— Вот что я скажу тебе, Павел, — Сергей Антонович грузно встал, глядя почему-то в стол. — Характер у Алены, конечно, вздорный, чего уж скрывать. Но если в ее подозрениях есть хоть капля правды…. — он поднял на Павла тяжелый, буравящий взгляд. — То к ее угрозам я присоединюсь. И не словом, а делом. Потому что это не по-мужски будет, Павел.
На эти слова надо было как-то отреагировать. И Павел отреагировал. Соврал без малейших угрызений совести.
— У меня никого нет, Сергей Антонович. Я был Алене верным мужем.
— Для тебя же лучше, чтобы это так и было, — буркнул Смирнов. — И готовься сдавать дела, Павел. Я все проверю. Чтобы все сошлось, до последней буквы, до последней копейки, слышишь?
— Слышу. Я очень на это рассчитываю.
И Смирнов ушел.
***
Павел сидел в привычной позе — локти на стол, пальцы в замок, лбом в пальцы. Не далее как полчаса назад он без малейших колебаний соврал Смирнову. Соврал, потому что иначе было нельзя. Потому что нельзя подставлять под удар Ингу. И точно так же, без малейших колебаний, он ради нее пустит в ход кулаки. И любые другие акты устрашения тоже, вплоть до…
Он встал, повел плечами, прошел к окну, сунув руки в карманы брюк. Между лопаток неприятно холодило. Паша посмотрел на панораму за окном, но вспоминал другой вид, из другого окна. Точнее, с балкона. И разговор.
— Это твой «бентли»?
Машина для этого спального района приметная. Стоит поставить цель и выследить — и будет вообще плевое дело. А Алена может себе поставить такую цель. Точнее, она ее уже поставила. А если присовокупить к этому финансовый ресурс Смирнова — то можно ждать чего угодно. Слежки. Взлома телефона и аккаунтов в соц. сетях. Тогда Алена вполне может добраться до Инги — и просто поговорить с ней. Вот так, как она умеет — с истерикой и выливанием грязи на собеседника. При мысли о том, как в такой ситуации будет себя чувствовать Инга, холодок в спине стал отчетливо липким. Если Алена доберется до их переписки, то она просто утопит Ингу в грязи. А ведь Алена может не ограничиться только словесными угрозами…
В Паше внезапно проснулся самый махровый пессимист. Дело касается Инги, и пренебрегать нельзя ничем. Он обернулся и сдернул со спинки кресла пиджак. Сначала нужно решить первоочередные задачи, а потом — потом еще раз крепко подумать.
***
Валерий Гаврилович был из числа тех людей, которых Павел принимал на работу лично. Павел увидел его случайно, когда зачем-то зашел в службу HR, а сотрудница лет двадцати пяти от силы со скучающим видом объясняла крепкому, жилистому и совершенно седому дядьке, что их преуспевающая и динамично развивающаяся компания не принимает на работу людей старше сорока пяти. На тот момент Валерию Гавриловичу было пятьдесят семь. И он стал личным водителем генерального директора. О своем решении Павел не пожалел ни разу. Водитель у него оказался исполнительный и надежный, как швейцарские часы, а еще немногословный и понимающий с полувзгляда. А здоровья у него было столько, что не всякий молодой бы выдержал.
Когда Павел попросил оформить на свой паспорт ему симку, Валерий Гаврилович лишь молча и коротко кивнул. И они поехали. Купили и оформили симку, Павел также прибрел новый телефон. Старый Патриков, без малейших сомнений, разбил прямо на улице баллонным ключом. Береженого бог бережет. А водитель даже бровью не повел, молча собрал осколки в пакет и сунул в карман.
— Выкину по дороге.
Паша кивнул, поблагодарил и распрощался с водителем до завтрашнего дня. Павлу сегодня еще предстояла встреча с адвокатом.
***
— Имел вчера беседу с госпожой Мороз, — Ракитянский придвинул Павлу дежурный кофе в белой чашке. — Познакомились, так сказать.
— Сочувствую, — хмыкнул Павел и пригубил кофе. Не очень-то и хотелось кофе, но надо собраться с мыслями. Он не был уверен в правильности своей идеи, но с кем ее обсудить, если не со своим адвокатом? Тем более что Ракитянский внушал ему доверие. Лично. И репутация у него отменная.
После паузы Ракитянский рассмеялся.
— Не приму соболезнования, при всем желании. Это моя работа. И потом, знаете ли, по моей личной десятибалльной шкале Алена Сергеевна тянет в лучшем случае баллов на шесть по шкале стервозности.
— Боюсь представить, что там в районе десятки.
— Таких, к счастью, не часто встретишь, — еще раз улыбнулся Ракитянский. А потом принял совершенно серьезный вид. — Павел Валерьевич, я тщательно изучил все документы. И у меня таки назрел вопрос.
— Задавайте.
— Вы по-прежнему отказываетесь от имущественных претензий?
— Да.
— Павел Валерьевич, я вам один умный вещь скажу, только вы не обижайтесь.
— Постараюсь, — улыбку было сдержать сложно. Чисто по-человечески Ракитянский был чертовски обаятельным человеком.
— Вы делаете это зря. У вас есть стопроцентные шансы на отчуждение не только части имущества, но и доли в бизнесе. Есть основания, были прецеденты. Придется повозиться, конечно, и быстро не будет, но оно того стоит, как мне кажется. Вот, послушайте….
— Спасибо, нет.
Ракитянский уставился на него с изумлением. Даже с легким оттенком раздражения.
— Слушайте, но вы же пять лет пахали на «Т-Телеком»! Теперешнее флагманское положение компании на рынке — ваша заслуга, в этом сходятся все, с кем я консультировался. И никто не может сказать, что компания добилась бы таких же впечатляющих результатов, если бы на посту генерального директора остался Смирнов. У них были непростые времена, когда вы пришли.
— Я знаю, — коротко остановил Паша поток адвокатского красноречия. — И, тем не менее, своего решения я не изменю.
— Категорически не желаете выписать себе премию за многолетний добросовестный труд? — упрямо уточнил адвокат. Не зря про Ракитянского говорят, что у него бульдожья хватка. Ну вот в зале суда бы ее демонстрировал.
— Я выписал себе премию.
И без того внимательный, теперь взгляд Ракитянского вцепился в него как крючком.
— А вот с этого места — подробнее.
Павел заколебался. Он привык не делиться без крайней необходимости информацией. Это было его деловым кредо. И сейчас он далеко не был уверен, что необходимость таки крайняя. Ракитянский его сомнения, разумеется, заметил.
— Павел Валерьевич, адвокат в бракоразводном процессе — это все равно что священник. Не скрывайте ничего, говорите, как на исповеди. Оно так дешевле выйдет. Ей-богу, скрывать информацию от адвоката — удовольствие, за которое придется заплатить дважды, а то и трижды. Мое любопытство носит не праздный характер, вы же это понимаете.
Паша улыбнулся. Все авансы, которыми одарил Ростислава Ракитянского тот человек, который его рекомендовал Павлу, оказались заслуженными. Дело свое Ростислав Игоревич знал.
— Да, понимаю, — и, допив кофе, Павел коротко рассказал о зарегистрированных на собственную фирму лицензиях. И о своих планах в этой связи.
— Ну вот, — с удовлетворенным видом откинулся в кресле Ракитянский. — Слава тебе боже, я еще не перестал разбираться в людях.
— Не перестали, — согласился Павел.
— А я даже беспокоиться начал, — рассмеялся Ростислав Игоревич. — Вы так убедительно косили под альтруиста, что я уж и засомневался.
Паша тоже рассмеялся. Острые мозги, прекрасно повешенный язык, умение разбираться в людях и человеческое обаяние — лучше Ракитянского трудно было найти адвоката.
— Ну, раз так, тогда дело существенно упрощается, — Ракитянский переплел пальцы и хрустнул ими. — Первое заседание через две недели, я вас проинформирую.
— Я бы хотел еще кое-что обсудить с вами, Ростислав Игоревич, — решился Павел.
— Слушаю, — смешливость мгновенно исчезла из глаз адвоката. — Может, еще по чашечке?
— Давайте.
Пока Ракитянский делал самолично им кофе, Павел подбирал слова. Решение о том, что с адвокатом стоит посоветоваться на этот деликатный счет, он принял только что. После того, как окончательно уверился, что Ракитянский ему подходит.
