— Что? — спросил с нетерпением.
— Я счастлива. И с ужасом думаю о том, что могла тебя потерять и всё это потерять. Кстати, я и замуж за тебя выходила Катьке назло! — призналась-таки в самой страшной своей пакости папиной жене.
— Страшная месть, бедная Катюха. — посмеиваясь, оценил Максим, прижимая меня крепко к себе, до треска одежды, — Я тебя тоже очень люблю. Насквозь прям! — и поцеловал, конечно.
Рьяно и настойчиво с жадностью словно отбирают.
— А знаешь что? — хитро посмотрела на мужа отрываясь от него с неохотой, но сказать хотела.
— Что?
— У Нового года не мандариновый аромат. — я посмеялась и Максим тоже, потому что мы оба понимали о чём я.
— Я пропах ими? — он нюхнул рукав своего пальто, и мы всё же двинулись к машине.
— А я что нет? — удивилась, ведь две коробки, доставленных утром подгузников, простояли в прихожей возле гардеробной полдня и всё успело пропахнуть этой вездесущей отдушкой.
— Больше эту фирму не заказываем иначе от нашего дома начнут шарахаться все соседи, а от меня все сотрудники. — заявил Максим, открыв мне дверь автомобиля.
— Может их занести в гараж и там проветрить? — жалко было денег, Максиму с неба не падают, с трудом зарабатывает.
— Мать, ты с ума сошла? — с усталой улыбкой супруг повис на двери.
— А что?
— Ну они так через коробку и упаковку воняют, что будет, если ты это всё вскроешь? И ладно ещё один такой ароматный подгузник по дому будет перемещаться, благоухая цветочками и детской присыпкой, но пять ядрёных ароматизаторов на наш дом многовато. У нас еда пропахнет этим чудом ясельной гигиены. Лучше раздать нуждающимся, тем у кого по одному ребёнку и после Нового года. Он должен пахнуть мандаринами и ёлкой! — на этом Максим мягко закрыл дверь, и обойдя машину, сел за руль.
Новый год
Татьяна
Планировать что-то с пятью детьми просто нереально, но мы всячески старались успеть встретиться за праздничным столом хотя бы в полночь и чокнуться бокалами. Соседи начали запускать салюты на час раньше перебудив громкими залпами всех кроме Юли. Она так плохо спала в последние дни из-за зубов, что сейчас навёрстывала упущенное, хоть из пушки стреляй.
Юля — ребёнок наоборот. Вот уж точно!
Отмечали всей большой семьёй у нас дома, так как он большой и помощников с детьми сразу прибавлялось. Поэтому, как и на дне рождения Максима почти каждому достался малыш.
Мои сводные братья копошились у ёлки в игрушках, мама держала Витю, папе достался Егор, Катя взяла Сашу, а дядя Ваня тутушкал Влада. Все в смешных шапочках с рожками оленей, идея Максима.
— Давайте фотографию сделаем у ёлки. — предложила бабуля, выставляя камеру на штативе.
— Ба! Пять минут до боя! — возмутился Максим.
— Успеем! Давайте быстренько! — с бабулей спорить было бесполезно, и все, жаждущие выпить ровно в первую минуту наступившего следующего года, поторопились встать у ёлочки.
Бабуля нажала кнопку, и поймав Крота, встала рядышком.
— Улыбаемся и машем. — съехидничал Максим, прижимая меня к себе.
Вспышка ослепила несколько раз подряд, и все вернулись к столу следя за часами. Смех, разговоры, под тихую музыку из старых новогодних фильмов и стопроцентное ощущение счастья.
Когда куранты пробили двенадцать, родные поздравили друг друга с Новым годом, загадали желания под звон бокалов. В душе было такое неописуемое состояние счастья. Счастья несмотря ни на какие трудности, хотя их хватало.
— Что загадала? — с хитрой улыбкой спросил муж.
— Ну уж точно не детей. — смеясь, ответила, а то он так про МВД говорил, словно всерьёз.
— Ладно, не говори. А то не сбудется. — предупредил Макс.
— Это точно сбудется. — загадывать серьёзные желания я с недавних пор просто боюсь, вспоминая пятак Макса.
Это, конечно, было не желание, но магию я в этом ощущала. Не понимала, но ощущала и думала, что лучше не связываться с этим всем. Потому и пожелала за Максима, чтобы он скорей услышал заветное «папа».
Второе января
Татьяна
— Всё будет хорошо Синичка. — муж нежно поцеловал в нос, провожая в операционную.
— Люблю тебя. — шепнула ему нервничая.
Всё утро я не могла собраться и расставание с детьми далось тяжело. На видеосвязи будем, но всё не то.
Хотя новогоднее настроение так и держалось, даже несмотря на волнение перед предстоящей операцией. В клинике повсюду были украшения, мишура и пахло мандаринами даже в операционной. Не знаю, насколько это возможно, или это плод моего воображения.
— Считайте на убыль от тысячи восемьсот восемь. — сказал анестезиолог, накрывая моё лицо маской.
Я не сразу смогла начать считать. Во-первых, подумала, что он не такой весёлый, как тот, что усыплял меня в перинатальном центре, а во-вторых, почему тысяча что-то там? А не десять, девять, восемь и так далее?
Отвлекающий манёвр сработал на отлично, я быстро заснула. Из-за Нового года мне и снились новогодние сны.
Пять ёлок плясали танец маленьких утят, гигантский Крот стоял на задних лапах у плиты в поварском колпаке и жарил праздничные пирожки и прочий сюр. Но самое смешное это был Максим в роли мандарина. Я бегала за ним и хотела съесть, поэтому, когда выходила из наркоза, сказала ему что он мандарин.
— Животик не видел, бинты. Но Дмитрий Артурович хвалил. Заверил, что всё хорошо. — лицо Максима лежало так близко к моему, что было трудно на него смотреть, а говорить я толком ещё не могла.
— Дети? — живот сейчас меня волновал меньше всего, а вот по детям я соскучилась, они мне не снились.
— Дети хорошо, ждут.
Максим так приятно потирал большим пальцем мою руку, и от него исходило тепло, и пахло домом, детьми. Глаза закрылись сами собой, под тихое разрешение мужа я вновь начала засыпать.
Максим
Таня перестала упрямствовать в этот раз и разрешила присутствовать на осмотре. Бандаж с повязками сняли и даже несмотря на отёчность, гематомы и ещё незаживший косметический шов, животик смотрелся симпатично. Конечно, он не стал прежним, растяжки в полном объёме убрать не вышло бы, но беспощадно растянутой и обвисшей кожи уже не было.
— Очень хорошо. — заключил Дмитрий Артурович.
— Когда меня выпишут? — спросила Синичка, мельком взглянув в зеркало, придерживая сорочку под грудью.
— Ишь ты прыткая какая. Я тебя Татьяна Дмитриевна выпишу, ты детей начнёшь по очереди таскать, швы разойдутся, а мне тебя потом перешивать по новой? Так не пойдёт красавица. Лежишь как минимум пока швы не снимут. Это ещё семь суток, а там посмотрим по состоянию. — хирург сказал ровно так, как я просил, хотя на третьи сутки Таню вполне можно было выписать.
Но моё желание оставить Синичку в клинике под наблюдением врачей было рационально на все сто. Во-первых, полноценный отдых, во-вторых, стерильность, в-третьих, профессиональный уход, в-четвёртых, она не будет рваться в чём-то помочь, а соответственно не пострадает, и её восстановительный период пройдёт значительно проще и быстрей.
— Я обещаю, что не буду. Буду лежать и только но дома. — слёзно запросила моя Синичка, очаровательно закусив при этом губу.
— Таня нет. — вмешался уже я, — Ты же не хочешь вместо недели сейчас, пролежать потом в больнице месяц с осложнениями? — поинтересовался у неё нарочито строго.
Любимые глаза заблестели, и если бы не обработка шва в этот момент, я обнял её, поцеловал нашептав на ушко всяких глупостей и нежностей.
— Нет. Не хочу. — шепнула обиженно.
Ничего хорошая моя, всё же для твоего блага. — подумал про себя, но сердце-то кровушкой обливалось, из-за меня же плачет.
— Вот и умница, а я буду приезжать каждый день! — клятвенно пообещал, услышав сдавленное «хорошо» от Синички.
