Десять дней, которые Женя провела с Димой перед окончательным отъездом, были самыми счастливыми в ее жизни. Каждый день они были вместе, везде вместе. А одну ночь даже провели в палатке на острове. Взяли спальник один на двоих... До утра просидели у костра, вспоминая школьные годы. А уже под самое утро легли, но в спальнике было так тесно, что они прохихикали весь остаток ночи, так и не заснув.
Надежда Петровна не рассердилась на дочь. «Конечно, плохо, что не пошла на экономический, – думала мать. – Но конкурс ведь большой оказался, да и плата там высоченная... А тут еще дефолт этот проклятый, еле оклемались после него. Так что и биологом тоже неплохо – будет любить и оберегать природу, а то вон понастроили заводов кругом, дышать нечем стало. Плохо только, что Женя по хозяйству не помогает, все бегает где-то как вертихвостка». Дочка появлялась дома только к ночи, а то и вовсе не приходила до следующего вечера, и от этого Надежда Петровна все чаще вздыхала: «Не дай бог, забеременеет девочка раньше, чем учиться начнет».
Дни счастья пролетели для Жени незаметно, и вот наступила пора прощаться с родным городом. В этот раз девушке было легко уезжать, ведь с ней рядом был ее Дима!
Их попутчиками в купе оказались две пожилые дамы. Молодые люди представились как муж и жена. Эта маленькая шалость так понравилась Жене, что, пока ехали, она непрестанно называла Диму «дорогой» и требовала к себе внимания в самых незначительных мелочах, как, считала она, подобает поступать только что обвенчанной особе. И это здорово действовало на старушек. Когда разносили чай, одна из них крикнула проводнице: «Сюда еще два стакана, пожалуйста, – здесь военный с супругой!»
Дима проводил Женю от вокзала до самого общежития. Упросили вахтершу разрешить ему подняться на этаж занести вещи, а потом спустились на улицу, к остановке троллейбуса.
Женя и сама не понимала точно почему, но расставаться ей было не особенно тяжело. Они же теперь живут в одном городе, ничто не помешает встречаться друг с другом.
– Я постараюсь побыстрей взять увольнительную, – пообещал Дима, поцеловав девушку на прощание. Он записал адрес, номер комнаты и запрыгнул в троллейбус.
Женя и Галя устроились в общежитии в одной крохотной комнате. Кроме них, там жила еще одна девочка, приехавшая с Поволжья, очень спокойная и тихая, которая им сразу пришлась по душе. Ира уже год училась на экономическом, но оказалась старше Жени на три года. Она сразу ввела новеньких в курс всех дел, рассказала правила студенческого общежития, и они в тот же день без проблем влились в жизнь этого шумного, переполненного неурядицами и скандалами муравейника.
На каждом этаже была кухня с электроплитой. Девушки готовили в определенное время, чтобы не мешать друг другу. В комнатах готовить запрещалось – за это нещадно карали. Нельзя было даже чайник включать, хотя все делали это тайком. На первом этаже общежития были душ и прачечная. В прачечной стояли две «Вятки», что Женю не очень обрадовало: незадолго до ее отъезда у родителей вышла из строя такая же машина, правда, проработала она, как часы, лет десять. Так потом и оказалось – постирать на этих «Вятках» было не таким легким делом, к ним вечно была длиннющая очередь, а иногда стиральные машины ломались, и девушки долгими неделями ждали мастера. А ломались они почему-то всегда одновременно.
Жене и Гале более-менее повезло с соседями. В дальнем крыле по выходным частенько устраивались пьяные оргии, а у них было поспокойней. Но все равно закрывались на ночь – боялись парней, которые иногда забредали днем, разыскивая знакомых девчонок. Парни умудрялись проникать в общежитие даже ночью. Если вахтеры обнаруживали в здании таких нарушителей спокойствия, немедленно поднималась тревога. Парней искали по всем этажам, барабаня в каждую комнату, и в такую ночь можно было забыть про сон.
Но в целом жить было весело.
Первые две недели студенты не учились – была пора сбора урожая. На яблоки в плодосовхоз под Туапсе отправилось больше половины курса, потому что пообещали большие деньги. Спали в каком-то хлеву, мальчики на одной половине, девочки – на другой, а посередине – символическая перегородка, наскоро сколоченная из кусков фанеры. Все страдали бессонницей. Шутка ли, мальчишки то и дело заглядывали через фанеру, строили рожи, травили пошлые анекдоты, а иногда даже утаскивали на свою половину зазевавшуюся девицу, и тогда поднимался визг на всю округу. А некоторые из девчонок – Женя их запомнила: Валя, Марина и две Оли – ночью, когда все более-менее утихомиривались, сами пробирались на половину мальчиков и шуршали там до утра. Потом ходили сонные весь день, но едва наступала ночь – все повторялось. Но под конец уборочной угомонились даже самые любвеобильные – всю ночь наработавшиеся студенты спали как убитые.
В общагу вернулись уже как старые знакомые, будто все школьные годы вместе пробегали. Первым занятием была высшая математика. Жене это хорошо запомнилось, потому что математик был очень примечательный. Он носил очки в толстой, как говорят, роговой оправе и черный потрепанный портфель. Лысый такой господин с галстуком на толстеньком животике. Войдя в аудиторию, он сухо представился: «Павел Эдуардович Величко, прошу любить и жаловать» – и, поддев дужку очков пальцем, внимательно оглядел первые ряды, где сидели одни девушки. Улыбнулся скромно, кашлянул, открыл портфель и выложил на кафедру огромную тетрадь в красной обложке.
– В эту красную книгу я буду записывать нерадивых студенток.
Все притихли. «Вот забавно, – усмехнулась про себя Женя, – еще не прошли школьные привычки, воспоминания о сердитых учителях...» Но вдруг раздался голос с галерки:
– А студентов?
Это спросил Вовик – самый храбрый из парней.
– Студенты, молодой человек, а это я знаю по своему богатому опыту, обычно бывают ретивыми в математических науках, – замысловато ответил Павел Эдуардович. – К тому же если учесть, что мужского полу на вашем курсе... кхм... всего четыре человечка, то можно было и не делать этой реплики. Итак-с. Давайте познакомимся.
Всю первую половину занятия он по списку называл студенток. Они вставали, кто кокетливо, а кто простодушно глядя на него, а он, изучив барышню, вежливо говорил одним словом: «Пасибоможтесесть». Парней Павел Эдуардович проигнорировал, сказав, что познакомится с ними по ходу дела. Оставшийся час господин Величко читал нотации про то, как важно посещать его лекции и как важна математика в жизни не только биолога, но любого смертного.
Но уже несколько дней спустя Женя поняла, что вуз – это не средняя школа. Правила здесь были совсем другими, более свободными. Можно было спокойно прогулять лекцию, а потом переписать конспект у подруги. Конечно, злоупотреблять этим не следовало, потому что староста группы отмечала в журнале всех отсутствующих. Она говорила, что есть определенное число прогулов, после которого студента могли отчислить. Да еще и некоторые преподаватели с удовольствием «заваливали» прогульщиков на зачетах и экзаменах.
