разрешения. Работа над побуждениями и импульсами вместо здравого гребаного смысла. Я никогда не был так неуверен в том, чего я хочу в своей жизни, потому что мои желания противоречат друг другу.
Хочу ли я относиться к Анджеле, как к коллеге? Ага.
Хочу ли я погрузиться в нее так глубоко, чтобы она выкрикивала мое имя? Черт возьми, да.
Являются ли эти вещи взаимоисключающими? Еще бы.
Рыча, я тру лицо и смотрю на свои ноги.
Что-то должно произойти.
Я просто не знаю, что.
Возвращение в гостиничный номер с таким же успехом может быть прогулкой по камере смертников. Я просто собираюсь притвориться, что ничего не произошло? Притвориться, что я не признался, как сильно я хочу ее? Как будто я почти не взял то, что хотел, хотя мы оба знаем, что это ужасное решение?
Останавливаясь перед нашей комнатой, я тянусь за бумажником, только чтобы вспомнить, что Анджела не дала мне ключ. Черт.
Я опускаю голову, стучу и слышу приглушенное «Иду!», прежде чем дверь приоткрывается и выглядывает Анджела. Ее волосы распущены, лицо свежее и чистое, на ней розовая шелковая майка и шорты, которые вполне могут быть тем же комплектом, что и в ту ночь, когда у нас был секс по телефону.
Черт.
Это было горячо в моих мыслях, но в живую? Ее соски твердые, а ткань прилипает к паре сисек так что, я сожалею, что покинул комнату, чтобы взять себя в руки. Она как будто насмехается надо мной.
Должно быть, так оно и есть.
Она насмехается надо мной.
Я перевожу взгляд обратно на лицо Анджелы, только чтобы отвести взгляд, потому что там все ничуть не лучше.
Сладость ее улыбки. Неуверенность в ее глазах. Она так же сбита с толку, как и я.
— Я забыл свой ключ, — бормочу я, тяжело сглатывая.
Она распахивает дверь, и я вхожу. Там, на полу, гнездо из одеял и подушек, с ее ноутбуком рядом.
— Я же говорил тебе, что буду спать на полу. — Слова звучат резче, чем я намеревался.
— Да, но потом ты ушел и лишился своего права принимать это решение. — Анджела пересекает комнату и садится, скрестив ноги, на одеяло. — Я притворюсь, что я в походе. Не в обиду хорошим людям в этом отеле, но это не совсем то место, где я привыкла останавливаться. Сон на полу только добавит впечатлений от всего этого.
— Впечатлений… — Я провожу рукой по лицу, издавая смешок.
— Да, Гарретт. Впечатлений. Я говорила о том, чтобы быть счастливой в данный момент. И ты знаешь, находясь здесь, в этом отеле с его дерьмовым обслуживанием клиентов и дешевым… всем… — Она обводит комнату рукой, злобно глядя на икающий кондиционер. — Это просто подтверждает, насколько Блисс нуждается в отеле Хаттон.
— Ты… — Я качаю головой, глядя на эту красивую женщину, одетую в недостаточное количество одежды. — Ты нечто иное, ты знаешь это?
— Я слышала это раньше. У тебя с этим проблемы?
— Единственная проблема, которая у меня есть, это то, что ты спишь на полу. Ложись в постель.
Она складывает руки на груди.
— Я в постели.
— Ложись в кровать. — Я тыкаю пальцем в эту штуку.
— Гарретт… Мне хорошо там, где я есть.
— Не мог бы ты, пожалуйста, хоть раз не спорить со мной о чем-то?
— То же самое можно сказать и о тебе.
— Знаешь что? Ты… — Я качаю головой.
— Я — что? — Она приподнимает бровь, провоцируя меня сказать то, что я думаю.
— Ты невыносима, и это разногласие окончено.
— Кто сказал?
— Я говорю. — Я наклоняюсь и заключаю Анджелу в объятия, ее кожа как атлас, ее запах неотразим.
Она визжит, удивленно дрыгая ногами.
— Гарретт! Что ты…? Гарретт! Остановись!
Я кладу ее на кровать, мое лицо в нескольких дюймах от ее, ее соски набухли и умоляют меня подразнить, попробовать на вкус, чтобы мучить.
Я облизываю губы, когда ее грудь вздымается.
Я отступаю.
— Я собираюсь… — Я указываю большим пальцем в сторону ванной. — Я собираюсь переодеться.
Анджела кивает, ее глаза широко раскрыты, губы приоткрыты.
— Хорошо.
Ее голос низкий. Милая.
Я вытираю рот рукой и отступаю в ванную, прежде чем сделаю что-нибудь, о чем пожалею.
Анджела
Пока Гарретт в ванной, я беру свой ноутбук и сворачиваюсь калачиком в постели, но никак не могу сосредоточиться на работе. У меня голова идет кругом. Пьяная от вина, от него, от того, что меня прижали к стене и отнесли в постель. От набухшей эрекции, которая прижималась к моему бедру, прежде чем он вышел из комнаты.
Если судьба имеет какое-то отношение к тому, что мы с Гарреттом здесь вместе, тогда у нее извращенное чувство юмора.
Он заканчивает в ванной, входя в комнату в клетчатых пижамных штанах и футболке с надписью Cheers & Beers на груди. Его ноги босые, а его защита ослаблена, и, черт возьми, я не переживу эту ночь.
— Иисус. Здесь холодно. — Он подходит к кондиционеру и путается в настройках. — Тебе холодно?
Я киваю, оценивая то, как футболка натягивается на его спине, хлопок прилипает к мышцам, которые умоляют мои пальцы почувствовать, исследовать их. Через несколько минут он отступает, качая головой. — Я не могу заставить его выключиться.
— Это будет отстой. Особенно когда только у одного из нас есть доступ к одеялу.
Гарретт поднимает одеяло с пола и сдергивает простыню с кровати.
— Ты берешь одеяло. Я хорошо справлюсь с простыней.
— Я не могу позволить тебе спать на полу, не имея ничего мягкого для сна…
— Ты не должна позволять мне что-либо делать. Вот что происходит, Ангел. Я в порядке.
Он раскладывает простынь на полу, затем растягивается, оборачивая один край тонкого материала вокруг него.
— Хочешь посмотреть телевизор? — Спрашиваю я, закатывая глаза на его упрямство.
— Я готов выключить свет и попытаться немного поспать. — Гарретт сминает подушки, едва взглянув в мою сторону.
— Да. Конечно. Это тоже хорошо. — Я закрываю свой ноутбук и выключаю свет, но сон не приходит. Не с ним, прямо здесь, всего в нескольких футах от меня. Мое тело осознает его присутствие, каждый нерв, каждая клетка, освещены, наэлектризованы.
То, как он смотрел, когда прижимал меня к стене…
Это открыло что-то во мне. Что-то реальное. Что-то глубокое. Какая-то первобытная часть меня, которая хочет быть востребованной, принятой и защищенной.
Но потом он выбежал из комнаты, как будто я дала ему пощечину, и едва мог смотреть на меня с тех пор, как вернулся. Хорошо,
