Валик видел. Осознавал. Но все равно приближался.
Я понимала. Что эта яркая картина, идиллия двух влюблённых, ласковый поцелуй,
манипуляция с шарфом была для Даневича ножом по открытой ране. Демонстративный вызов Седого. Насмешка, скрытая в глазах.
Но было и ещё кое — что. Это определенно была встреча, оговорённая сходка. Не мог в других обстоятельствах Сергей спокойно так стоять и мирно наблюдать за приближением Валентина. И почему я здесь? Яркое пятно среди мужчин, настроенных враждебно. Мысли крутились вихрем в воспалённом мозгу.
— Привет Седой, Валентин не улыбнулся.
Хотя это всегда было его отличительной чертой. Вежливость в любой ситуации. Галантность, красота. Подчёркнутое внимание к внешнему виду, поведению, утончённостью разговоров. Одежда, которая всегда безупречно на нем сидит. Таков был мой бывший муж.
Две противоположности. День и ночь.
Седой на фоне Валентина казался менее привлекательным. Менее располагающий. Развитая мускулатура, низкий голос, грубость черт и манер, резкость, тяжесть во взгляде. Несмотря на ветер, и прохладу, расстёгнутый на несколько пуговиц воротник рубашки, джинсы, ремень с массивной пряжкой и короткая кожаная куртка.
Два мужчины. Один наполненный грубой мужской силой и напором. Второй уверенный, сильный бескомпромиссный.
Я все же попыталась освободиться. Как бы я не относилась к Валику, но он не чужой мне человек. И насмехаться, намеренно причинять ему боль, демонстративно прижатая к другому мужчине, к его врагу, я не хотела.
Седой почувствовал это моё движение, желание освободится. Но его руки, словно вылитые из стали, не дрогнули. Он даже в лице не изменился. Я чувствовала, что он готов простить мне это очередное предательство. И при этом я не смогу его совершить, предательство. Потому что я не смогу отодвинуться, не смогу подойти к Валентину. Сергей не даст, просто не даст мне подойти.
Я слишком хорошо знала демонов, живущих внутри. Скорее он вцепится, и за шкирку бросит в машину, но остановит, в этот раз он жёстко остановит меня. По‑настоящему. Он не отпустит. И не стоит провоцировать этот огонь. Для чего‑то эта встреча нужна. Для чего‑то мы все встретимся тут. А мне остаётся только стоять, напрягши спину, и ждать что произойдёт дальше.
— Как и обещал, привёз Тому с собой.
Как и обещал? То есть все‑таки это спланированная встреча. Почему я не удивлена?
Глаза Валика непроницаемые до этого, остановившись на мне, вспыхнули.
— Здравствуй жена.
Почему ему так нравится это слово? ЖЕНА.
Седой бледнеет лицом только при одном этом упоминании. А Валентин испытывает скорее всего изощренное удовольствие используя его.
— Она не жена тебе.
— Не соглашусь. — Хоть и бывшая, но ЖЕНА.
— Не играй Даневич, не хрен тут мозги пудрить.
— Может отпустишь девушку, и мы поговорим с ней с глазу на глаз. — Или так боишься?
— Не хами Даневич. — Тебе по большому счету вообще не о чем с ней разговаривать. — У тебя ровно две минуты. — Надеюсь, ты принёс бумаги…
Валик не дал ему договорить. Напрямую обращаясь ко мне.
— Кроме бумаг. У меня будет один вопрос.
Взгляд прожигающий, с оттенком боли или обиды.
— Нам пора определиться, Тома — безжизненно сказал Даневич, вырезая меня на куски. — Ты сейчас сделаешь выбор. — И либо ты останешься здесь со мной, либо согласна и уйдёшь с ним.
— Ответь ему! — тихо попросил Сергей.
И мне стало по‑настоящему страшно, потому что голос любимого может звучать настолько неумолимо.
Седой наклонился к самому уху.
— Тома, если ты захочешь уйти… — Я не стану тебя удерживать. — Но ты должна понять, ты сейчас делаешь нам всем очень больно. — Пора — это прекратить. — Поэтому один из нас останется, а второй уйдёт. — Решай. — Решай Тома! — почти беззвучно попросил он и добавил. — Не мучай.
Решать? То есть все эти люди тут собрались для этого. Все вот это‑ ради чего? А не пойти ли вам обоим куда подальше? Но нет. Каждый из них играет в бога. Паскудный момент, горький невообразимый. Я отвернулась.
— Валик, тебе лучше уйти.
— Тома, — порыв навстречу, но корпус Сергея выдвигается вперёд, останавливая, давая понять.
Убьёт. Ещё шаг и он убьёт. Не смей идти. Слушай.
Хорошо, я дам ему то, чего он хочет. То, чего они оба хотят.
— Ты должен уйти! — нужно было это произнести твёрдо.
Никаких колебаний, иначе вся ситуация обострится настолько что решить ее уже не представится возможным. Но как найти в себе силы взглянуть в немигающие, затуманенные болью мужские глаза и не позволить в них отразиться ни единому чувству, оборвать ниточку раз и навсегда? Я должна была решиться на это давным — давно.
— Почему, Тома?
— Я не смогу простить тебя за то, что ты сделал.
Слова иголками слетают с моего языка. Сухие, безжизненные, жестокие.
— Ты для меня останешься другом. — Это я не предам. — А сейчас нам нужно расстаться.
— Хорошо, я понял Тома.
Только ничего в его тоне не подтверждало это «Хорошо». Боже, как же я себя ненавидела в этот момент.
Когда Валентин однажды ворвался в мою жизнь, я была на седьмом небе от счастья. Он столько сделал для меня. И когда‑то я его любила. Даже в нашем браке по принуждению были счастливые моменты.
И он не заслуживает, стоять вот так среди чужих, враждебно настроенных людей и выслушивать моё «нет». Ощущала себя отвратно, никчёмно. Ничего даже похожего на чувство удовлетворения не было. Наоборот, чувствовала кожей отношение присутствующих ко мне.
Наверное, в их глазах я была той самой непонятной, взбалмошной «девкой» из — за которой реальные, сильные мужчины теряли голову и шли на войну друг с другом. А эта «девка» не понимала, что же она натворила. Что творит.
Так и хотелось сказать, крикнуть во все горло. Не я виновата, что мы перешли грань. Перешли ее когда‑то давно. Не виновата. Не я виновник? А кто же тогда? Кто?
Мы перешли грань, когда — то давным‑давно. Когда я не сумела сказать Нет, когда я не сумела сказать Да. И сейчас мои метания туда‑сюда невозможны. Я понимала, что это не шутка, что это не игра. Что не играют с любовью, нельзя с ней играть.
Что бывает такое в жизни бывает. Когда встречаются два мужчины и одна девушка, и каждый из них вкладывает в понятие любовь гораздо большее чем влечение, страсть, интерес, просто похоть. Каждый идёт в этом противостоянии до конца, до грани. Теперь я знаю, что такое, когда накрывает так, что не хочется жить.
Но мужчин двое, а я люблю одного. И пусть все неправильно, и все не так как должно быть. Но сейчас в сознании, в душе выбор сделан.
Без любимого человека не хочется жить. Мой воздух — это Седой.
— Ты ничего не забыл? — Сергей сказал очень тихо, вот только от этого тихо разом все вздрогнули. Словно потянуло гибельным морозом.
— Документы.
Даневич обернулся к сопровождающему. Тот достал лимонного цвета папку. А из неё вытащил несколько листов. Передал Седому вместе с ручкой.
— Тома — это документы, которые ты должна подписать. — Передать право на владение денежными средства в пользу Валентина.
— Но у меня нет средств.
Я была растеряна, потеряна. Пока в моей душе переплелось множество противоречивых эмоций. Вопрос стоял о каких‑то деньгах, бумагах, подписях.
— Все правильно, это средства Даневича, которые были оформлены на твоё имя.
— Зачем? — мой голос безжизненный скрипучий.
Я подняла взгляд на Сергея, абсолютно запутавшись. По его выражению лица трудно было что‑то определить.
— Для того, чтобы защитить себя. — Свои счета, финансы. — Видишь ли он знал, что все что касается тебя, я не смогу забрать. — прибавил он, чуть помолчав.
— Это правда? — я обратилась к своему бывшему мужу.
Он не ответил, просто кивнул, а после отворачиваясь переводя взгляд в сторону. То есть я была для него неким щитом перед Седым. Некой подушкой безопасности в опасные моменты. Обидно, но в стиле Даневича. Все что можно, должно быть использовано. Все должно иметь личностную выгоду для своего хозяина. Даже жена, пусть и бывшая. Любовь, брак, такой же ресурс, как и все остальное.
