и сердитое лицо. Расстёгивает ширинку, и я с мычанием вскидываюсь на столе.
Резким толчком берет меня, закинув мои лодыжки себе на плечи. Крепко удерживает за бедра, в животном неистовстве врываясь меня до основания отбойным молотком. Головка его толстого члена давит на матку, проскальзывая через сжатые от испуга мышцы. Каждый рывок отдается волной болезненного удовольствия и жалобными всхлипами.
Наваливается на меня, растягивая вскинутые бедра болью, и наращивает скорость. Не будь у меня кляпа во рту, я бы голосила на весь офис от слепой и черной похоти и страха быть порванной безжалостными фрикциями. Под злобными толчками со скрипом сдвигается стол и с шелестом рассыпаются бумаги.
В глазах темнеет, лоно сжимается от очередного рывка, и меня вспарывают раскаленные судороги оргазма. Стены и потолок вибрируют под спазмы, и на пару секунд меня глушит мое же мычание, что гулом отзывается в ушах.
С охами выныриваю из омута и пьяным взглядом смотрю в глаза утробно рыкнувшего Мирона Львовича, который выскальзывает из меня и со стоном проводит подрагивающей головкой по клитору, чем вызывает новый спазм. Густая и горячая сперма стекает по нежным складкам опухшей вульвы и собирается подо мной лужицей.
Мирон Львович целует в колено. Отпрянув, опускает мои трясущиеся ноги и с тяжелым дыханием падает в кресло. Гляжу на потолок и пытаюсь осознать произошедшее, обмякнув на столе пудингом без костей и мышц. Вряд ли можно назвать это грубое и жесткое соитие актом любви.
— Софушка, ты там заснула? — хрипло спрашивает Мирон Львович.
Отрицательно мычу и выталкиваю языком кляп изо рта.
— И чего ты вздумала неожиданно сопротивляться? — голос тихий и усталый. — Решила меня порадовать?
Со стоном кладу связанные руки на живот и покряхтыванием сажусь.
— Это была не игра.
— Да ты что? — приподнимает брови.
— Да, вы меня изнасиловали.
— Даже так? — сипло посмеивается, покачиваясь в кресле. — Нет, Софушка, я сделал тебе дисциплинарное взыскание громким и струйным оргазмом.
Опускает взгляд на ширинку. Брюки в области паха потемнели от влажного пятна. Поднимает глаза и ухмыляется:
— Тебе тоже по душе игры в недотрогу.
— Я описалась, что ли? — скривив губы, краснею жгучим стыдом.
Мирон Львович касается влажного пятна и под моим изумленным взглядом и внимательно принюхивается к пальцам.
— Это не моча, — тихо и авторитетно изрекает, уронив руку на подлокотник. — Поздравляю тебя со сквиртом. Я у тебя теперь точно первый во всех смыслах.
— Сомнительное достижение. На вашем месте мог быть кто угодно, — скрываю стыд под злостью.
— Думаешь? Кто, например?
— Я же сказала. Кто угодно, — упрямо повторяю и отворачиваюсь. — Отстаньте и руки развяжите.
— Ты у меня сейчас договоришься до второго оргазма, Софушка.
С укором смотрю на заносчивого мерзавца, и он усмехается, когда я перевожу взгляд на его член, что наливается кровью и разбухает в размерах, ритмично подрагивая.
— Сколько страха в твоих глазах.
— Мирон Львович…
— Я же предупреждал, что спрошу за опоздания по всей строгости.
Неуклюже соскакиваю со стола и голопопая бегу прочь, прижав связанные руки к груди. Понимаю, что далеко не уйду, но настроена решительно. Что-то во мне перемкнуло, когда увидела мокрый пах Мирона Львовича. Это неправильно. Я не должна раскрываться под ним развратной и похотливой сукой, которая фонтаном кончает от его члена.
— Софушка, что же ты со мной делаешь? — смеется Мирон Львович и покидает кресло. — Маленькая озорница.
— Мне надо работать! — взвизгиваю я и дергаю ручку двери. — Мирон Львович! А вдруг к вам заявятся посетители?!
— Подождут, — размашисто шагает ко мне.
Я устроилась на работу к секс-террористу, не иначе. Зарплату еще не получила, а уже во все щели отымел. Оглядываюсь. Ну, точно маньяк! Скалится в безумной улыбке, неторопливо подплывая ко мне.
— Дайте передохнуть!
— Никаких передохнуть, Софушка. Ты у нас больше не девочка, верно? Так чего с тобой нянчится?
— Изверг! Вы вчера поди и с Анжелой не нянчились? Да? — из меня вырывается истеричная ревность
— О, милая, я все силы берегу для тебя, — его рот растягивается в голодном оскале.
— Оу… — изрекаю я, на мгновение оторопев.
— Да. Именно так.
— Так вы не…
— Нет, Софья, — цедит он сквозь зубы и медленно шагает ко мне. — Я к этой падали пальцем не прикоснусь. За кого ты меня держишь?
Мирон Львович возмущен, уязвлен и разгневан моими подозрениями, будто я его обвинила не в связи с бывшей, а в чем-то грязном, омерзительном и гадком.
— Но помада…
— Она же не на члене была!
— А член вы помыли, — безапелляционно заявляю я и зубами развязываю галстук на запястьях.
Мирон Львович сжимает переносицу, опустив голову, а затем поднимает на меня взгляд:
— Подскажи, почему я должен перед тобой отчитываться?
Отсупаю к столу, и тут раздается спасительный перелив входящего звонка. Торопливо нажимаю на мигающую кнопку под сверлящим взглядом и сипло говорю, оперевшись слабыми руками о столешницу.
— Приемная Королькова Мирона Львовича.
— Я хочу его услышать! Он меня заблокировал! — истерично верещит в трубку Анжела.
Мирон Львович с разочарованным вздохом
