, дом, квартира, машины, дачи, достаток… Ну все же для спокойной жизни есть! Нет. Не может. Не ценит! Девок ему подавай! Скотина!
Тая погладила подругу по плечу.
– Ну, успокойся. Хватит. Все.
– Как успокоиться, Тая? Вечером придет как ни в чем не бывало, врать начнет, а ночью с супружеским долгом полезет. Противно!
– Бедненькая моя. Он детей любит. Терпи ради детей.
– А что ты меня успокаиваешь?! На своего посмотри! Твой точно такой же! Мозгов, может быть, побольше. Умеет получше скрыть. Это Костя моего Сережку с толку сбил! Сережка таким не был. Все дружба их проклятая. Мы уже женаты были. Уже дети. А твой холостой. И все подначивает, дрянь, подначивает, мерзавец!
Тая протестующе вскинула руку.
– Оля, в тебе говорит обида.
– Да какая обида?! Ты думаешь, Обнаров женился на тебе и перестал быть Обнаровым? Может быть, ты не знаешь, но в актерской тусовке слова «Обнаров» и «бабник» – это синонимы! Я помню Костю на прошлом «Кинотавре». Я даже если разуюсь, у меня пальцев не хватит, чтобы перечислить всех его зазноб за три-то дня! Пиво, водка, девки, пляж. Это расписание твоего святого Обнарова. Горбатого даже могила не исправит, не то что два месяца брака. Я уверена, что, если ты нагрянешь без предупреждения в киноэскпедицию к своему обожаемому Костику, тебя ждет масса сюрпризов!
Вечером Тая попросила мужа взять ее с собой на съемки в подмосковный Серпухов. Муж отказался наотрез. Она настаивала. Он не уступал. Они поссорились. Потом вроде бы помирились.
– Костя, а ты знал, что Беспалов изменяет жене? – вдруг спросила Тая.
– Знал.
– А разве это нормально?
– Что ты как маленькая? Хорошо… Плохо… Черное… Белое…
– Пожалуйста, поговори с Сережей. Мне жалко Ольгу. Она хорошая.
– Нет.
– Почему?
– Каждый имеет право жить так, как хочет, пусть и не совсем правильно по нашим понятиям.
– Ты оправдываешь его?!
Обнаров вздохнул, взъерошил волосы и тоном вынужденного отвечать сказал:
– Для него это приемлемо. Это его жизнь. Осуждать я не вправе. Ты хочешь знать, приемлемо ли это для меня? Отвечаю: нет. Спросишь, почему? Это было бы подлостью по отношению к тебе, а я уважаю и люблю тебя. Очень люблю. Еще вопросы есть?Вопросов у нее не было, а вот осадок… Нехороший осадок в душе остался.
В тот день из училища Тая вернулась не поздно. Но вернулась вымотанная и физически и морально. Пластические этюды, над которыми работали весь день, казались ей пустым и никчемным занятием, не имеющим конечной цели. Нет, она превосходно справилась со всеми заданиями, но клоунаду и в жизни и на сцене просто терпеть не могла.
