Я фыркнула.
— Спасибо большое, черт возьми.
Эйдин рассмеялась в ожидании моей кошмарной истории.
— Мне приснился грязный сон об Алеке, и он знает об этом, — выпалила я и закрыла глаза.
Мгновение стояла тишина, а затем в трубке раздался свист.
— Тебе приснился мокрый сон? Так держать, детка. Юху! Киле снятся грязные сны. Г-р-я-з-н-ы-е сны о...
— Эйдин, пожалуйста! Ты не помогаешь!
— О, прекрати! Это весело, где твое чувство юмора?!
Я застонала.
— Я не могу. Просто не могу найти в этом ничего смешного. Он знает, что у меня был грязный сон о нем. Он знает, и он смеялся надо мной!
Эйдин прекратила смеяться.
— Он смеялся над тобой или над твоей реакцией на грязный сон о нем?
Я открыла рот, чтобы ответить, но закрыла, задумавшись над ее вопросом.
— Так я и думала. Ты предположила, что он посмеялся над тобой, и все испортила.
Я нахмурилась.
— Ты говоришь так, будто я делаю все, чтобы его оттолкнуть...
— Ты ничего не делала, кроме как отталкивала его с того самого момента, как встретила. Ты забыла, что именно он делает тебе одолжение? Ему не обязательно быть там, Кила. Он не обязан иметь с тобой ничего общего, и все же он там. Позволь ему немного расслабиться. Знаю, ты опасаешься, что он хочет только трахнуть тебя, но, по крайней мере, он признает, что хочет тебя, вместо того чтобы действовать за твоей спиной и тобой воспользоваться. А еще, я уверена, что все эти разговоры, это его способ сказать, что он заинтересован в тебе.
Я нахмурилась.
— Ненавижу, когда ты права.
— Конечно, ненавидишь, никто не любит ошибаться.
Я вздохнула.
— Отлично, следующий вопрос — твое влечение.
Я закатила глаза.
— Ненавижу Алека.
— Тебя привлекает его внешность, но, возможно, он не нравится тебе, как человек.
— Это так поверхностно, нравиться кому-то из-за внешности.
Эйдин фыркнула.
— Тогда большая часть населения Земли недалекая, потому что большую часть времени то, что в первую очередь привлекает людей друг к другу — это их внешность.
Зная, что она права, я пробормотала:
— Наверное.
Она мечтательно вздохнула.
— Он был хорош?
Я ахнула. — Это же был сон, и на самом деле, это был кошмар.
Эйдин расхохоталась.
— Это был сон, а не кошмар. Мне снилось много снов об Алеке...
— Он не был рядом с тобой, когда тебе снилось такое.
— Вот почему ты бесишься? Потому что думаешь, что он знает, что тебе приснилось...
— Он на самом деле знает. Он посмеялся надо мной, когда увидел... — я прервалась, застонав.
— Разве мы уже не обсуждали это? Откуда ты знаешь, что он не посмеялся над твоей реакцией?
— Он видел... доказательства.
Я поморщилась, закрыв лицо свободной рукой.
Эйдин на секунду притихла, а затем рассмеялась.
— Ты кончила? Словно действительность прорвалась сквозь сон? Черт, да тебе буквально приснился мокрый сон.
— Это не смешно! — закричала я. — Мне приснился секс-сон с Алеком, что в этом смешного?
— Это совсем не смешно. Ничего смешного нет в том, что я трахаюсь во сне, а не в реальной жизни, — прозвучал его голос.
На мгновение я закрыла глаза, прежде чем повернуть голову и посмотреть в сторону двери. Алек стоял на входе с пакетом в одной руке и букетом цветов в другой.
— Эти цветы — извинение за то, что ты смеялся надо мной? — с любопытством спросила я.
— Нет, они должны украсить комнату, потому что в ней витает темная аура благодаря тому, что твои трусики волнуются из-за подобной глупости.
— Не смей говорить о моих трусиках, долбаный придурок. Не смей, мать твою! — ответила я, заставляя Алека и Эйдин разразиться смехом.
Я хотела застрелить их обоих.
Отвернувшись от Алека, я сосредоточилась на своем телефоне.
— Ты не должна смеяться вместе с ним, ты мой друг, поддержи меня!
— Нет, потому что он прав. Твои трусики волнуются из-за глупостей.
Я сузила глаза и громко вздохнула.
— Хорошо, может быть, они и волнуются, но по очень важной причине!
Я чувствовала, что совершила самый страшный грех.
Алек фыркнул.
— Тебе приснился грязный сон, большое дело.
Я отключила телефон, прерывая смех Эйдин и нырнула под одеяло, мечтая умереть. Смех Алека последовал за мной, и я попыталась заткнуть уши пальцами, чтобы заставить его исчезнуть, но это не помогало.
Затем он прыгнул на кровать и перенес часть своего веса на меня.
— Свали с меня, ты весишь тонну! — пожаловалась я.
Алек улегся рядом со мной.
— Слушай, я знаю, ты смущена из-за того, что случилось этим утром, но у меня есть кое-что, чтобы подбодрить тебя.
Любопытство взяло надо мной верх, поэтому я медленно выглянула из-под укрытия. Алек посмотрел на меня и ухмыльнулся, когда поднял вверх пакет, который был у него, когда он вошел в комнату.
Я уставилась на него.
— Что ты мне купил? Машину времени?
Он фыркнул.
— Нет, просто кое-что, что поможет тебе почувствовать себя лучше, — произнес он, вручая мне пакет.
Я взяла его, заглянула внутрь и улыбнулась, когда увидела коробку конфет.
— Спасибо, но я на диете и не могу есть...
Алек поднял руку и покачал головой.
— Нет, я принес тебе эти конфеты в качестве подношения мира, и ты возьмешь их, и съешь, и они тебе понравятся.
Кем он себя возомнил?
— А если я этого не сделаю?
Он ухмыльнулся.
— Если ты этого не сделаешь до того, как твоя мама окажется здесь, я расскажу ей, что у тебя был мокрый сон обо мне, и ты испортила наши простыни.
— Ублюдок! — закричала я, кинувшись на него с кулаками.
Алек схватил меня и засмеялся, упав на кровать и потянув за собой. Я изо всех сил пыталась от него отделаться, сев на него верхом. Он подмигнул мне, указывая на наше положение тел.
— Это тебе о чем-то напоминает? Может быть, какой-то определенный сон?
— Нет, потому что во сне ты был сверху, — я распахнула глаза в ужасе от того, что только что сказала. — Заткнись нахрен, Алек.
Он рассмеялся, когда я скатилась с него.
— Я ненавижу тебя, — произнесла я в подушку.
Он обнял меня.
— Неправда. Я могу тебе не нравиться, но ты меня не ненавидишь. В конце концов, мы друзья, а друзья не должны ссориться, как мы.
— Друзья, да?
Я вздохнула, сдаваясь.
— Хорошо, мы друзья. Теперь ты отстанешь от нас?
— Нас?
Я закатила глаза. — Меня.
— Но ты сказала нас.
— Нас также означает меня.
Алек наклонился ко мне.
— Знаешь, что? Я живу в Ирландии уже три года, и ирландцы все еще ставят меня в тупик, когда говорят определенные вещи.
Я пожала плечами.
— Видно тебя все устраивает, раз ты все еще живешь там.
— Даже если бы мне не нравились местные жители, я бы все равно там жил.
Я подняла брови.
— Почему?
— Там, где моя семья, мой дом... Еще мне очень нравится природа.
Я усмехнулась.
— Мне тоже, там красиво.
— Ты красивая.
Я вспылила.
— Прекрати это.
— Что прекратить? — Алек улыбнулся, посылая мне «трахни меня» взгляд.
— Это! Перестань пытаться соблазнить меня.
Он моргнул и рассмеялся.
— Прости, я даже не подозревал, что соблазняю тебя.
— Может быть, это потому, что ты флиртуешь с людьми так часто, что это стало твоей второй натурой так же, как и дыхание — ты делаешь это и даже не замечаешь.
— Это навык.
— Это заноза в заднице, вот что это такое.
Он пошевелил бровями. — Я знаю, что еще может стать занозой в твоей заднице...
— Алек, клянусь Богом, если ты закончишь это предложение, я засуну свою ногу так далеко в твою задницу, что тебе понадобится хирург, чтобы вытащить ее.
Он в оцепенении уставился на меня, а затем пробормотал:
— Ты еще более изобретательна со своими угрозами, чем Брона.
Я улыбнулась про себя.
— Мне жаль, что я угрожаю тебе, и раз я здесь, прости что я такая сука. Почему бы нам не начать сначала? Привет! Я — Кила Дейли, приятно познакомиться.
