Развернулся и одним кивком показал охране на дверь. В мгновение ока мы остались в баре одни. Персонал испарился словно и не было.
Движение. Седой рядом, прижимает к себе, целует, очень нежно. Словно переклинило в одночасье. Увидев мои слезы, лицо приобрело страдальческое выражение, у него даже руки казалось дрожали.
— Том, знаю, я животное, но прошу… Не плачь малыш. Я сейчас все исправлю. Никто не давит, слышишь? Девочка моя, никто на тебя не давит.
Я словно бездушная кукла застыла в его руках.
— Прости, — прошептал Сергей, стиснув с таким отчаянием, что внутри снова всё перевернулось. — Мы сейчас же уедем отсюда. — Тебе нужно отдохнуть.
Он хоть сам, понимает, что несёт? Непредсказуемый, абсолютно помешанный. Вот только злости или ненависти, почему — то не было. Возможно было недоумение. И нежность, как к неразумному ребёнку. Избалованному, но своему родному.
— Ты же хотел поесть, — мрачно сказала, испытывая какое‑то опустошение.
Продолжала шмыгать носом. А в душе пустота. Словно кино без звука. Как будто я перестала испытывать эмоции, выплеснув на него их разом. Будто кто — то открыл кран и не закрутил назад. Моя психика изобретала собственные способы защиты.
— Забудь, мы уходим отсюда. — Ты же безработная теперь.
Мы вышли в коридор. Он сделал движение рукой и к нам подлетел один из его парней.
— Я уезжаю. — Этот приедет маякнешь на трубу. — Не на личный на рабочий. — Если не явится в указанное время тоже позвонишь. — Я уезжаю.
Он взял меня за руку увлекая за собой, через пару шагов Седой стиснул за талию, повторяя очередное "Прости!" вкладывая в это слово столько эмоций, что я почувствовала неловкость.
Часть 30. Валик, — только и смогла слабо выдавить я
«Не уходи, побудь со мной
Пусть исчезнет все, пусть останется только эта ночь
Не уходи, побудь самой собой..»
Через автомобильное окно я разглядывала город в сумерках. Города, как и люди, — у каждого своя судьба, своё лицо и свой характер. Сейчас сумрачный город, напомнил картины Джереми Манна. Как и в его картинах, тут царила особая атмосфера. Мегаполис промок под дождём, и расплывался в дымке, теряя чёткие контуры, но при этом светился неоновыми вывесками, окнами многоэтажек, светофорами и автомобильными фарами.
Сидя рядом в машине Седой, намерился продолжить разговор. Но теперь был осторожным и выжидательным.
— Я хочу свозить тебя кое-куда, — пробормотал, обходя носом вдоль шеи, не прикасаясь, а только вбирая запах.
Животные инстинкты всегда обнажались в нем, когда мы оставались наедине. Он впился в меня взглядом, приблизив к себе. Даже в сумерках я видела блестящие неестественно расширенные зрачки, слышала дыхание. Тяжёлое. Он ждал ответ, и не ждал его. Но я молчала, словно воды в рот набрала.
— Конечно, если ты согласишься.
Седой глубоко выдохнул. А после резко прижал лицом к себе, с силой прижимая к своему плечу. Вминая в себя, чтобы через несколько секунд начать целовать легко, но настойчиво. Зарываясь пальцами в затылок, одной рукой. А второй гладил подбородок, скулы, словно разминая напряжённые мышцы.
— Ненадолго, малыш, мне нужно кое‑ что решить. — А потом поедем развеяться. — Считай это маленьким уикендом.
Голос мягкий. Вкрадчивый. Усыпляющий бдительность. Лёгкий поцелуй в губы.
— Ты согласна?
Я боялась представить, что он чувствует на самом деле. Было очень страшно ощущать на себе чужое спокойствие, лёгкую естественность, имея представление, что скрывается за ними на самом деле. Седой не переносил отказов. Скорее он их не принимал, не понимал. Но в отношении меня что‑то переменилось, и он хотя бы делал видимость, что смирился. Что стал покладистым, спокойным.
— Хорошо. — еще одно слово «нет» я просто не смогу произнести. И вряд ли он сможет его принять.
— Все равно я без работы, без чётких планов на будущее.
Седой с какой‑то благодарностью прижимает меня к себе. Поглаживает руками. Щекочет кожу на подбородке, коротким ёжиком волос, когда пытается добраться губами до ключицы и ниже.
Впереди сидит водитель, рядом охранник, но происходящее в машине их мало волнует. Мужчины подчёркнуто демонстративно сосредоточенны на дороге перед собой.
Кажется, и Сергею безразлично, что они думают обо всем происходящем. Он себя ведёт так словно мы наедине. Отношение хозяина жизни, смогу ли я к этому привыкнуть когда‑то? Его водитель, его люди в машине сопровождения, его машина, летящая в неизвестность, стремительно, окружённая полосами разноцветного города с двух сторон.
Он по‑прежнему сильный, сильнее чем когда‑либо. Я снова слабая, беззащитная перед ним. Только теперь мы не дети. Мы уже давно не дети.
«Боже, как странно с нами все произошло,
Может так просто сложилось между нами.
Боже, как странно с нами все произошло
Может просто ангелам удалось не все.»
И снова поцелуй. Движение ладонями, он распахивает пальто, и новый поцелуй… Цепочка огненных вспышек накрывает меня. Я не могу ничего не чувствовать, тело предаёт меня, отзываясь жаркой волной на его ласки. И только чувство неловкости, стеснения останавливает меня. Я отталкиваю его, отстраняюсь и тихо шепчу.
— Только не в машине, прошу…
Он оторвался от меня, дав возможность поправить одежду. Достал сигарету, сделал пару затяжек глядя в окно, после, короткой репликой, бросил водителю адрес уже знакомой мне квартиры.
Когда дверь за нами закрылась, Седой молча стянул пиджак, отбрасывая его в сторону. Гипнотизируя светлыми глазами, и что‑то нехорошее спряталось в них. Какая‑то тайна, известная лишь ему одному.
— Разденься, — то ли просьба, то ли приказ.
— Ну не с порога же, мы… — еле слышно проговорила, пытаясь вернуть его на путь разума.
Я не договорила, Сергей развернул меня на бок, прижался губами к шее, терзая ее языком, распахивая одежду, просовывая руку внутрь блузки. Спиной я чувствовала стук сердца, словно он наглотался кофе, и сейчас это подтверждалось бесчисленным множеством ударов.
И когда его пальцы мучительно зажали сосок, я осознала, что внутри пылает пожар, созданный смелыми, грубыми ласками. И этот пожар внутри меня невозможно было погасить. Рядом с этим мужчиной я теряла последние остатки разума и погружалась в пучину безумия.
Он сам раздевает меня. Пальто в сторону. Пытается расстегнуть блузку, но крошечные пуговки выводят его из себя, и он просто рвёт их. Срывает мою одежду, портя ее, приводя в полную негодность.
Поцелуй властный. Язык внутри моего рта. Несколько движений я всхлипываю, на секунду забыв о времени и о том, что упускаю сейчас что — то очень важное. Я теряюсь на фоне его умелых манипуляций.
— Нет, не сейчас Тома. Не сейчас.
— Сережа‑ Я цепляюсь за ускользающее сознание.
Он переносит меня на кровать, срывает трусики. Кусает шею, оставляя наверняка след. Я вздрагиваю от неожиданности.
— Больно.
— Мне тоже.
Мгновение и палец уже внутри меня, растягивая, увлажняя.
— Мне тоже больно рядом с тобой. — шипит, неистово лаская.
Снова поцелуй. Он прикусывает мои губы, заставляя их гореть. Движение пальцами внутри, новый поцелуй… Дикая ласка, которая приносит удовольствие. Кровь бешеным потоком разносится по венам. Стыд накрывает сознание. От его грубости я еще больше возбуждаюсь.
— Хочу быть рядом, а ты мучаешь — он терзает меня целенаправленно. Заставляет дрожать в своих руках.
Как же хорошо, слишком хорошо, не бывает так, слишком хорошо. Невозможные ощущения. Я плавлюсь в его руках, хоть и нет сейчас между нами нежности. Только отчаянная дикая ласка. И хочется освободиться, закричать, попросить. Но о чем и сама не знаю.
Он еще не вошёл в меня, а меня уже накрывало волной оргазма.
— Серёжа, пусти хоть на минуту, — я дышу часто жадно, перед глазами вспышки разноцветных огней.
Но Седой не слышит меня, он теперь входит в меня, жёстко, грубо двигая бёдрами сильнее чем обычно. Подчиняя, подминая под себя. Словно не слышит меня. А может быть, наоборот, он слишком хорошо расслышал, или чувствовал. Намеренно не давал мне убежать сейчас.
