— Привет, — выдыхает тихо. Скользит ладонями по плечам и груди.
— Ты очень красивая, — веду пальцем по подбородку, вижу, как смущается — ресницы подрагивают. А после беру Ксюшу за руку. — Идем.
Усаживаю ее за стол и занимаю место рядом, сегодня ей от меня не отвертеться. Двигаюсь ближе, наклоняюсь, целую в плечо и радуюсь мелким мурашкам, разбежавшимся по коже. Ксеня же наоборот вздрагивает и торопится отстраниться. Взгляд ее блуждает, но тело выдает скованность.
— Тебя слишком много, и мне непривычно, — оправдывается и обхватывает плечи. А мне не нравится, что она закрывается. Еще час назад все было прекрасно, а теперь она прячется, и это дико раздражает.
— Забудь о том, что я твой начальник, хотя бы на минуту, — прошу, и Ксюша смотрит растерянно. Да, мне тоже непривычно, но желание касаться разрывает изнутри, и я охотно ему поддаюсь в отличие от Савельевой, которая будто вычеркнула все, что было.
— Теперь я буду думать только об этом, — смеется Ксюша. — Нет, правда, все замечательно, но… этого очень много для меня.
— Хочешь вернуться обратно? — ни черта не понимаю, о чем она говорит.
— Что? Нет! То есть, да, но не так быстро, — она выдыхает, сжимает руки в кулаки и поворачивается ко мне. — В общем, мы и так начали немного не с того. Сначала женились, потом друг другу понравились. Давай хотя бы сейчас не будем торопиться, ладно?
— Иди-ка сюда, — беру ее за руку и несильно тяну на себя. Ксеня на удивление поддается, и я понимаю, что все эти просьбы не больше, чем банальная неуверенность, такая неприсущая Савельевой, но даже с ней она очаровательна. — Что происходит, Ксюш? — усаживаю ее на свои колени и подаю бокал с вином.
— Я просто не знаю, что будет дальше, — спустя вечность молчания произносит Ксеня. Она отпивает любимое сухое, ледяное до невозможности, и поджимает губы. — Сейчас все хорошо, а что потом, когда вернемся? — она смотрит вдаль, на безмятежное ночное море, освещаемое прибрежными фонарями.
— Дальше будем мы, — целую шею. Ксюша вздрагивает, но не отстраняется, только отклоняет голову, позволяя себя ласкать. Вздыхает томно, когда прикусываю кожу. — Как здесь, так и в любом другом месте.
— М-м-м, — согласно тянет.
— Научись доверять мне, Ксюша, — намеренно усыпляю ее бдительность, знаю, что услышит и примет все, что скажу, потому что мы на одной волне, только Савельева так и норовит уплыть.
Сжимаю рукой ее грудь — Ксеня шипит и ерзает, меня заводит ее податливость, но я с тяжелым вздохом останавливаюсь. Знаю, что тороплюсь, особенно после всего, что она сказала. Поворачиваю ее боком, не выпускаю из рук, и она охотно в них остается, даже приобнимает меня за плечи и улыбается.
— Я согласилась выйти за тебя замуж, а потом улетела черт знает куда, чтобы уплыть в открытое море. Ты правда думаешь, что я тебе не доверяю? — смеется она, поглаживая мою щеку. — Я хочу попробовать, правда, просто не могу так легко забыть обо всем, что было. Но… — ведет пальцем по моей груди, до застегнутой пуговицы и поднимается вверх к шее, — мы ведь попробуем узнать друг друга со всех сторон? — она прикусывает губу, томный взгляд выдает предвкушение. Передо мной идеальная женщина, точно знающая, чего хочет.
И я не могу проигнорировать ее вопрос-просьбу — целую, вжимая Ксюшу в себя. Мы забываем про ужин, он так и томится под крышками. Моя ладонь ползет выше под подолом ее платья, подбирается к белью, и я сдавленно мычу, потому что раздевать Савельеву — сплошное удовольствие. Она отстраняется и улыбается, изучая меня расфокусированным взглядом.
— Я снова тебя хочу, — веду пальцами по плечу, подцепляю бретельку и осторожно тяну вниз, открывая себе прекрасный вид на небольшую упругую грудь.
— Я не против остывшего ужина, — она быстро расстегивает мою рубашку и расправляет полы в стороны, наклоняется и целует шею, прикусывает кожу, с каждым разом усиливая нажим, и я только хмыкаю, наматывая на кулак собранные в хвост волосы.
Почти отдираю ее от себя, вынуждаю запрокинуть голову и впиваюсь в горло, целуя, скользя языком и аккуратно сжимая зубами загорелую кожу. Ксюша стонет и ерзает на мне, будто нарочно испытывает на прочность. Беру ее на руки и несу к диванчику.
Савельева сползает с моих рук, останавливается, расстегивает мой ремень, торопливо меня раздевает, так что приходится ее тормозить поцелуями и прикосновениями, потому что сжимать ее бедра прямо через шелк платья очень заводит. Но когда Ксеня без него, заводит еще сильнее, поэтому избавляюсь от одежды и тяну ее на себя. Когда-нибудь мы обязательно попробуем все, что я успел напридумывать в голове, но пока медлить не хочется.
Опускаюсь на мягкое сиденье и увлекаю Ксюшу за собой, устраивая сверху. Савельева поддается без вопросов, сама жаждет не меньше, и от этого рвет все стоп-краны, которых и так уцелело немного.
— Мне нравится смотреть на тебя обнаженную, — смущаю ее, очерчиваю пальцем подбородок и наклоняюсь, оставляя поцелуи на плечах. — Потому что можно делать так… — веду ладонями по спине вдоль позвоночника, вынуждая прогнуться, — и так… — поочередно сжимаю губами соски, втягивая, и Ксюша шипит, подается навстречу, надеясь, что я продолжу, — и вот так, — приподнимаю ее за бедра и насаживаю на себя.
Мы стонем в унисон, Ксеня припадает к моим губам и медленно двигается, привыкая и принимая удовольствие по частям. Замираем на несколько мгновений, после которых бросаемся в бездну. Ксюша стремительно наращивает темп, так что приходится ее тормозить и отбирать инициативу. Она трогает меня везде, где может дотянуться, стонет, лаская слух слетающим с губ моим именем, и жмется близко, что едва не под кожу забирается, не понимая, что уже давно там: влезла в каждую клетку, забралась в мозг и поселилась в сердце.
Я не знаком с такой Савельевой. Уверенной, дерзкой, хищной, страстной, но она мне чертовски нравится. Ксения знает чего хочет, и смело берет это, упиваясь наслаждением. Сегодня в списке ее желаний я, и я охотно иду навстречу, потому что мне нравится наблюдать за отвязной Ксюшей, потерявшей голову. Смотрю, как ритмично соединяются наши тела, упиваюсь шлепками и ее возбуждением. Нам хорошо, в этом нет сомнений.
Я перехватываю ее бедра, нарочно оттягивая момент оргазма, и двигаюсь сам, подхватывая заданный ритм. Ксюша улыбается и со свистом втягивает воздух. Хватает нескольких толчков — она упирается лбом мне в плечо и кончает, сжимая член внутри плотнее. Догоняю ее и долго целую. Ксеня снова мягкая и податливая, довольная, как кошка, пригревшаяся на солнце.
— Мир, — мурлычет мое имя и ведет ноготками по груди, — я с тобой умру от истощения, — посмеивается надо мной.
— Я не дам этому случиться.
***
В отель мы возвращаемся после обеда на следующий день. Прерывать «сладкое приключение», как назвала наше путешествие Ксюша, не хочется. Я не отлепляю ее от себя даже в машине, только когда выходим, разлучаемся на несколько мгновений, за которые Савельева успевает кардинально измениться в лице. Она уходит в глубокую задумчивость и испуганно дергается, когда я ее окликаю:
— Ксюша, отомри, — усмехаюсь и беру ее за руку. Мысли на лице написаны и едва не звенят в воздухе. Она сомневается, снова думает, что ее ждет подвох, поэтому я сжимаю ладонь сильнее, давая понять, что произошедшее — не случайность. Она часто моргает и наконец смотрит на меня, растягивает губы в улыбке и выдыхает с облегчением. — Тебе еще собираться, а у нас всего час.
Мы решили прогуляться по городу, и, конечно же, Ксене понадобилось время, чтобы «привести себя в порядок, потому что от воды на яхте волосы похожи черт знает на что». Не знаю, что ей не нравится — для меня Савельева всегда выглядит восхитительно, но раз надо, то придется подождать.
Заселяемся мы теперь в один номер: я настоял, а Ксюша не сопротивлялась. Она первым делом бежит в ванну. Качаю на это головой и выхожу на террасу. Ждать теперь не меньше сорока минут, пока она оттуда выплывет. Опускаюсь в кресло и невольно возвращаюсь мыслями к разговору с мамой.
