превращается во что-то другое. Первобытное и наполненное похотью.
Он целует меня в шею, над маленькими следами от укусов на коже, пока еще красными и жаждущими внимания. Мейсон снимает с меня нижнее белье и скидывает свое, пока мы медленно забираемся глубже в кровать. Медленно избавляемся от нашей одежды и забот.
Я не перестаю шептать его имя, не перестаю тянуться к нему до тех пор, пока он резко не врезается в меня, заполняя и растягивая мои стенки одним быстрым толчком. Я выгибаю спину, и тихий крик вырывается из моего горла.
Удовольствие, которое он мне доставляет, не имеет себе равных, неописуемо и предназначено только для нас. Это греховно и неправильно, но это похоже на рай. Сдавленный стон вырывается из меня, и он почти останавливается, когда я снова прижимаюсь к его щеке. Я вижу нерешительность, беспокойство в его глазах. Я выгибаю шею и покачиваю бедрами, давая ему понять, что я — его. Что я хочу этого и его точно так же. Я начинаю метаться, когда мой пульсирующий клитор касается его жестких лобковых волос, когда Мейсон замирает глубоко внутри меня, нависая надо мной и наблюдая за выражением моего лица.
— Еще, — хнычу я, отчаянно желая того, что он мне может дать.
Я страдаю без его прикосновений. Мейсон должен это знать. Он сделал это со мной.
Прижимаясь губами к моим, он перемещает руку к моему бедру, располагая меня так, как хочет, и слегка приподнимая мою задницу, чтобы он мог глубже войти в меня. Он начинает врезаться в меня все сильнее и глубже, яро и безжалостно.
— Черт, — стону я, и он быстро вторит моему удовольствию.
От него исходит стон благоговения, наполненный благодарностью и преданностью, побуждающий его толкать меня все дальше и дальше в омут удовольствия, пока он сам мчится к своему освобождению. Он шепчет снова и снова в изгиб моей шеи, от его горячего дыхания по моему телу пробегают мурашки.
Я сдавленно вскрикиваю, ногтями царапая его спину, а мое тело умоляет о большем, а также о том, чтобы избавиться от напряжения. Это смесь удовольствия и боли, коктейль, достаточно сильный, чтобы убить, и я не знаю, что из этого в конце концов приведет меня к смерти.
Мейсон
Трудно противостоять человеку, когда у него на руках есть судебный запрет против тебя. Несмотря на это, я подумываю проехать мимо дома Лиама, постучать в дверь и выбить из него все дерьмо. Прошла неделя, но ничего не изменилось. Удушающая атмосфера, и я не знаю, что делать, но не буду просто сидеть и ждать нападения.
«Некогда востребованный разработчик и холостяк потерпел неудачу».
Заголовок новостной статьи расположен прямо над моей фотографии. По крайней мере, я знал, что это произойдет; журналист оказался достаточно порядочным и предупредил меня. Эван оттащил меня от Лиама, но с прессой он творил свою магию, как мог.
Это всего лишь фотография. Не выдвинуто никаких обвинений, и в моем досье ничего нет, но город любит сплетни. Самое шокирующее в статье — это информация о Лиаме. Судя по всему, у него имеется криминальное прошлое со времен колледжа — нападение и нанесение побоев, а также попытки чего-то гораздо худшего. Документы о разводе между ним и его теперь уже бывшей женой уже подписаны, и в статье это сравнивают с предполагаемым разрывом между Джулс и мной.
Я не уверен, что в статье рассказана вся правда о Лиаме. Я благодарен за то, что центр внимания смещен на него. Статья взбудоражила моего отца и Джулс. Я могу только представить, как бы они отреагировали, если бы тоже узнали о письме, которое пришло сегодня.
Бумага шуршит в моих руках, пока я перечитываю его снова.
«Я был на тебя зол за то, что ты сделал. Мне жаль.
Это не то, что ты думаешь.
Мой человек был там только для того, чтобы кое-что найти, но я разыскал это в другом месте.
Я сожалею о том, что сделал.
И прощаю тебя за то, что сделал ты. Надеюсь, ты тоже сможешь простить меня.
С уважением,
«
Записка написана тем же женским почерком, что и первая. Она лежит в моем бумажнике несколько часов, и я не могу ни о чем другом думать.
Кто бы это ни был, он чертовски хорошо скрывает свою личность. Ни единого отпечатка пальца ни на конверте, ни на самой бумаге. На записи с камер наблюдения видно, что письмо было доставлено почтальоном, но обратного адреса нет. Я потерялся, и у меня нет абсолютно никаких зацепок.
Я, наконец, комкаю письмо, ненавидя его и этого ублюдка больше, чем когда-либо. Чувство безнадежности давит на меня. Я не могу все исправить. Я ничего не могу исправить, не зная, кого винить.
Они облажались со мной, разрушили что-то такое ценное и совершенное, вырвав Джулс из моей жизни. А теперь они просто отступают? Они хотели уничтожить меня. Миссия, блин, выполнена.
Я больше не знаю, кому доверять и ради чего жить. Моя единственная надежда — притвориться, что все в порядке. Двигаться по жизни, как будто ничего не случилось, и молиться, чтобы Джулс однажды смогла сделать то же самое.
Я задеваю пальцами об острые края письма, когда закрываю глаза и сжимаю руку в кулак. Этого никогда не случится.
Джулс никогда меня не простит.
Она любит меня в глубине души. Она должна. Я не могу испытывать к ней таких сильных чувств без того, чтобы она не испытывала ко мне такие же.
Бросив письмо в маленькую мусорную корзину под столом, я встаю со своего
